Цугцванг. Два королевства
Шрифт:
В нем читалось явное сходство с Валентином: фигура, грация и этот золотистый цвет волос, который сложно было отнести к блонду, но и русым не назовешь. Бастиль взял от его отца гораздо больше, чем сам Хаук. Но красота не так важна как то, что у него внутри. В его изящной голове.
Бастиль заметил, что Хаук его бесцеремонно рассматривает, но, к удивлению, проигнорировал настырный интерес и вальяжно присел на диванчик. Единственный альфа из свиты устремился к нему и опустился у ног, как домашний пудель, за что тот ободряюще потрепал его по макушке.
– Бертран, вы не поверите кого нам поймала Наннет… – глухо обронил Бастиль, обращаясь к кому-то из своих омег.
Некий Бертран сделал шаг навстречу. Хаук с удивлением отметил, насколько хорошо сложены все омеги, так словно с лошади не слезали с пеленок.
– О, я вижу, мой король, – ответил тот с усмешкой. – Как неосмотрительно отправлять второго в очереди на престол с отрядом в горы. И уж тем более так глупо выдавать себя.
Король, не глядя, погладил альфу по щеке и тот довольно потерся о его колено. Наряд фаворита не вызывал сомнений в его предназначении – шлюха-альфа, коих при иосмерийском дворе водилось немало. Ни капли гордости в глазах, лишь покорность и нега.
– Арнбранд всегда был сторожевой овчаркой Вальгарда, – заговорил Бастиль, так словно в комнате они были одни. – Дрался с упоением за каждую кость с его стола. Печальное зрелище…
Хаук едва скрыл рык, который хотел прорваться сквозь горло. Их цель была вывести его из себя и им это почти удалось. Ненависть, годами взращиваемая тысячами способов, клокотала внутри, как полный олова чан на огне. Но, прежде чем бросаться на них, стоило попытаться хотя бы в малости помочь своим собратьям по несчастью.
Сибилла заметила его настрой, приблизилась, и ткнула арбалет едва ли не в горло. Острие коснулось тонкой кожи под подбородком, оцарапывая.
– Ваше… Величество, – процедил Хаук, не глядя на нее.
– Да? – заинтересовался Бастиль.
– Ваше Величество, – едва не поперхнувшись словами, – я прошу снисхождения для моих воинов.
– И что же вы готовы предложить нам? – хмыкнул он.
Предложить? Хаук растерялся столь прозаическому вопросу.
– Свою жизнь?
Омеги, как и их король, в голос рассмеялись, трусливо переглядываясь друг с другом. Даже шлюшка у ног Бастиля хихикнула, неимоверно взбесив, будто Хаук превратился за секунду в уличного паяца.
– Ваша жизнь и так принадлежит нам, глупый. Вы – наш пленник. Наша собственность.
– Тогда чего же вы хотите от меня? Разве по иосмерийской традиции не положено продать пленника в Тхиен? Чем я отличаюсь от других? У меня ничего нет, чтобы предложить вам…
Бастиль скривил губы.
– Нам стоит озвучить таксу, дорогой кузен? – начал он, впервые напомнив об их родстве. – Вы единственный обладаете уникальным даром, Арнбранд, иосмерийской кровью. Если вы сдадите позиции и раскроете нам ценную информацию, мы помилуем и вас, и ваших людей. Мы отправим их без выкупа домой целыми и невредимыми, ну, а вы бессрочно останетесь нашим дорогим гостем. Нашим братом.
Хаук понимал, что это значит. Предательство. С губ Бастиля это звучало так обыденно, так понятно и просто… Но он не смог бы предать свой дом и свою семью. Кровь в его жилах была красной, а не тхиенской или иосмерийской. И Хаук готов был всю ее отдать за то, что считал для себя правильным.
– Этот вариант мне не подходит.
– Стоит предложить золото?
Хаук поморщился.
– Я не продаюсь.
Король в ответ на это заявление вульгарно фыркнул, словно все что происходило раньше было лишь красивым спектаклем. И Хаук быстро понял почему: различив пятна гнева на его щеках. Фривольный разговор был лишь затравкой к главному блюду, все они собрались чтобы выбить из него непокорность и, возможно, какую-то информацию.
– Вы просите милости, но говорите, что не товар, дорогой кузен? Тогда чем же вы можете нам послужить? Раскроете свою тесную пещерку для одного из моих друзей? – Бастиль кивнул головой на омег, которые продолжали стоять в отдалении. – Или поможете стряхнуть пыль с моих туфель своим языком?
– Боюсь, что не обладаю сноровкой ни в том, ни в другом… – Хаук запоздало догадался, что нужно склонить голову. Хотя бы сделать вид, что его предыдущая просьба имеет униженный оттенок. Пусть варианты предложенные Бастилем были вопиющими и все нутро Хаука воспротивилось происходящему.
Лизать туфли или отдаться омеге? Какой альфа на это пойдет? И неужели омегам подобное доставляет удовольствие?
– Тогда ваших воинов оскопят сегодня же и без выкупа выставят за ворота замка. Пусть дохнут, как бешенные собаки на потеху зрителям, – безжалостно отрезал Бастиль, и Хаук понял, что это не шутка. Прочитал по глазам.
Иосмерийцы славились своей жестокостью к врагам. Хаук с детства помнил историю, которую ему однажды в гареме поведал Валентин. О юном иосмерийском омеге, который пожалел тхиенского воина и решил его выходить, раненного после битвы. Воин принимал еду из рук омеги, выносил его заботу и с радостью делил кров, а когда достаточно окреп и смог ходить, изнасиловал и убил иосмерийца. Родичи омеги привязали ноги и руки воина к двум лошадям и послали их в галоп.
– Ваше Величество, вы злы на меня, но ведь мои воины не виноваты.
– А разве виноваты иосмерийцы, которых забирают в гаремы, насилуют и заставляют рожать нежеланных детей? Никто не дарует им свободу и не обменивает их на золото… До самой смерти они вынуждены страдать, сгорая на медленном огне. Вам ли не знать, кузен?
Хаук молчал, не догадываясь, что возразить, и Бастиль продолжил:
– Тхиенцы делают бет рабами и поступают с женщинами не лучше, чем с омегами! Они называют их женами и мужьями, но суть одна: их порабощают и прививают чужую волю. Ваши воины заслуживают жалости? О, нет… Мы так не думаем.
Бастиль верил в каждое слово, которое говорил, но он не жил в Тхиене. Не видел разрушенных деревень и междоусобных клановых стычек. Не спал в одной казарме с воинами, каждый день проливающими кровь в целях защиты этих самых ущемленных и обездоленных женщин и омег. Какая жизнь ждала их вне гаремов? Нищета, голод, еще большее насилие?
Самые крупные кланы Тхиена постоянно находились в состоянии войны друг с другом, и отец позволял им это. Вальгард находил в междоусобице свою выгоду, пока семьи грызлись меж собой, им не было дела до заговоров против короля. Но также это ослабляло и их королевство. Иногда Хаук думал о том, что не будь всех этих склок, они давно бы разбили иосмерийскую армию из женщин и омег. У них были бы пастбища, которые укрывали добрых две трети территории Иосмерии, а также шахты, в которых добывали настоящее золото и самоцветы. И выход к морю.