Цвет сверхдержавы - красный 4 Восхождение. часть 2

Сергей Симонов

В действительности система ещё только создавалась, первая версия алгоритма была уже написана, теперь машину учили работать с внешними датчиками.

— Что это такое? — уточнил Айк.

— Можно сказать — электронная система экспертной оценки ситуации, — пояснил Хрущёв. — Она периодически связывается со штабами вооружённых сил, с Кремлём, с командными центрами и позициями ракетных войск, базами стратегической авиации, проверяет их доступность, а также постоянно оценивает уровень радиации и температуры

на поверхности земли в ключевых точках. Есть и другие параметры, которые тоже измеряются и оцениваются.

— Если в результате анализа данных система приходит к выводу, что по Москве или ещё нескольким районам СССР нанесён ядерный удар, она даёт команду нашим ядерным силам на ответный удар по США всеми имеющимися средствами. Удар будет нанесён автоматически, даже если никто из советского руководства не уцелеет, и некому будет отдать приказ. Для нанесения максимального ущерба ракеты, стартующие в этом залпе, оснащены боеголовками с кобальтовой оболочкой.

Потрясённый Эйзенхауэр несколько секунд сидел молча.

— Господин Первый секретарь... Это же аморально — перекладывать ответственность за сотни миллионов жизней на бездушную электронную систему!

— Нас, в случае нашего уничтожения, уже не будут волновать вопросы морали, — ответил Никита Сергеевич. — Уходя, мы намерены крепко хлопнуть дверью.

— Да... но... если допустить возможность ошибки компьютера? Или, в будущем, появления ядерных сил у третьей стороны? В конце концов, ядерные заряды есть и у Великобритании, скоро они и у французов появятся...

— Вот мы и назначим Америку ответственной за безопасность Советского Союза, — ответил Хрущёв. — Держите ваших атомных болонок на коротком поводке, чтобы ответным ударом в вас не полетело.

Президент задумался.

— Похоже, мы действительно в ядерном тупике... — наконец, произнёс Айк.

— И мы сами себя в него загнали, — ответил Никита Сергеевич. — На часах Апокалипсиса — без минуты полночь. Может быть, вместе мы сумеем хотя бы придержать стрелку?

— Если вы меня поддержите, я готов попробовать, — решительно ответил Эйзенхауэр.

— Хорошо, — кивнул Хрущёв. — Тогда, для начала, нам необходимо постараться доказать, что мы можем хотя бы чуть-чуть доверять друг другу. Очертить границы, которые мы постараемся не переступать ни при каких условиях.

— Э-э-э... Вы предлагаете поделить мир между СССР и США? Сейчас не 15-й век.

(Президент имеет в виду Тордесильясский договор 1494 г о разделе сфер влияния между Испанией и Португалией)

— Нет, я имею в виду другие границы. Границы дозволенного.

— С этим будет сложнее. Мы не возьмём на себя обязательство не применять ядерное оружие первыми, — твёрдо ответил президент.

— Мы — тоже. Более того, как и сказано в

нашей военной доктрине, мы обещаем применить его, если обстоятельства не оставят другого выхода, — заявил Хрущёв. — Я имею в виду — установить границы, позволяющие избежать, к примеру, возникновения опасных инцидентов, которые могут перерасти в военные действия. Например, запретить военным самолётам пересекать курс кораблей, или имитировать заход в атаку.

— С этим я согласен, — кивнул Эйзенхауэр. — И я думаю, что если мы, для начала, реализуем хотя бы несколько совместных проектов, оснований для взаимного доверия у нас будет несколько больше.

— Тут я склонен с вами согласиться, — ответил Хрущёв.

— Есть ещё одна область, где мы могли бы быть полезны друг другу, — подумав, предложил президент. — Метеорология. У вас на орбите уже два метеоспутника. Мы тоже работаем в этом направлении, хотя и не так успешно.

— Это — пока. Я уверен в таланте ваших специалистов, — ответил Хрущёв. — У нас поначалу тоже ракеты и взрывались, и горели, и летать не хотели, и даже гонялись за своими создателями. Они вообще это любят.

Президент усмехнулся.

— Я не сомневаюсь, что рано или поздно ваши специалисты справятся со всеми проблемами, — заверил Никита Сергеевич.

— Надеюсь, — кивнул Айк. — Почему бы нам не наладить обмен метеорологической информацией, так же, как мы обменивались научными данными в рамках исследований Международного геофизического года?

— Думаю, что это вполне возможно, — согласился Хрущёв. — Я дам указание нашим специалистам проработать техническую сторону вопроса, а дальше — всё в руках дипломатов. Как договорятся — так и начнём.

— Есть ещё один вопрос, по которому переговоры между нашими странами уже ведутся, — напомнил президент. — Конвенция о статусе Антарктиды.

— В этом вопросе наша позиция не изменилась, — ответил Никита Сергеевич. — Мы по-прежнему согласны на признание Антарктиды зоной, свободной от ядерного оружия, добычи полезных ископаемых, и каких-либо территориальных претензий. Мы таких претензий выдвигать не планируем, если их не будут выдвигать Соединённые Штаты, страны НАТО и другие государства.

— То есть, можно рассчитывать на поддержку Советским Союзом Договора об Антарктике? — уточнил Эйзенхауэр.

— Да, безусловно, — ответил Хрущёв. — Полагаю, на ближайшие 100 лет нашим странам хватит тех ресурсов, которые уже есть.

— Да, кстати, о ресурсах... — президент хитро ухмыльнулся. — Возможно, то, что я сейчас скажу, господин Первый секретарь, несколько нарушит ваши геополитические планы... Вы ловко попытались взять весь Западный мир за глотку в Персидском Заливе и наложить красную волосатую лапу на арабскую нефть.