Цвет боли: черный

Хансен Эва

Женщина явно хорохорилась, но выглядела серовато, словно тяжело больна, но держится.

– Ты хотела меня видеть?

– Если ты Маргит, то да. Раньше хотела.

– А теперь не хочешь, что вдруг? – Ее глаза насмешливо оглядели меня еще раз.

– Не думаю, что тебе нужно объяснять, Хильда наверняка все рассказала. Ларс считал себя виновным в твоей гибели. Но теперь это уже не важно.

– Почему?

Я только пожала плечами, не удостоив ее ответом. Какая ей разница, если увидеться хотела я, а не Ларс?

– Ну, пойдем поговорим…

–

О чем? – Спросила, просто чтобы спросить и протянуть время. Понятно, что ничего объяснять она мне не будет. Похоже, я влипла.

– О жизни. Моей, потому что твоя не стоит и одного эре.

– Ну, это смотря с чьей точки оценивать.

– Ты сама пойдешь или сказать, чтобы потащили?

Понятно, вести философские беседы со мной не намерены.

– Маргит, в полиции знают, где я.

– Чего? – Это Леннарт, но Маргит только махнула на него рукой.

– Испугала. Пусть знают. Пойдем туда, где тебя не найдут.

– Если я не перезвоню через некоторое время, сюда явится группа захвата.

– Пусть захватывают, нас здесь уже не будет. Пойдешь или тебя потащат?

Ну это мы еще посмотрим, уроки самоуверенного Тома я помню.

Конечно, их лучше бы не демонстрировать, но пришлось. Леннарт попробовал подтолкнуть меня, потом обхватил рукой за шею, точь-в-точь как показывают на самом первом занятии по крав-мага. Я и ответила как положено: выставила ногу вперед, одной рукой врезала ему в пах, а второй вцепилась в лицо, попав пальцем в ноздрю и глаз.

Виват крав-мага! Спина тренированно распрямилась, иначе мне здоровенного Леннарта на пол не кинуть, и…

У крав-мага есть много преимуществ и один огромный недостаток: в реальной жизни дело приходится иметь не с каждым противником по очереди, а сразу с несколькими. Может, я просто не дошла до того уровня обучения, когда ударами налево и направо раскидывается толпа нападающих, но не успел Леннарт припечататься спиной к полу, как мои руки уже были скручены сзади, я сама повалена лицом вниз, а сверху сидел второй бугай, рискуя поломать мне позвоночник или в лучшем случае отдавить все внутренности.

Следом меня вырубили окончательно, я только успела услышать:

– Ничего себе! Шустрая…

Когда очнулась, тело болело неимоверно, словно по нему проехали асфальтовым катком, голова трещала. А во рту привкус крови – то ли зуб выбит, то ли губа разбита. Осторожно обследовав зубы языком, поняла, что они целы, значит, разбита губа.

Огляделась. Я лежала на каком-то тряпье, брошенном на старый спортивный мат. В крошечной каморке без окон с тусклой лампочкой под потолком таких матов было три, на двух других сидели девушки – две светловолосые, одна темненькая. Все три с любопытством и жалостью наблюдали за мной.

Так… и куда же это я влипла? Видимо, туда, куда увозили девушек из квартиры Анны-Паулы. Опля! Это называется траффикингом. Ты хотела узнать, что это такое? Пожалуйста, знакомься.

Чтобы не думать

о предстоящих неприятностях, я решила познакомиться с подругами по несчастью, ткнув себя в грудь, объявила:

– Линн.

Светловолосая красавица кивнула:

– Габи. – Потом показала на подругу, настороженно наблюдавшую за процессом братания (или сестрения, как правильней?). – Вилте.

– Линн. Габи. Вилте. – Я повернулась к мулаточке. – А ты?

Та поняла, тоже кивнула:

– Тина.

Больше говорить не получилось, мы просто не понимали друг дружку. Плохо, потому что договориться об общих действиях невозможно. Хотя какие действия, если мы в подвале, где единственная дверь охраняется парой мордоворотов, для которых выбить любой из нас мозги дело одного движения.

Дверь открылась, и с каморку вошла Маргит, остановилась, не закрывая. В нашей каморке спертый воздух, потому открытая дверь даже обрадовала, оттуда повеяло не слишком свежим, но все-таки более приятным воздухом, чем у нас.

– Ну что, бунтарка, очухалась?

– Меня будут искать…

Маргит кивнула:

– Пусть ищут. Где это ты так научилась драться?

– Какая тебе разница?

– Никакой. Не вздумай еще демонстрировать парням свои умения, живой оставят, но внутренности отобьют. Тебе, правда, итак недолго осталось, но Хозяин приказал тебя не трогать, так что не подводи парней.

– Пошла ты!..

Я отвернулась к стене. Лежать на пропахших потом тряпках было противно, пришлось сидеть, обхватив колени руками, внутри все болело, меня все же хорошо приложили на пол. Разговаривать с Маргит не хотелось совсем. Похоже, они не боятся никакой полиции, никаких поисков.

Секс-рабыня – вот кто я теперь. Голова пока еще слишком сильно болела, чтобы обдумать свое положение серьезно. Казалось – это просто дурной сон, сейчас Ларс потрясет меня за плечо, и я проснусь.

Но Ларс не тряс, он был со своей Дж. Уолтер в Оксфорде, а я в каком-то подвале на грязном тряпье в руках черт-те кого, и впереди меня не ждало ничего хорошего. Что бы не подождать Бритт? Но я тут же отмела эту мысль, нет уж, она бы не помогла, а в беду вместе со мной попала бы.

Вдруг вспомнились слова Маргит, что Хозяин приказал меня не трогать. Что это еще за Хозяин? Она произнесла это так, словно надо писать большими буквами и при одном упоминании кланяться. А вот хрен им я буду соблюдать эти требования!

Я старательно гнала от себя одну мысль: о том, что внутри меня живет крошечное существо. Если сказать, то можно получить удар вниз живота целенаправленно. Нет, я буду молчать о своей беременности… Интересно, как долго придется терпеть весь этот кошмар? Думать о том, что долго, не хотелось. Нельзя сдаваться, хотя пока я большой угрозы не видела. Ну побили, ну держат в каморке в подвале в ужасных условиях, но Хозяин сказал же, что меня нельзя трогать. Надо же, какой заботливый… А остальных, значит, можно?