Cоветская повседневность: нормы и аномалии от военного коммунизма к большому стилю

Лебина Наталья Борисовна

Ныне ситуация заметно изменилась в основном благодаря относительной доступности ряда документов о преступности, пьянстве, проституции и т.д., хотя данные в них достаточно фрагментарны. На сегодняшний день в общей истории повседневности сформировалось направление исторической девиантологии 836 . Следует отметить смелое начинание ученых из Пензы, которые еще в 2003 году издали под редакцией профессора А.Ю. Саломатина коллективную монографию, где анализировались особенности девиантного поведения в XIX–XX веках 837 . На начальном этапе появление исследований, посвященных феномену разного рода социальных аномалий в советском обществе, было встречено непониманием в научной и прежде всего академической среде, вообще отличающейся косностью 838 . Однако ныне совершенно бессмысленно отрицать значимость изучения девиантных проявлений для воссоздания специфики советской повседневности, тем более что вестернизация методологического инструментария коснулась и академических исследователей. Во всяком случае, в монографии заместителя директора Санкт-Петербургского института истории РАН А.Н. Чистикова о партийно-государственной бюрократии 1920-х годов имеется параграф со следующим названием: «Девиантное поведение и судебные привилегии» 839 , а Е.Ю. Зубкова – известный историк из академической среды – выступила как составитель солидного сборника документов о положении маргиналов в послевоенной России 840 . Однако в большинстве случаев представители исторической науки по-прежнему опасаются использовать девиантологическую терминологию, имеющую устойчивую западную и российскую традицию. Именно поэтому в новой версии книги

о советской повседневности я хочу сосредоточить внимание на тех видах социальных отклонений, которые, в отличие от преступности, формально существуют вне нормативного (правового) поля, но тем не менее фигурируют в пространстве повседневности, в сфере представлений о норме и патологии. Речь пойдет о пьянстве – девиации с выраженными бытовыми характеристиками, но таящей в себе и элементы ухода от действительности. Крайней же формой ретретизма, несомненно, являются наркомания и самоубийство. Им посвящена небольшая по объему, но отдельная глава. Специального рассмотрения, на мой взгляд, заслуживает проституция – социальная аномалия, к которой трудно подобрать антипод. Трезвость является нормой по отношению к пьянству, естественная смерть – к самоубийству. Противопоставить что-то проституции – систематическому вступлению за деньги в случайные половые отношения, не основанные на личной симпатии и привязанности, – сложно, что ставит это отклонение в особое положение и в бытовом, и в правовом поле.

836

Подробнее см.: Бригадина О.В. Парадигма повседневности в ранней советской истории (1917 – начало 1920-х гг.): Проблемное поле исследований // Российские и славянские исследования: научный сб. Вып. 6. Минск, 2011. С. 212–222.

837

Очерки истории девиантного поведения в США и России. Пенза, 2003.

838

Подробнее см.: Сенявский А.С. Указ. соч.

839

Чистиков А.Н. Партийно-государственная бюрократия Северо-Запада Советской России 1920-х годов. СПб., 2007. С. 255–273.

840

На «краю» советского общества. Социальные маргиналы как объект государственной политики. 1945–1960-е гг. М., 2010.

ГЛАВА 1. ПЬЯНСТВО

«Всякое мирское дело (на Руси. – Н.Л.) непременно начиналось пиром или попойкой, и поэтому в социальной жизни народа напитки имели огромное значение», – писал в 1868 году известный русский историк и литератор И.Г. Прыжов 841 . Эти слова знатока российской ментальности и повседневности могут навести на мысль о том, что потребление алкоголя является отнюдь не патологией, а скорее нормой жизни.

Спиртные напитки в семиотическом контексте, равно как и формы борьбы с алкоголизмом, составляют неотъемлемую часть культурно-антропологического процесса. Алкоголь нередко является частью обрядности, сопровождающей переходы от одной формы жизни к другой – свадебные торжества, вступление в мужские союзы, поминки на похоронах и т.д., а также входит в христианский обычай причастия. Отрицание значимости спиртных напитков для того и иного ритуала нарушает его знаковую завершенность и меняет, а нередко и принижает его смысл, что неизбежно ведет к подвижкам в ментальности населения. Неудивительно, что идеологические структуры часто манипулируют отношением народа к выпивке, прекрасно осознавая ее кодовое содержание. В культурологическом ключе полное отрицание алкогольных напитков можно рассматривать как своеобразный способ нарушения так называемой адаптивной нормы. Она отражает допустимые пределы изменений, при которых целостность той или иной системы, в том числе и структуры ментальности, не нарушается. В каком-то смысле абсолютно трезвеннический образ жизни можно считать явлением аномальным.

841

Прыжов И.Г. История кабаков в России. М., 1992. С. 34.

Это утверждение имеет право на существование и потому, что властные структуры, как правило, заинтересованы в изготовлении и продаже алкоголя, который при режиме государственной винной монополии является важным источником пополнения национального бюджета. Трезвенники, сами того не ведая, способны пробить брешь в государственных ресурсах. Одновременно алкоголики, исправно и активно покупающие водку, вина, пиво и т.д., – физически неполноценные люди и малоценные работники – составляют общественный балласт. Кроме того, эта группа создает массу проблем для собственных семей, наиболее склонна к правонарушениям, что тоже не позволяет назвать ее поведение общественной нормой.

Таким образом, с государственно-экономической, социально-культурной и бытовой позиций девиантами являются как алкоголики, так и абсолютные трезвенники. В данном случае нормой в советском обществе следует назвать образ жизни умеренно пьющего человека. Эти люди в достаточной мере пополняли государственную казну, время от времени приобретая спиртные напитки, были в своих бытовых практиках адекватны историко-культурным традициям и благодаря умеренности в потреблении спиртного являлись полноценными работниками, законопослушными гражданами, способными к тому же выполнять свои репродуктивные функции. Но для сохранения стабильности этой нормы тем не менее требовались значительные усилия как властных структур, так и отдельных личностей. Государству было необходимо соблюсти меру в производстве и реализации спиртосодержащей продукции. В личностном же аспекте важна стратегия выживания, ценностные установки, уровень психологического здоровья. Не менее актуально для укрепления нормы и отношение к аномалии. Трезвеннический образ жизни, хотя и может считаться отклонением, не представляет серьезной социальной опасности и не требует, в отличие от алкоголизма, особого отношения государства. Важную роль играют формы социального контроля, опирающиеся на систему нормализующих суждений власти. Историческая традиция свидетельствует, что в российском обществе на протяжении многих веков неизменно отрицательное отношение к пьянице, настороженное – к абсолютному трезвеннику и позитивное – к умеренно пьющему. Значительно более противоречива политика государства в области производства и потребления спиртного. Неудивительно, что в русской истории многие социальные катаклизмы оказывались связанными с вопросом об отношении к спиртному.

Сегодня в отечественной историографии значение алкогольных напитков в советском культурно-бытовом пространстве изучено достаточно обстоятельно. Особой фундаментальностью отличаются книга И.Р. Такала и коллективная монография «Веселие Руси. XX век» 842 . Появились и исследования, посвященные региональным аспектам советского пьянства 843 , но теория девиантности в работах историков по-прежнему редко является инструментом концептуализации проблемы.

842

Такала И.Р. Веселие Руси. История алкогольной проблемы в России. СПб., 2002; Веселие Руси. XX век. М., 2007.

843

Камардин И.Н. Пьянство среди рабочих Поволжья в период нэпа // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. 2011. № 4. С. 26–33; Чавкина М.А. Девиантное поведение в рабочей среде в годы нэпа (на примере БАССР) // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2012. № 8 (2). С. 215–218; Блинов М.Л. Пьянство как социальное явление советского города в 1920-е годы (на материалах Ижевска) // Вестник Удмуртского университета. 2013. № 5. С. 141–146.

Антиалкогольная утопия большевиков

Уже в первые дни пребывания у власти большевики столкнулись с необходимостью выработать четкую позицию по отношению к спиртным напиткам. Советское правительство вынуждено было бороться с так называемыми «винными погромами». Они начались в стране ранней осенью 1917 года. Зачинщиками пьяных бесчинств в сентябре в Астрахани, Гомеле, Орле, Уфе, а в начале октября – в Глазове, Стародубье, Тамбове явились солдаты городских гарнизонов, которые, по мнению современников, вели себя «похуже собак» 844 . Первые слухи о свержении Временного правительства подхлестнули активность «пьяных революционеров». Наибольшую опасность они представляли в Петрограде. Здесь находились огромные склады спиртного, часть которых располагалась непосредственно в Зимнем дворце. Член Петроградского военно-революционного комитета Ф. Другов вспоминал, что для предотвращения нового штурма бывшей резиденции Временного правительства солдатами близлежащих казарм комитет вынужден был принять специальный документ. В нем говорилось, что вино из царских подвалов будет ежедневно выдаваться представителям воинских частей из расчета две бутылки на человека на день 845 . В начале ноября 1917 года, когда у Зимнего дворца выставили специальную охрану, толпа начала громить частные склады.

Пьяные представляли реальную опасность и для новой государственности, и для обывателя. Очевидцы вспоминали, что В.И. Ленин находился в полной растерянности. Он явно страшился, что погромщики «утопят в вине всю революцию», и призывал «расстреливать грабителей на месте» 846 . 5 ноября 1917 года Ленин вынужден был подписать специальное обращение «К населению». Власть призывала к жестокому подавлению погромщиков и охране общественного порядка. Однако этих мер оказалось недостаточно. 26 ноября 1917 года ВРК принял решение уничтожить все винные и спиртовые запасы в Петрограде. Поручено это непростое дело было специальному комиссару по борьбе с пьянством. Бутылки разбивались прямо в подвалах, и затем вино откачивали оттуда помпами. Л.Д. Троцкий вспоминал: «Вино стекало по каналам в Неву, пропитывая снег. Пропойцы лакали прямо из канав» 847 . Такую же тактику пришлось применить и в других российских городах, где в ноябре 1917 года началась очередная волна разгромов магазинов и складов со спиртным. В Екатеринбурге, например, в ноябре, чтобы избежать эксцессов, власти спустили в пруд 9000 литров спирта. Большевики смогли полностью покончить с винными погромами лишь в начале декабря 1917 года. Более трудной оказалась задача сформулировать собственный взгляд на вопросы производства и потребления алкоголя и определить, что здесь является нормой, а что носит патологический характер.

844

Цит. по: Рейли Д. Политические судьбы российской губернии: 1917 г. в Саратове. Саратов, 1995. С. 296.

845

Павлюченков С. Ильич в запое // Родина. 1997. № 11. С. 23.

846

Соломон Г.А. Среди красных вождей. М., 1995. С. 15.

847

Троцкий Л.Д. Моя жизнь. М., 1991. С. 287.

Новая власть поначалу вообще не собиралась заниматься продажей спиртного на государственном уровне. Несколько нормативных актов периода военного коммунизма, в частности декрет «О предоставлении народному комиссару продовольствия чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими» (май 1918 года) и декрет «О воспрещении на территории РСФСР изготовления и продажи спирта, крепких напитков и не относящихся к напиткам спиртосодержащих веществ» (декабрь 1919 года), были скорее продолжением политики тотальной национализации всех видов производства. Утопические воззрения большевиков на возможность пополнять бюджет без торговли вином особенно ярко проявились после окончания Гражданской войны. В ленинской концепции построения социализма в России не было места спиртному как источнику добычи «легких денег». В мае 1921 года на Х Всероссийской конференции РКП(б) Ленин заявлял, что «в отличие от капиталистических стран, которые пускают в ход такие вещи, как водку и прочий дурман, мы этого не допустим, как бы они ни были выгодны для торговли, но они поведут нас назад к капитализму…» 848 . В марте 1922 года на ХI съезде РКП(б) Ленин вообще поставил вопрос о категорическом недопущении «торговать сивухой» ни в частном, ни в государственном порядке 849 . Это можно истолковать как объявление трезвости своеобразным каноном повседневной жизни в условиях новой государственности. Во всяком случае, нормализующие суждения власти не способствовали созданию материальной основы потребления алкоголя – производству спиртных напитков. Кроме того, большевики считали необходимым полностью изменить и бытовые традиции. Известно, что в российской повседневной практике выпивкой сопровождались многие религиозные обряды. Вторжение советских властных структур в сферу обычного права церкви влекло за собой искоренение привычных обрядовых деталей, в частности ритуального употребления алкоголя. Конечно, однозначно решить, что в данном случае первично, а что вторично: борьба с религией или с алкоголем, – сложно. Но характерное для большевиков обвинение церкви в стремлении к спаиванию народа, во всяком случае в дни религиозных праздников и в моменты исполнения треб, создавало основу для объявления абсолютной трезвости нормой жизни в коммунистическом и атеистическом обществе.

848

Ленин В.И. Заключительное слово по докладу о продовольственном налоге 27 мая // Ленин В.И. ПСС. Т. 43. С. 326.

849

Ленин В.И. Заключительное слово по политическому отчету ЦК РКП(б) 28 марта // Ленин В.И. ПСС. Т. 45. С. 120.

Полный отказ от спиртного в иллюзорных представлениях большевиков носил антибуржуазный характер. Безалкогольный досуг сознательных пролетариев должен был стать противоположностью практик повседневной жизни высших слоев царской России. Представления идеологов и руководителей советского государства о природе алкоголизма тоже носили утопический характер. Новая власть восприняла традицию отрицательного отношения к пьянству. Но оно было объявлено пережитком капитализма, проявлением, как выразился Ленин на II Всероссийском съезде профсоюзов, «традиционной психологии капиталистического общества» 850 . Программа РКП(б) причислила злоупотребление спиртным к «социальным болезням», развивающимся на почве общественной несправедливости. Предполагалось, что при социализме не будет причин, порождающих пьянство. Пока же развитию порока отчасти должен был воспрепятствовать декрет правительства «О воспрещении…». Он в определенной мере подтверждал «сухой закон» 1914 года. Кроме того, по инициативе Ленина в план ГОЭЛРО внесли дополнение следующего содержания: «Запрещение алкоголя должно быть проведено и далее в жизнь, как безусловно вредного для здоровья населения» 851 . Эта последняя фраза характеризует свойственную большевистскому режиму хаотичность и непоследовательность в решении многих вопросов, а также идеализацию облика рабочего класса – того социального слоя, который должен был определить моральный климат в новом обществе. Ленин, по воспоминаниям К. Цеткин, совершенно серьезно считал, что «пролетариат – восходящий класс… не нуждается в опьянении, которое оглушало бы его или возбуждало» 852 .

850

Ленин В.И. Доклад на II Всероссийском съезде профессиональных союзов 20 января 1919 г. // Ленин В.И. ПСС. Т. 37. С. 449.

851

План электрификации РСФСР. Доклад VIII Съезду Советов Государственной комиссии по электрификации России. М., 1955. С. 174.

852

Цеткин К. Указ. соч. С. 50.

Идеологи и руководители пролетарской революции не задумывались о том, что злоупотребление спиртными напитками – порок достаточно живучий. В классической теории девиантности алкоголизм связан с аномическим состоянием общества 853 . Реакция на подобную общественную ситуацию, как правило, является отклонением от обычных форм поведения, и виды этого отклонения различны: от откровенного бунта до ухода от действительности, который выражается прежде всего в пьянстве. Большевикам же казалось, что общественное неравенство было устранено уже в 1917 году первыми же декретами советского правительства, а социальная неустроенность – удел остатков эксплуататорских классов. Однако это чувство испытывали даже рабочие, чьи социальные ожидания советская власть не оправдала до конца 854 . Государственно-идеологическая установка на высоконравственное поведение пролетарской массы не способствовала созданию в начале 1920-х годов системы социального контроля над группами населения, подверженными пьянству.

853

Подробнее см. в главе «Ретретизм».

854

Подробнее см.: Яров C.В. Горожанин как политик. Революция и военный коммунизм глазами петроградцев. 1917–1921 гг. СПб., 1997.

Борьбой с пьянством лишь изредка занимались местные партийные и комсомольские организации, принимая директивы почти анекдотического характера: «Новгородский Губком РКСМ постановил: к перерегистрации (к февралю 1921 г. – Н.Л.) все члены губкома должны бросить пить, для рядовых комсомольцев – срок до 1 апреля» 855 . Распространились общественные суды над пьяницами. Весной такое мероприятие провели рабочие одной из фабрик Иваново-Вознесенска, осенью – активисты петроградского «Красного треугольника» 856 . Но все же это были отдельные факты, лишний раз подтверждающие ориентацию большевиков на быстрое искоренение пьянства.

855

Бюллетень ЦК РКСМ. 1921. 1 янв.

856

Юный текстильщик. 1922. 19 марта; Петроградская правда. 1923. 17 сент.