Цвет крыльев. Белый
Шрифт:
Хранитель замолчал только когда прибыл Дэймон, на удивление, в гордом одиночестве.
— А где остальные? — вскинув брови, спросила Анжела.
— Ты успела соскучиться по Люциферу? — фыркнул Хэвенли. — Он сказал, что хочет подышать воздухом, а еще, цитирую: «помнит свою молодость, все понимает и не желает мешать нам предаваться плотским утехам».
— Вот как, — растерялась девушка.
От Люцифера она ожидала скорее того, что он будет стоять под дверями их комнаты, комментируя происходящее, или, как в прошлый раз, изображать расстройство желудка, тихо хихикая от очередной
— Вот так, — кивнул Дэймон. — Ну а Аз ушел к Дарси, и сказал не ждать его до завтрашнего вечера, потому что днем у него месса в Портленде.
— Понятно, — Анжела улыбнулась. — Значит, дом полностью в нашем распоряжении?
— Совершенно верно. А если Люцифер решит вернуться пораньше, чтобы все испортить, то я лично выдерну ему все перья, как какой-нибудь курице, — коварно усмехнувшись, пообещал Дэймон.
— И правда будет на твоей стороне. Я так скучала…
— Я думал о тебе каждую секунду, — Дэймон завел прядку рыжих волос Анжеле за ухо, большим пальцем погладив ее по щеке.
Девушка улыбнулась. Когда Хэвенли был рядом, ей хотелось улыбаться и улыбаться — одно его присутствие наполняло Анжелу счастьем.
Дэймон с наслаждением вдохнул такой любимый и привычный запах яблок, притянул Беллз к себе, прижав как можно крепче. Когда он оставлял ее одну надолго, ему казалось, что вместе с ней он оставляет и частичку себя. Без нее он чувствовал пустоту, и только возвращаясь к Анжеле, вновь становился целым, вновь становился самим собой.
В бесконечном круговороте эмоций падшего и гнева Всадника, она одна была его спасением. Тем островком спокойного счастья, что помогал выбраться ему из самого сильного и страшного шторма.
То, что Дэймон испытывал к этой девушке, нельзя было назвать любовью. Потому что эти чувства были выше, глубже и ярче слов. Потому что они не имели имени ни на одном языке мира. Потому что все слова рядом с ними казались блеклыми и невыразительными, неспособными передать истинную природу вещей.
Дэймон целовал Анжелу, захлебываясь в собственном восторге и восхищении. Ласкал ее, прикасаясь трепетно и нежно, словно это не он был ангелом, а она — божеством.
Кожа Анжелы казалась гладкой, невыносимо приятной — ее хотелось гладить и целовать, медленно, не торопясь, изучая каждый сантиметр. Чем Дэймон, собственно, и занялся.
Как они очутились в ее комнате, Беллз не помнила — едва Дэймон поцеловал ее, разум отошел на второй план, оставив лишь удовольствие и всепоглощающую любовь. Любви было так много, что иногда Анжеле казалось, будто она в ней просто утонет, позабыв про школу, подруг и все остальные вещи, имена которых не начинались на букву «Д».
Это было невозможным и безумным — любить кого-то настолько сильно. Но, тем не менее, она любила.
Сейчас Анжела не видела и не слышала ничего вокруг — ее мир сузился лишь до блеска зеленых глаз, мерцавших, точно изумруды… до хриплого шепота, опалявшего ухо… до мурашек, разбегавшихся по телу от каждого прикосновения…
Казалось, время остановилось, а они затерялись где-то в пустом сумраке ночи, где не было места ни для чего, кроме них двоих и их любви.
Дэймон на руках отнес ее в комнату, аккуратно опустил на кровать. Его сердце стучало, как бешенное, а чувства сейчас были легкими, точно воздушный шарик. Никакой тьмы — только любовь и предвкушение чего-то невыразимо сладкого и настолько восхитительного, что даже рай не смог бы сравниться с этим.
Анжела ожидала боли и боль пришла, но тут же размазалась, оттесненная напором других эмоций — счастья, радости и блаженства. Когда Дэймон был так близко к ней, когда наполнял ее… все остальное просто теряло свой смысл.
Мысли девушки окутались туманом, оставив после себя лишь обрывки — смятая простынь, загорелые плечи, нависавшие сверху, мягкие губы, целовавшие ее шею и грудь. И каждый из этих обрывков был таким ярким, что мог погасить солнце.
Дэймон старался быть аккуратным и нежным, и каждое движение Анжелы, каждый ее стон подтверждали, что у него это получалось. Создатель всемогущий, да он мог отдать свою жизнь лишь за одну секунду того, что происходило сейчас.
Его падение, небеса, ад и земля вместе взятые не имели ни малейшего значения по сравнению с ней одной. Рыжие волосы Анжелы разметались по подушке, тонкие пальцы стискивали его плечи, пухлые губы, раскрасневшиеся от поцелуев, шептали его имя.
Они потерялись во времени и пространстве, они улетали ввысь и возвращались на землю, чтобы после вновь взлететь. Они были едины не только телом, но и душой. И пусть Дэймон знал, что ангелы не имеют души, но сейчас он был готов поверить в обратное.
***
Люцифер оставил сладкую парочку — у него были дела куда важнее, чем следить за влюбленными. Пусть наслаждаются друг другом — сейчас это уже не страшно.
Вместо подглядывания (хотя, признаться честно, он бы не отказался и подглядеть) Первый Падший направился совсем в иную сторону.
Каждый ученик старшей школы Сэнт Хиллз знал дом, возле которого Люцифер остановился — здесь прошло много вечеринок. На втором этаже этого дома сейчас занималась любовью еще одна парочка, связанная чем-то иным, нежели простые чувства смертных людишек, и именно эта парочка и интересовала Люцифера. А если быть точнее — девушка, ведь парень уже перестал быть полезен для Первого Падшего.
Облюбовав беседку на заднем дворе соседнего домика, Люцифер приготовился делать то, что получалось у него лучше всего, после лжи и манипуляций. А именно — ждать.
Наконец, ближе к рассвету, парень ловко выпрыгнул в окно, пружинисто приземлился на ветку ближайшего дерева, затем на мягкий газон, а после и вовсе скрылся в утреннем сумраке. Люцифера он даже не заметил, слишком поглощенный собой и собственными эмоциями, столь мучительными для любого ангела, а в особенности для падшего.
Люцифер поднялся, бесшумно перемахнул через забор, а после, повторив путь парня, заглянул в окно. В комнате, на кровати, спала девушка. Светлые волосы, загорелые плечи — окажись здесь Анжела, она бы легко узнала Эйприл.