ЦРУ и мир искусств
Шрифт:
В 1964 году отметили первый день рождения «Нью-Йоркского книжного обозрения» (New York Review of Books; самое влиятельное и престижное книжное обозрение в США.
– Прим. ред.). Мгновенный успех управляемого Джейсоном Эпштейном и Робертом Сильверсом (Robert Silvers) обозрения ясно сигнализировал, что не все американские интеллектуалы были рады вращаться вокруг национальной безопасности по орбите холодной войны. Поскольку существующее единство взглядов стало на глазах распадаться, новый журнал сигнализировал о появлении новой, критически настроенной интеллигенции, могущей говорить о тех проблемах, по которым такие журналы, как «Инкаунтер», связанные «партийной дисциплиной», хранили молчание. Если раньше говорили о том, что все нью-йоркские интеллектуалы посредством какой-то поразительной алхимии образовали единый сплав с ЦРУ и другими функционерами холодной войны, то сейчас наблюдалась обратная реакция. Интеллектуальная элита неожиданно приняла готовность «Обозрения» критиковать империализм так же, как раньше они осуждали коммунизм. И, к ужасу ЦРУ, критика империализма стала идеологическим стержнем для интеллектуальной оппозиции войне во Вьетнаме. «У нас были большие проблемы с аудиторией «Книжного обозрения», особенно тогда, когда журнал стал таким антивоенным, и таким левым» [916] , -
916
Lee Williams. Interview, Washington, July 1996
917
Там же.
Даже Майкл Джоссельсон не остался в стороне от новых веяний. Хотя он изо всех сил старался скрывать растущее разочарование в «американской имперской идеологии», конфиденциально всё же признавал, что был потрясён формой, которую это приняло. Несколько лет спустя он писал: «Опыт работы «с» и «для» «команды» стал действительно травмирующим... В 1950-х мы хотели поддержать исторические обещания Америки... во второй половине 1960-х наши ценности и идеалы были разрушены вьетнамской войной и другими бессмысленными действиями американских политиков» [918] . Гонка вооружений, бесславный полёт U-2 над советской территорией, операция в заливе Свиней, кубинский кризис - все эти грубые ошибки американской администрации подорвали веру Джоссельсона в «американское предназначение» и Белый дом. Даже Гарри Трумэн, при котором в 1947 году и появилось ЦРУ, сказал: «Средства, к которым прибегают спецслужбы, бросают тень на нашу страну, и я чувствую, что мы должны исправить это» [919] . С началом эры потепления во взаимоотношениях с социалистическим блоком Джоссельсон попытался отучить Конгресс от привычек холодной войны и подтолкнуть его к диалогу с Востоком. Повлиять на Конгресс можно было при помощи ПЕН-клуба (международная неправительственная организация, объединяющая профессиональных писателей и журналистов.
– Прим. ред.), с которым Джоссельсон поддерживал тёплые взаимоотношения.
918
Michael Josselson. The Story Behind the Congress for Cultural Freedom, неопубликованная рукопись (MJ/HRC).
919
Harry S. Truman. 1963. Цитата из New York Times, 25 April 1966.
К середине 1960-х годов ПЕН-клуб имел 76 центров в 55 странах и был официально признан ЮНЕСКО самой представительной литературной организацией мира. Его задачи включали обещание избегать при любых обстоятельствах участия «в государственной или партийной политике». Именно декларируемая аполитичность и защита свободы слова гарантировали клубу международное расширение в годы холодной войны. Но правда и то, что ЦРУ прилагало все усилия, чтобы превратить ПЕН-клуб в проводник интересов американского правительства, аналогичный Конгрессу за свободу культуры.
Конгресс долго интересовался ПЕН-клубом, несмотря на разглагольствования Артура Кёстлера о группе «придурков», опасающихся, что кампания за культурную свободу «раздувает огонь холодной войны» [920] . Так он отзывался о руководстве ПЕН-клуба. Первоначально, усилия Конгресса были направлены на изоляцию Клуба от участников из Восточного блока. Конгресс опасался, что «коммунисты проникнут в организацию и будут влиять на её дебаты». «Мы готовы говорить с русскими писателями, русскими художниками, русскими учёными, - написал Набоков Ричарду Кроссману в 1956 году, - но мы не хотим встречаться и говорить с советскими бюрократами или советскими чиновниками на их территории. К сожалению... нам слишком часто противостоит именно этот тип подневольного советского бюрократа, напоминающего полицейского (синий костюм из саржи с прямыми плечами и мешковатые штаны), которого мы хотим избежать» [921] . Заинтересованный в ограничении влияния советских аппаратчиков Конгресс нашёл поддержку в лице секретаря ПЕН-клуба Дэвида Карвера (David Carver). Когда в 1956 году Джоссельсон узнал, что коммунисты решили «сделать большой рывок» на конференции ПЕН-клуба в Японии в следующем году, он легко убедил Карвера, задействовать «тяжёлую батарею» Конгресса - Силоне, Кёстлера, Спендера, Милоша и других.
920
Arthur Koestler to Michael Josselson. 24 July 1963 (MJ/H RC).
921
Nicolas Nabokov to Richard Grossman. November 1956 (CCF/CHI).
Джон Хант, состоявший в международном ПЕН-клубе после публикации дебютного романа «Поколения мужчин», поддерживал «дружеские отношения» с Дэвидом Карвером, который, в свою очередь, действовал как неофициальный агент «Инкаунтера», распространяя экземпляры журнала на встречах клуба. В 1964 году Хант решил, что Карвер переутомлён и нуждается в помощи. Конгресс предложил помощь в лице Кита Ботсфорда, который, прежде чем вернуться в США и стать соредактором Сола Беллоу в литературном журнале «Благородный дикарь» (The Noble Savage), бежал из Южной Америки после фиаско Лоуэлла. Теперь он «снова оказался под рукой», чтобы помочь своему другу Ханту, и таким образом появился в лондонском офисе ПЕН-клуба осенью 1964 года. «Мне никогда не приходило в голову задаться вопросом: почему Ботсфорд внезапно поменял род деятельности, - рассказывал активист ПЕН-клуба.
– Но теперь я думаю об этом, и это выглядит несколько странным» [922] .
922
Elizabeth Paterson. Interview, London, July 1997.
Французское отделение ПЕН-клуба пришло в бешенство, узнав о назначении Ботсфорда, о чем не замедлило сердито написать Карверу, требуя объяснений. Защищая назначение, Карвер сказал, что работал с Ботсфордом некоторое время «в полной гармонии и тесном сотрудничестве... [его] положение довольно просто. Английский исполнительный комитет назначил его моим помощником и представителем, и поскольку я одновременно являюсь генеральным секретарём Английского отделения
923
David Carver to Jean de Beer. Secretary General, French PEN, 10 March 1965(PEN/HRC).
Именно Кит Ботсфорд позвонил Артуру Миллеру в 1965 году и сказал, что хотел бы навестить его с Дэвидом Карвером. Миллер, который в это время был в Париже, немного знал Ботсфорда по «Благородному дикарю», в котором вышли два его рассказа. «Теперь он [Ботсфорд] говорил что-то о ПЕН-клубе, о котором я только что узнал», - вспоминал Миллер. На следующий день Ботсфорд прибыл в Париж с Дэвидом Карвером, который предложил Миллеру стать президентом международного ПЕН-клуба. «Ясно было, что их политика исчерпала себя, - писал Миллер позже.
– Недавняя разрядка призывала толерантно относиться к Востоку, чего ПЕН-клуб в принципе не умел. Нужен был человек, чтобы начать всё с начала, и этим человеком стал я... Но я подозревал, что меня могут использовать и внезапно задался вопросом: могли ли наш госдепартамент, или ЦРУ, или аналогичные британские службы заварить эту кашу. Я решил выяснить это... основываясь на том, что я вскоре понял, ПЕН-клуб придерживался традиционной для холодной войны антисоветской позиции, но подобно западным правительствам пытался признать Восточную Европу, как устойчивую группу обществ, писателям которой можно разрешить новые контакты с Западом» [924] . Миллер позже рассказывал: «Мне казалось, что правительство хотело моего назначения президентом клуба потому, что они не могли иначе проникнуть в Советский Союз, и они полагали, что следом за мной туда могли отправиться их люди. Первого человека, который когда-то обратился ко мне по поводу ПЕН-клуба - я не помню его имени, - все считали «сотрудником». Люди говорили: «Да ведь ясно, что этот парень - агент». Но у меня не было доказательств, это были только слухи» [925] .
924
Arthur Miller. Timebends.
925
Arthur Miller. Цитата из Natalie Robins. Alien Ink. Миллер узнал в 1986 г., когда ему наконец-то удалось получить его досье в ФБР, что причина, по которой его выбрали, — образ мышления: его считали приемлемым и для Востока, и для Запада, идеальным президентом ПЕН-клуба в то время, когда само существование организации было под большим вопросом.
Американцы хотели американского президента для ПЕН-клуба и собирались получить это место любой ценой. Карвер «делал всё возможное, чтобы заполучить Джона Стейнбека» (лауреат Нобелевской премии по литературе 1962 г.), но не получилось, а Миллер был хорошим «вторым номером». Французам между тем не нравился ни один кандидат. Они хотели любой ценой не пустить американцев в руководство организации. Как только они узнали о намерениях Карвера найти американского кандидата, французское отделение ПЕН-клуба выдвинуло своего известного латиноамериканского романиста Мигеля Анхеля Астуриаса (Miguel Angel Asturias). Джоссельсон говорил о нём с откровенным презрением: «...старая никарагуанская строевая лошадь Астуриас» [926] . Позже он встревожено писал Мане Сперберу, который тогда жил в Париже, убеждая его обратиться к министру культуры в правительстве де Голля и давнему другу Конгресса Андре Мальро и заблокировать кандидатуру Астуриаса. Спербер колебался, написав в ответ, что «Министерству культуры нечего делать в ПЕН-клубе», который официально считается независимой организацией. Но Джоссельсон настаивал, говоря Сперберу, что под угрозой не что иное, как имидж Франции, и следовательно, правительство не может не интересовать данный вопрос. Если изберут Астуриаса, настаивал Джоссельсон, «это станет катастрофой», поскольку будет означать «конец нашего друга Карвера» [927] .
926
На самом деле Астуриас был гватемальцем. Он был яростным противником Конгресса и особенно Ботфорда, чьи «игры» в Южной Америке всей душой осуждал.
927
Michael Josselson to Manes Sperber. 24 November 1964 (MJ/HRC).
Карвер при полной поддержке американских друзей продолжал проталкивать собственного кандидата. В апреле 1965 года он написал открытое письмо на восемь страниц членам ПЕН-клуба, оспаривая легитимность французской кандидатуры, «как человека, не имеющего достаточной квалификации, необходимой для работы президентом», и обвиняя французское отделение в фальсификации фактов. После получения копии письма Карвера член исполнительного органа американского ПЕН-клуба и ветеран холодной войны Льюис Галантир (Lewis Galantiere) предупредил своих коллег: «Французское наступление... разработано не только, чтобы помешать выборам американского международного президента, но также захватить международный секретариат... Я полагаю, что французское движение - это ещё один пример зазнавшейся гордости, которая захватила французский бюрократический аппарат (поскольку я не сомневаюсь, что политика французского отделения проводится с благословления французского МИДа)» [928] .
928
Lewis Galantiere to Members of the Executive Board, American PEN, 26 April 1965 (PEN/HRC).
Среди членов исполнительного органа американского отделения помимо Галантира было ещё несколько друзей Конгресса. Самый заметный, безусловно, - Роби Маколей, который был связан с ЦРУ и занимал руководящий пост в американском отделении ПЕН-клуба. Поэтому, когда Корд Мейер искал человека для внедрения в лондонское отделение организации, выбор пал на Маколея: его интерес к действиям ПЕН-клуба должен был казаться совершенно естественным. Тем не менее для большей надёжности легенды, Маколей получил грант Фонда Гуггенхайма (вручался тем, кто продемонстрировал высокие способности к искусствам) и в течение двух лет в Лондоне работал научным сотрудником по ещё одной научно-образовательной программе - Фуллбрайт. С Ботсфордом и Маколеем в Лондоне и Карвером, получавшим финансирование Конгресса (в частности, фонда Фарфилда), ЦРУ добилось полного контроля над ПЕН-клубом.