Цугцванг. Два королевства
Шрифт:
Довольно быстро пришло понимание того, что ославиться трусом не его выбор. Пусть себе режут вены другие, он встретится с Бастилем и будет смотреть ему в глаза, чтобы кузен не сомневался в том, что Хаук его не боится. Ни один тхиенец не будет пасовать перед иосмерийцем.
Замок не бил в глаза показной роскошью, по крайней мере та его часть, в которой он успел побывать. Хорошо укрепленный, с глубоким рвом по внешнему периметру и откидными воротами, представляя из себя загадку. Неразгаданную тайну. В детстве, когда Хаук имел возможность пошастать по крепости, между практическими занятиями и уроками, ему нравилось обнаруживать «слепые зоны». Места, о которых мечтал бы узнать противник, дерзко решив захватить столичный оплот. Хаук никогда не рассказывал об этом Ригу, возможно, потому что в своих фантазиях представлял, как берет Сверу и подвигает брата на троне…
Они не были дружны с Ригом, чувствуя конкуренцию друг в друге. Король Вальгард не отвернулся от сына после казни супруга, что вполне могло бы статься. И Хаук, чувствуя благосклонность отца, тянулся к нему с утроенной силой в едином порыве доказать, что это доверие полностью оправдано.
Когда Хаук закончил омовение в комнату вошел незнакомый омега, окинув его взглядом с головы до ног, и сморщив свой острый орлиный нос. Скорее всего, унюхал запах псины и конской мочи, ведь именно так для иосмерийцев пах тхиенец?
– Меня зовут маркиз Орно, но вы можете обращаться ко мне: «Ваше Сиятельство». Я провожу вас к королю, – сухо сообщил он на родном языке. – Не советую устраивать мне сюрпризы, иначе я с радостью продырявлю вас, как решето.
Хаук не стал притворяться, что не понял языка.
– Меня даже не удостоят чести прикрыть свой срам перед честным народом?
Маркиз Орно щелкнул пальцами и вперед вынесли чистую одежду. Белье, рубашку, сюртук, бриджи и белые чулки, а бритвенный набор поспешно убрали. Видимо, чтобы Хаук не захватил с собой лезвие для задушевной беседы с королем.
Когда с одеванием было покончено, они приступили к прогулке по бесконечным коридорам. Хаук всю дорогу пытался принюхаться к маркизу, но так ничего и не почувствовал. В Тхиене омеги использовали специальные крема, которые усиливали их аромат, чем привлекали чрезмерное внимание альф и стимулировали их желание. Но маркиз, видимо, подобным не интересовался.
Его страстью были рюши. Они свисали с манжеток, воротника рубашки, по бокам бриджей и внутреннего выреза атласного жилета. Хауку стало интересно, умеет ли маркиз по-настоящему драться? Или его угрозы простая бравада?
Маркиз остановился у тяжелых двустворчатых дверей и обернулся к Хауку.
– Не разглядывайте короля, он этого не любит.
– Слухи врут и король Бастиль не столь прекрасен, как о нем говорят? – не удержал своей язвительности Хаук.
Маркиз хмыкнул.
– Нет, скорее все дело в том, кто вы.
– А кто я? Его кузен? – Слова вязли на зубах, Хаук прекрасно понимал, что Бастиль скорее отправит его на дыбу, чем обнимет и признает родство.
– Что же, время рассудит… – Маркиз распахнул двери и жестом пригласил его войти.
Хаук догадался, что его позвали не в тронный зал и даже не в приемную. Это была опочивальня короля, вернее ее предпокои. Обстановка внутри была дорогой, но не роскошной, как это описывали бродячие менестрели. Хотя, что они могли знать, продажные забулдыги? Два огромных окна на северной стороне смотрели в королевский сад. Стены украсили шкурами и гобеленами с изображениями охоты и древних сражений, а на полу расстелили толстый ковер, в котором нога утопала по щиколотку. Бастиль мог бы ходить по нему босиком, лаская свои изнеженные ступни.
Хаук подошел к окну и посмотрел за горизонт, близился полдень, а король еще даже не вышел из спальни. В Тхиене день начинался с восходом солнца, и никто – даже король – не мог себе позволить нежиться в постели сколько ему заблагорассудится. Маркиз не решился составить ему компанию, поэтому Хаук понял, что его удел – это ожидание. Бастиль может позабавиться с ним, как кошка с мышкой, но Хаук все еще надеялся, что сможет выйти из этой игры с достоинством.
Двери покоев распахнулись спустя три четверти часа, впуская стражу – женщин с арбалетами – личной охраной короля, если верить слухам. Следом шел молодой альфа в странном газовом наряде и трое омег, который из них Бастиль понять было сложно, потому что все они имели сходный цвет волос и одежду. Хаук и не подумал опустить взгляд, когда омеги заметили его присутствие.
Женщины направили на него свои арбалеты и презрительно поджали губы. Они были одеты как мужчины, в высокие бриджи из тонкой оленьей кожи и наглухо застегнутые сюртуки, после знакомства с Наннет Бижон Хауку даже показалась немного эротичной эта игра в мужчин у столь хрупких созданий, созданных для того, чтобы дарить жизнь.
– Склонитесь перед королем, варвар! – последовал приказ от одной из них. – Руки скрестить за спиной! Глаза в пол! Живо!
Хаук хотел бы поспорить, что его короля в этой комнате нет, но все же не стал, опасаясь, что они тут же выстрелят, чтобы продемонстрировать силу и выслужиться перед королем. Иосмерийские суки были свирепы, как дикие вепри. Колени не хотели гнуться, когда он все-таки выполнил их приказ, но глаза не опустил, высоко держа голову, за что и получил прикладом арбалета в лицо. Кожа над бровью лопнула и по виску потекла кровь.
Небольшая демонстрация чтобы приструнить варвара.
– Смотреть в пол! – громко приказала она, и Хауку захотелось броситься на нее, выдавить наглые глаза из глазниц и скормить их ей. – Мне повторить?
Она не уточнила: слова или действия? Хаук вскинул разбитую бровь и улыбнулся.
– Попробуй… – на чистом иосмерийском ответил он. Это был язык, впитанный с пеленок от отца, который ненавидел собственного сына. Проклятый язык врага.
Когда она снова замахнулась кто-то окликнул:
– Сибилла, хватит!
Она тут же поклонилась и отступила.
– Да, мой король…
Хаук не удержался, оказалось, что ни один из тех омег, что пришли со стражей, не был королем. Бастиль неслышно появился в комнате вслед за ними и теперь наблюдал за происходящим из отдаленного уголка. Хаук не в силах был отвести взгляд, когда смог разглядеть его фигуру за спинами других.
Омега не просто поражал своей красотой, будто под гипнозом он притягивал внимание и не отпускал. Его плечи укрывал королевский плащ с меховой опушкой, тот лился по спине как река крови, волочась по полу минимум футов на пять за ним. Ворот слепяще-белой рубашки расстегнут, демонстрируя длинную загорелую шею, ключицы и маленький островок груди. Лицо короля было будто вырублено в камне: никаких мягких линий сплошные углы и впадины. Единственным чувственным мазком на этом полотне были полные губы, пусть в глазах Бастиля, таких же синих, как и его собственные, и стоял невыносимый холод.