ЦРУ и мир искусств

Сондерс Фрэнсис

Мысль о том, что европейцы в корне неправильно понимали обстоятельства, связанные с маккартизмом, была высказана Лесли Фидлером. По его утверждениям, неверно было полагать, как делали очень многие «нерешительные антикапиталисты во всём мире», что «весь замысел является абсурдным только потому, что Маккарти трубит о коммунистическом проникновении». Уповая на свою «непорочность», эти люди бросались защищать любого, кто подвергся обвинениям со стороны Маккарти. Считая «комедией» утверждения о том, что американцы постоянно «болтали налево и направо» о страхе перед Маккарти, Фидлер пришёл к заключению, что сенатор от Висконсина был болтуном и на него не стоило «тратить впустую усилия», поскольку существовали «реальные монстры», с которыми нужно было бороться [458] .

458

Leslie Fiedler. McCarthy, Encounter, August 1954.

Карта «меньшего зла» была, кроме того, разыграна молодым британским консерватором Перегрином Уорсторном (Peregrine Worsthorne). В ноябрьском выпуске «Инкаунтера» за 1954 год он заявил, что «Америка имеет неоднозначное прошлое и, несомненно, будет иметь неоднозначное будущее. Чем быстрее мы примем этот неизбежный факт, тем быстрее мы будем в состоянии в полной мере пользоваться

её многочисленными благами, а не жаловаться на недостатки. Легенда создала американского бога. Бог потерпел неудачу. Но в отличие от коммунистического бога, который при ближайшем рассмотрении оказался дьяволом, американский бог только что стал человеком» [459] . «Инкаунтёр» справедливо вспоминают за его решительное исследование свёртывания культуры в коммунистическом блоке. Но о его мягкой позиции по отношению к маккартизму говорится меньше: там, где журнал видел бревно в глазу своего противника, он не видел соринки в своём собственном.

459

Peregrine Worsthorne. America — Conscience or Shield? Encounter, November 1954.

Конечно, следовало ожидать, что ратовавшие за соблюдение принципов свободы найдут способ осудить то, что ставит её под угрозу или оскверняет. Американский комитет правильно поднял вопрос о маккартизме, и ЦРУ несло вину за попытку подавить дискуссию. Но Уизнер вовсе не был склонен обращать внимание на такие тонкости. В своей записке он предполагал, что «обращение к единству и согласию и сохранение этого ценного начинания могли бы принести свои дивиденды». Этот призыв был быстро подхвачен. Письмо Набокова Артуру Шлезингеру, написанное в разгар приготовлений к парижскому фестивалю «Шедевров» в апреле 1952 года, воспроизводит записку Уизнера с поразительной точностью: «Откровенно говоря, я бы осудил раскол в Американском комитете. Это может угрожать работе Конгресса и нашей французской организации до невероятной степени, - предупреждал он. — Европейцы должны чётко понимать, что Маккарти - это человек, а не движение [460] ... Я убеждён, что мы должны выступать против отдельных поступков и методов Маккарти, но я не думаю, что было бы целесообразным и логичным принимать резолюции против маккартизма, после которых по крайней мере европейцы считали бы, что движение Маккарти действительно популярно в Соединенных Штатах». Набоков продолжал убеждать Шлезингера «сделать всё возможное, чтобы предотвратить раскол в Американском комитете. У меня нет достаточных оснований полагать, что такие действия означали бы на самом деле смертельный удар по нашей работе здесь» [461] .

460

Эта линия восприятия «Маккарти как человека, а не явления» отражается во взгляде ЦРУ на то, как надо относиться к предмету. Кажется логичным предположить, что Набоков повторял официальную «установку» Визнера по поводу этого предмета, что действительно делал Лесли Фидлер в своем эссе (цит. произв.) в Encounter, в котором Маккарти представлен в виде живой горгульи с «дрожащей в параличе голове».

461

Nicolas Nabokov to Arthur Schlesinger. 21 April 1952 (ACCF/NYU).

Оперативный сотрудник Ли Уильямс признался, что вслучае возникновения проблем с комитетами, филиалами или издателями Конгресса, которые зашли слишком далеко, необходимо было вето Управления. Единственным способом сделать это скрытно было перепрыгнуть все бюрократические уровни и передать послание непосредственно высокому «осведомлённому» чину в Конгрессе [462] . Эта миссия обычно возлагалась на Юлиуса Флейшмана, который, в частности, предупредил издателей «Инкаунтера» о прекращении финансирования в случае публикации одной неоднозначной статьи. Набоков, по-видимому, взял на себя аналогичную функцию, как в случае конфликта Американского комитета с Маккарти, так и в последующем. Набоков либо был «поставлен», чтобы действовать в таких случаях, не зная о том, чей приказ выполняет, либо, что более вероятно, он делал это осознанно.

462

Lee Williams. Interview, Washington, July 1996.

«Если бы мы дали отпор с самого начала, а не отступили, этого бы сейчас не происходило» [463] , - отмечал Джон Стейнбек в разгар крестового похода Маккарти. «Весь ужас состоит в том, что многие из преследуемых, и американский народ в целом, приняли этот обвинительный приговор, - писал Джон Генри Фолк (John Henry Faulk).
– Они признали за линчевателями право выдвигать обвинения, принимать решения и выносить приговоры. Все мы оставались безучастными. Мы полагали, что молчание спасёт нас» [464] .

463

John Steinbeck. Цитата из Peter Vansittart. In the Fifties.

464

John Henry Faulk. Цитата из Peter Vansittart. Там же.

Несмотря на то что травля писателей и деятелей культуры в Советском Союзе по своим масштабам не идёт ни в какое сравнение с кампанией Маккарти в Америке, оба сценария содержали одинаковые элементы. Посещение братьями Олсопами «логова Маккарти на Капитолийском холме» имело все атрибуты советского кошмара во главе с самим Маккарти, лишь условно похожим на сталинского аппаратчика или агента спецслужб. «Приёмная заполнена главным образом подозрительными личностями, похожими на подкупленных представителей Госдепартамента, - писали братья Олсопы.
– Сам Маккарти, несмотря на прогрессирующую плешивость и непрерывный тремор, от которого его голова трясётся непостижимым образом, довольно сильно смахивает на голливудский вариант частного детектива с тяжёлой челюстью. Посетитель, вероятно, ожидает увидеть в нём мужчину с мощными, выдающимися вперёд плечами и с телефонной трубкой в огромных руках, который даёт загадочные инструкции некоему таинственному помощнику: «Да-да. Я слушаю, но не могу говорить. Вы поняли меня? Да? Вы действительно получили сведения об этом парне?». Сенатор бросает беглый взгляд на посетителя, чтобы проверить, какой эффект произвела на него эта комедия: «Да? Я же вам говорю. Просто напомните об этом номеру один и проследите за его реакцией. Хорошо?». Драматизм значительно усиливается сценическими элементами. Во время разговора сенатор Маккарти иногда постукивает карандашом

по трубке телефона. Согласно вашингтонскому поверью, это якобы создаёт помехи для установленного подслушивающего устройства. Словом, в то время как Госдепартамент обеспокоен тем, чтобы за сенатором Маккарти шпионят его друзья, сам сенатор Маккарти, очевидно, побаивается, что за ним шпионят друзья Госдепартамента» [465] .

465

Joseph and Stewart Also. Why Has Washington Gone Crazy? Saturday Evening Post, 29 July 1950.

В этом и была суть записки Уизнера: дискуссию следовало прекратить, поскольку Маккарти порождал «невротический страх и внутреннюю подозрительность», а за пределами США это могло подорвать основы деятельности ЦРУ по сближению с некоммунистическими левыми движениями.

Но в консервативном звене Американского комитета мнение Олсопа проигнорировали как плод пылкого воображения. «Есть более осведомлённые люди. Они утверждают, что мы переживали самый тяжёлый период политического террора и истерии в нашей истории, - писал Сидни Хук.
– Такое описание текущего состояния Америки является фантастическим искажением истинного положения дел» [466] . Кристол, кроме того, высмеивал утверждения, что маккартизм создавал «атмосферу страха». Отвечая Артуру Миллеру на заявление о «тупости маккартизма», которым страдает Бродвей, и на его «исследования политического отступничества Конгресса», Кристол обвинял Миллера на страницах «Нью-Йорк Таймс» в «абсурдных утверждениях» [467] . В 1953 году Кристол сделал известное заявление. По его словам, «единственное, что американцы знают о сенаторе Маккарти - это то, что последний, как и они, является безусловным антикоммунистом. Однако все понимают, что ничего подобного нельзя сказать о представителях американского либерализма». Наряду с этим Стивен мрачно подытожил: «То и дело мы наблюдаем за тем, как американский писатель в порыве религиозного антикоммунистического чувства осеняет себя крёстным знамением. Подозрения вызывает то, что вместо Аве Мария, он говорит Аве Маккарти» [468] .

466

Sidney Hook. To Counter the Big Lie — A Basic Strategy, New York Times Magazine, 11 March 1951.

467

Irving Kristol. Письмо в New York Times, 10 August 1952 (ACCF/NYU).

468

Stephen Spender to Czesiaw Milosz. 12 October 1953 (CCF/CHI).

Джоссельсон с самого начала выступал против создания Американского комитета и после «ошибки» Маккарти получил подтверждение этому. Брейден, также ставивший под сомнение целесообразность его создания, позже заявил: «Я думаю, что идея принадлежала Сидни Хуку. На мой взгляд, она была ошибочной. Мне казалось, что создаётся организация, конкурирующая с Конгрессом в Париже, которая, кроме того, будет проводить жёсткую линию. Некоторые представители Американского комитета были достаточно схожи по характеру с Маккарти. Что ещё хуже, они имели доступ к влиятельным людям в Госдепартаменте. Это могло создавать проблемы для Управления» [469] . Несмотря на опасения, Фрэнку Уизнеру удалось убедить Аллена Даллеса, тогда ещё заместителя директора по операциям, что создание американского отделения Конгресса за свободу культуры было неизбежной необходимостью. Это было, как позже (или в то время?) сказал Мэлвин Ласки, обусловлено «спецификой, присущей тайным операциям. Управление не могло принимать участия в решении внутренних вопросов, а Американский комитет был просто необходим. Другого выхода не было. Иная ситуация стала бы парадоксальной. Если вы говорите, что действуете на международном уровне, то где же тогда американцы? Это было бы подобно выходу на боксёрский ринг с одной перчаткой. Несмотря на трудности, связанные с секретностью этой тайной операции, игра стоила свеч. А как по-другому?» [470] .

469

Tom Braden. Interview, Virginia, July 1996.

470

Melvin Lasky. Interview, London, August 1997.

Как бы то ни было, учитывая раскол Комитета в форме открытой неприязни и взаимных упрёков по вопросу о том, стоит ли выступать против Маккарти, Джоссельсон и его начальники в ЦРУ должны были учитывать реальное развитие событий. Опасность состояла в том, что в случае закрытия Американский комитет возродился бы под тем же названием, но без умеренного крыла, представленного Шлезингером, Ровером и их «здравомыслящими» соратниками. Что нужно было Джоссельсону в последнюю очередь, так это бескомпромиссная группа давления, категорические не согласная с деятельностью в Европе.

Те, кто ожидал от Американского комитета действий в защиту культурной свободы от бесчинств маккартизма, были разочарованы. «Его нечёткая позиция по этому вопросу вызвала большое замешательство в Конгрессе по всему миру» [471] , - заявил позже Джоссельсон. Комитет всё же издал книгу «Маккарти и коммунисты» (McCarthy and the Communists), её авторами были МиджДектер( Midge Decter) и Джеймс Рорти (James Rorty). Однако она разоблачала скорее своеобразные методы Маккарти, чем преследование им мнимых коммунистов. Изданная в 1954 году книга была запоздалой и, пожалуй, двусмысленной (сам факт издания заставил Джеймса Бэрнхама возглавить демонстративный уход консервативного крыла Американского комитета). Примерно в то же время Бэрнхам прекратил своё многолетнее сотрудничество с журналом «Партизан Ревью». То, что Американский комитет за свободу культуры, как и «Инкаунтер», стремился отрицать или минимизировать угрозу Маккарти для культуры, являлось тревожным сигналом. Обеспокоенная отсутствием глубокого анализа проблемы Мэри Маккарти сообщала Ханне Арендт о своём мнении по поводу «необычной смеси левых, анархистов, нигилистов и оппортунистов, выставляющих себя консерваторами, на всё том же Корабле дураков (Narrenschiffe)... Эти новые правые старались вовсю, чтобы казаться в восприятии людей нормальными... а это, как мне кажется, нужно остановить, если мы уже не опоздали» [472] .

471

Michael Josselson to Shepard Stone. 12 January 1968 (MJ/HRC).

472

Mary McCarthy to Hannah Arendt. 2 December 1952, in Carol Brightman (ed.), Between Friends.