Цвета штандартов
Шрифт:
Он заказал коктейль, ткнув пальцем в соответствующую иконку на черной столешнице, установил количество посетителей в гнезде – «один» и молча наблюдал, как стоящие по другую сторону его столика кресла сворачиваются, словно цветы к ночи. Его собственное кресло тут же увеличилось, превратилось в удобный диванчик, дополнительно генерировало подлокотники и подголовник, приглашая Даниеля прилечь.
В крышке стола раскрылось небольшое отверстие, из которого поднялся фужер с коктейлем. Даниель смочил губы.
– Ты не чувствуешь себя одиноким? – вырвал его из раздумий тихий голос в тот момент, когда он размышлял о совершенстве циклов получения сырья на космических станциях. Даниель поднял глаза. Над ним наклонился человек в ярко-красной мешковатой рубашке и с болтающимся
– Пожалуй, нет, – ответил он, немного помолчав. Это был один из двух только что лизавшихся типов из соседнего гнезда. Его дружок махнул Даниелю рукой и широко улыбнулся. – Я вижу, ты занят.
– Э-э-э, – буркнул Мешковатый. – Его я уже поимел. Тебя – нет.
– И не поимеешь. Сваливай.
– Ты не в настроении? Может, полетаешь со мной завтра? Пятый выход. В семь.
– Я здесь новичок. Один летать не умею.
– У меня есть разрешение. Я могу тебя буксировать.
– Я – гетеро. Отвали, – повысил голос Даниель. – Уйди!
– О Господи! Да не нервничай ты! Ухожу, ухожу. А хорошо, что ты гетеро. – Мешковатый ушел. По узкому мосточку и крутым ступенькам вернулся в свое гнездо. Даниель принялся за коктейль и краем глаза заметил, что истосковавшийся дружок Мешковатого тут же ухватил его за ягодицы.
Секундой позже в самой нижней части зала появились несколько человек из туристической группы Даниеля. Заметив его, они принялись кричать и размахивать руками. Пришлось пригласить их к себе в гнездо, хотя особого желания к этому у него не было, тем более что надо было все время присматриваться ко всем и всему.
До полуночи он пил и вел светскую беседу. Для порядка немножко потискал льнущую к нему девушку, смазливую, но не шибко умную модельершу. Выслушал множество политических комментариев, замечаний о склочничестве некоторых смутьянов и исторической миссии нового Совета Электоров, коему на роду писано вести Гладиус в современный мир. Он не стал возражать даже, когда один из новых знакомых принялся восхвалять Совет за введение ограничений в отношении «этих убийц танаторов». Он молчал. Молчал, зато терпеливо приглядывался к другим гнездам, голографическим скульптурам и сходящим в зал людям.
За столиком он просидел почти до четырех часов утра локального времени и оказался одним из последних посетителей, покинувших зал. В соседнем гнезде два гомика как раз трезвели после наркотического сна, который организовали себе чуточку раньше. Увидев, что Даниель поднимается из-за столика и направляется по лесенке к верхнему выходу из зала, они принялись жестикулировать и выкрикивать нечленораздельные слова прощания. Даниель ответил движением руки и уже поворачивался, чтобы уйти, когда увидел, что из проектора, болтающегося на шее Мешковатого, вырвался луч света. Изображение охватило гомика, наложив на его лицо маску – худощавое, смуглое лицо с полными зелеными губами.
Через несколько мгновений изображение исчезло. Даниель ещё раз махнул рукой, как бы прощаясь, в действительности же дав понять, что увидел все, что следовало, и быстро направился к выходу.
3
В семь часов вечера Даниель уже был у шлюза пятого выхода. Кроме него, здесь ожидали ещё несколько человек – часть из его туристической группы, часть – из других. Все были в светлого цвета комбинезонах, плотно прилегающих к коже и покрытых снаружи сенсорной оболочкой. Дальше, в шлюзе, на эти комбинезоны наденут тяжелые скафандры, подсоединят к ним датчики, регистраторы и командоконтроллеры, активизируют покрывающие внутреннюю поверхность панциря микрочелюсти иммунных серверов и нейронных узлов. Наконец человека, наряженного в весящий восемьсот килограммов скафандр, поднимет силовая подушка, а к его спине примонтируют два давших название летне «монокрыла», хотя, конечно, как подумалось Даниелю, вернее было бы назвать аппарат «бикрылом». С момента прибытия на Семирамиду Даниель множество раз имитировал на тренажере не только сам полет, но и предваряющие его действия. Ожили приобретенные в Военной Академии навыки и умения. Сейчас, впервые за многие годы, ему предстояло реально погрузиться в атмосферу газового гиганта, ощутить крыльями дыхание мчащегося со скоростью двух махов ветра, заплясать в термических вихрях, нырять в аммиачно-метановые тучи.
Из всех кланов, цехов, корпораций, сект и церквей, действующих на просторах земной цивилизации, а зачастую прихватывающих и территории Чужих, Клан Летников обладал наибольшим влиянием. Искусство полета было прекрасным, правила суровыми, а религия таинственной. Летники всегда пользовались огромным уважением, а мэтры Клана становились объектом культа и поклонения миллионов людей, занимающихся полетами по-любительски. Летунов.
Начало XXII столетия, названного «Столетием искусственных миров», ознаменовалось смертью нескольких миллионов человек и отмиранием большинства государственных организмов. Те, кто не решился бежать в миры виртуал-проекций, поддержанные великими религиями, солярными владыками, конституциями новозаселяемых колоний, заново познали ценность простой жизни, истинных эмоций и реальных переживаний. Цивилизационное движение, охватившее все сферы человеческой колонизации, во второй половине XXII века принесло плоды в виде огромного множества сект и кланов, увлекающихся действительно небезопасными видами спорта, поисками крайних эмоций и граничных ощущений. Порой это приводило к извращениям, культу насилия, чудовищным обрядам. Многие из новых движений черпали из культурного и религиозного багажа Чужих разумных рас, с которыми столкнулось человечество, – то есть трех гиперпространственных, восемнадцати локальных и нескольких иных реликтовых цивилизаций.
Доктрина летников и многих союзных с ними кланов исходила из трудов философов, считающих весь мир единым великим организмом, надсознанием, Богом. Летники повидали все проявления жизни, отличающиеся от белковой схемы планетарной эволюции, из которой возникли и расцвели цивилизации людей, парсков или кайагоний. Культовой планетой был Софорион, газовый гигант в системе Алатеи, единственная планета такого типа в известном Космосе, на которой самостоятельно возникла жизнь. Софорион был основным центром летников, там находилась резиденция Клана, там обучались мэтры и рождались пророки. Однако свои резидентуры Клан содержал в большинстве заселенных людьми звездных системах. Мэтры поддерживали школы летничества и миссии своей религии. Одновременно получали фонды на организационную и исследовательскую деятельность, а также поиски новых сторонников. Из среды наилучших летников-любителей, или летунов, выбирали новых мэтров.
Клан обладал большим влиянием. Многие серьезные люди занимались полетами, часть даже попала под религиозное влияние доктрины летников. Такой вид связей несколько десятилетий назад даже привел к делегализации Клана во многих малых свободных мирах, опасавшихся за свою независимость. Однако не известен ни один случай, когда Клан проводил бы какую-либо внегосударственную политику или представлял интересы Солярной Доминии после того, как она решила восстановить свое влияние на свободные колонии. Совсем наоборот, Клан и подобные ему организации стали восприниматься как источник разнообразия и самостоятельности, благодаря которому распространяющаяся на десятки систем и сотни миров человеческая цивилизация не будет подавлена одним центром. Впрочем, последние годы Мозговая Сеть начала ограничивать независимость и привилегии научных цехов, верований и кланов и одновременно усиливать давление на политически независимые колонии.
Такие организации, как Клан Летников или сотрудничающий с ним Клан Световых Парителей, летающих на своих яхтах между мирами, помогали человечеству ещё и тем, что были как бы его посланцами при контактах с Неведомым. Эти необычные люди, исповедующие таинственные религии, придерживающиеся странных обычаев, взглядов и способов познания мира, прекрасно владели определенными специфическими и, казалось бы, враждебными им условиями. В будущем они могли оказаться единственной группой, способной вступать в контакт с чужим и непонятным, притаившимся за очередными гиперпространственными проходами.