Cоветская повседневность: нормы и аномалии от военного коммунизма к большому стилю
Шрифт:
Советское прошлое, в особенности 1920-х – начала 1950-х годов, – это время эксперимента по формированию «коммунальных тел», в процессе которого невозможно отрицать важность пространственных факторов, определяющих нормы существования (проживания) человека. Определенным образом сконструированное пространство укрепляет человеческую телесность, предоставляя ему не только защиту, но и возможности самовыражения и самоидентификации. Не случайно российский философ В.А. Подорога отмечает: «Ваша комната – продолжение вашего телесного образа и от него неотделима» 155 . В системе структурной антропологии жилье традиционно рассматривается как важный социальный институт, оказывающий конституирующее воздействие на человеческое тело. Эта идея близка К. Леви-Строссу, считавшему дом специфической формой социальной организации, и П. Бурдье, утверждавшему, что habitus (стремление действовать определенным образом в определенной ситуации) формируется через структуру habitat (в данном случае жилища). В XIX веке о новых формах жилья (фаланстерах), в пространстве которого мог бы сформироваться человек будущего, много писали
155
Подорога В.А. Феноменология тела. Введение в философскую антропологию. М., 1995.
156
Подробнее см.: Лебина Н.Б. Советский дом-коммуна: границы тела // Теория моды. 2012. № 23. С. 133–151.
После свершения социальной революции самая обездоленная часть горожан, жившая в рабочих казармах, ожидала улучшения своего быта. Предложить рабочим переместиться из одной казармы в другую, имеющую название «фаланстер», означало для большевистской власти с первых же дней утратить часть социальной опоры революции. Победивший класс решено было наделить весьма существенным знаком господства – квартирой. Жителей рабочих казарм начали переселять в квартиры буржуазии и интеллигенции. Первые мероприятия жилищной политики большевиков, таким образом, не соответствовали теории социализма. И все же идея «фаланстеров» не была забыта российскими коммунистами. Действительно, сначала в Петрограде, а затем и в Москве появились новые коллективные формы жилья, в определенной степени напоминающие коммуны. Здесь уже действовала витальная, охранительная функция жилищной нормы, которая могла стать государственным гарантом наличия вполне определенных границ телесности в новом обществе.
С октября 1917 года видные питерские большевики совместно проживали в здании Смольного института, где помимо административных служб размещались библиотека-читальня, музыкальная школа, Смольный детский дом (ясли), баня, столовая. К 1920 году из имеющихся в комплексе зданий Смольного 725 квартир и комнат 594 были жилыми. Здесь обитали примерно 600 человек, которых обслуживало более 1000 рабочих и служащих: медиков, поваров, истопников, слесарей, охранников и т.д. Безопасность жителей Смольного обеспечивали красноармейцы и матросы. К марту 1918 года их заменили латышские стрелки, численность которых достигла 500 человек. Лишь к концу октября 1919 года охрана Смольного сократилась до 150 человек.
Но штаб революции был не единственным фаланстером для большевистской верхушки. Значительно лучше и комфортнее жилось постояльцам в так называемых Домах Советов. Эти учреждения появились не только в Петрограде, но и в Москве. После переезда туда правительства в своеобразное общежитие-коммуну была преобразована шикарная московская гостиница «Националь». Здесь жили В.И. Ленин, Н.К. Крупская, М.И. Ульянова, Я.М. Свердлов. Глава советского правительства вместе с женой и сестрой занимали двухкомнатный номер 157 . В Петрограде же большевистская элита сосредоточилась в знаменитой «Астории», образовав там 1-й Дом Советов. К весне 1918 года статус этих фаланстеров для партийной знати определился. Как подчеркивалось в одном из регламентировавших их деятельность документов, Дома Советов «имеют структуру общежитий с отдельными комнатами, общей столовой и общими кухнями, и предназначены исключительно для постоянного проживания советских служащих по ордерам, выдаваемым из отдела Управления Домами и Отелями…» 158 . В Доме Советов, согласно специально утвержденному положению, имели «право проживать только следующие лица: 1. Члены ВЦИК. 2. Члены ЦК РКП. 3. Члены Губкома РКП. 4. Члены Облбюро ЦК РКП. 5. Члены Губисполкома. 6. Члены Губисполкома и их заместители. 7. Члены коллегий отделов Губисполкомов». Остальные помещения предоставлялись сотрудникам ВЧК и ПВО, райкомам РКП(б), райсоветам и командированным высоких рангов. В примечании к положению указывалось: «При наличии свободных комнат допускаются ответственные работники с партийным стажем не позднее 1918 г.» 159
157
Гинзбург С.З. О прошлом – для будущего. М., 1983. С. 5.
158
ЦГА СПб. Ф. 1001. Оп. 1. Д. 302. Л. 307.
159
Там же. Д. 338. Л. 8.
Администрация Дома Советов брала на себя заботу о питании, бытовом обслуживании и даже о досуге жильцов, социально значимых для новой власти. В записках с просьбой разрешить тому или иному человеку хотя бы короткое время пожить в «Астории» можно было встретить такие формулировки: «Прошу поместить в 1 Доме Совета врача тов. А. Гибина. Тов. Гибин очень ценный работник… и сбережение его труда от мелких домашних хлопот по хозяйству даст ему возможность отдать еще больше сил советской и партийной работе» 160 .
160
Там
Желающих приобщиться к благам, которые предоставлялись в импровизированной коммуне в «Астории» – 1-м Доме Советов, – было немало. Уже в июне 1918 года представители властных структур Петрограда вынуждены были поставить вопрос о выселении из бывшей гостиницы лиц, чей статус не соответствовал правилам заселения Домов Советов. Затем чистки стали проводиться периодически. При этом каждый раз составлялся список «бесспорно оставляемых жильцов» – первых лиц города. Правда, и в данном случае нормы распределения жилой площади были в определенной степени ранжированными. Так, наиболее крупные партийные и советские работники занимали обширные апартаменты с явным превышением санитарно-жилищной нормы: Г.Е. Зиновьев, окончательно поселившийся в «Астории» в сентябре 1920 года, имел сразу пять комнат на втором этаже. Здесь же в двух номерах разместилась его бывшая жена З.И. Лилина с десятилетним сыном. Выше этажом в трех номерах жили дочери Л.Д. Троцкого Зинаида и Нина Бронштейн. Лицам, занимавшим более низкие ступени советской номенклатурной лестницы, полагались и более скромные жилищные условия. Так, помощник Зиновьева по Петросовету А. Васильев имел всего три комнаты, а секретарь Петросовета Н.П. Комаров – одну 161 .
161
Там же. Ф. 7965. Оп. 1. Д. 392. Л. 316–317, 318–319, 12–13.
Первые советские коммуны, организованные по инициативе власти, имели четкую иерархическую структуру, на верхней ступени которой находились Дома Советов. Советским и партийным активистам, не обладавшим длительным партстажем и не занимавшим большие должности, а также некоторым представителям интеллигенции удавалось расположиться в более скромных коллективных жилищах, получивших название «отели Советов». Это были общежития комнатной системы с общими кухнями. В Петрограде отели Советов размещались в многочисленных бывших второсортных гостиницах, в так называемых «номерах».
Некое подобие коллективного жилья являли собой в 1918–1922 годах петроградский Дом литераторов на Бассейной улице и знаменитый ДИСК – Дом искусств. Он расположился в особняке банкира С.П. Елисеева на углу Невского проспекта и набережной Мойки. ДИСК занял огромную квартиру, размещавшуюся на двух верхних этажах здания. «Сюда-то, – писал поэт Вс. Рождественский, – и перебрались все бездомные литераторы. Они без сожаления покинули свои нетопленные жилища. Петрокоммуна снабдила елисеевский дом всем необходимым для жизни» 162 .
162
Цит. по: Тимина С.И. Культурный Петербург: ДИСК. 1920-е гг. СПб., 2001. С. 419.
Отели Советов и в первую очередь ДИСК, по меткому замечанию автора блестящей и язвительной книги «Другой Петербург», были «первым опытом перевоспитания интеллигенции путем подкормки» 163 . Немногочисленные и сугубо элитарные советские «фаланстеры» не имели никакого отношения к идее формирования новой коммунальной телесности. Они помогали советской бюрократии и приближенной к ней части интеллигенции выжить в экстремальных условиях. Всего летом 1921 года в Домах и отелях Петросовета постоянно проживало 800 человек. Даже в начале 1920-х годов, после перехода к нэпу со свойственными ему плюрализмом и идеей самообеспечения, в советских номенклатурных коммунах обслуживали бесплатно. Неудивительно, что многие не спешили отказываться от преимуществ жизни в этих заведениях.
163
Ротиков К.К. Другой Петербург. СПб., 1998. С. 250.
Представители петроградской большевистской номенклатуры продолжали обитать в гостеприимных стенах «Астории» – 1-го Дома Советов – и через полтора-два года после формального провозглашения нэпа. Историк М.Б. Рабинович вспоминал, что в начале 1920-х годов, когда после окончания Гражданской войны он приехал в Петроград из Могилева, чтобы поступить в университет, в «Астории» по-прежнему «обитали разные ответственные товарищи» 164 . В 1923 году ВЦИК и СНК РСФСР специальным декретом от 12 сентября остановили разрастание числа желающих пожить в элитарных советских «фаланстерах» – Домах Советов. В документе, называвшемся «Об освобождении 36 (! – Н.Л.) гостиниц города Москвы от постоянных жильцов» указывалось на необходимость возвращения гостиницам традиционных функций – предоставления временного жилья приезжим 165 . В отдельных случаях даже в разгар нэпа партийные функционеры среднего уровня, особенно не имевшие семей, пытались устроиться жить в Домах Советов. Об этом свидетельствует, в частности, запись в дневнике В. Беньямина от 15 декабря 1926 года. Он рассказывает о некоем доме на Страстной площади в Москве, который он называет своего рода огромным boarding house 166 , 167 . Но в целом к середине 1920-х годов коллективное жилье оказалось ненужным номенклатуре, уже вполне справившейся с военно-коммунистическими трудностями быта. Тем не менее сама идея «коммунитаризма», который должен был сформировать идеальные «коммунальные тела», продолжала развиваться.
164
Рабинович М.Б. Воспоминания долгой жизни. СПб., 1996. С. 87, 88.
165
СУ РСФСР. 1923. № 76. С. 741.
166
Пансион (англ.).
167
Беньямин В. Указ. соч. С. 39.