Цветные миры
Шрифт:
Несколько недель спустя сын шорника появился в Кремле и вступил в переговоры с Иосифом Сталиным; разговаривали они начистоту. В отличие от своих предшественников Гопкинс не привез — как ожидал Сталин — требований о допуске частного капитала в Россию. Он предложил лишь помощь для борьбы против Гитлера, и вскоре весь мир узнал, что Соединенные Штаты предоставляют Советскому Союзу ленд-лиз в размере миллиарда долларов.
Оглядываясь на те исторические события, которые в свое время не были ему ясны, судья Мансарт понял, что его сын погиб, в сущности, потому, что англо-американские силы лишь в июле 1943 года начали наступление на Италию. В июне 1944 года, когда юный Ревелс ринулся вниз головой к своему роковому концу, они медленно,
Втайне Черчилль опасался победы России над Германией. Зная, как при аналогичных обстоятельствах поступил бы он сам, Черчилль был убежден, что победоносные войска России не остановятся в Берлине, а двинутся на Париж и Лондон. Позднее Мансарт узнал, что Черчилль даже приказал Монтгомери создавать запасы трофейного германского вооружения для последующего использования их новой германской армией, сколоченной из немецких военнопленных.
Судья Мансарт пришел к выводу, что Черчилль стал особенно опасаться России, когда после капитуляции армейской группировки Паулюса начали предприниматься шаги для послевоенного мирового урегулирования. Гопкинс писал:
«Если бы Запад ответил таким же сильным ударом по обнаженному тылу Гитлера, войну можно было бы закончить еще в 1943 году. Но западный мир и его военные эксперты, в особенности американские, отказывались верить своим глазам и были убеждены, что Россия должка в конце концов потерпеть полный крах».
Позднее Гопкинс говорил, обращаясь к народу Америки:
«Американский народ должен проявлять бдительность, ибо в Америке существует группа людей, которые по ряду причин были бы рады военному поражению России и которые до того, как мы вступили в войну, публично заявляли, что для них безразлично, кто победит — Россия или Германия. Это немногочисленное, но крикливое меньшинство может воспользоваться любой трещиной между нами и Россией, чтобы посеять вражду между нашими странами. Кое-кому в Америке очень бы хотелось, чтобы после поражения Германии наши армии двинулись через германскую территорию и напали на Россию. Эти люди не представляют никого, кроме самих себя, и правительство нашей страны, каким бы оно ни было, никогда не позволит, чтобы эта группа влияла на официальную политику Соединенных Штатов».
Судья Мансарт окончательно убедился, что Рузвельт был более яркой личностью и более выдающимся государственным деятелем, чем Черчилль. Именно он решил завязать дружбу с Советским Союзом и потянул за собою Черчилля. В то время Франклин Рузвельт был единственным человеком в мире, способным завоевать доверие Сталина; и достиг он этого своей искренностью и прямотой. Он понимал, что требования России справедливы и что она располагает достаточной военной силой, чтобы добиться их осуществления. В Тегеране и Ялте Рузвельт, Черчилль и Сталин встретились для личных переговоров; это потребовало от Рузвельта большого физического напряжения, ускорившего его смерть.
Весной 1945 года к Мансарту и его друзьям по Венгерскому ресторану присоединился некий молодой человек. Судя по всему, он был хорошо знаком многим из присутствующих и держал себя непринужденно.
— В Ялте можно было наблюдать важные и интересные явления, — рассказывал он. — Я там был, многое слышал и видел. Речь шла о запутанных и острых вопросах, о вопросах мирового значения. Большую роль на Ялтинской конференции играла советская делегация. Сталин знал Черчилля, знал его как ловкого, хитрого дипломата и как человека, прибегавшего к любому доступному ему виду оружия, лишь бы подавить русскую революцию. Именно он старался как можно дольше задержать союзников, чтобы дать Гитлеру все шансы для разгрома России, и пошел на уступки, когда его вынудили.
В пользу Рузвельта Сталина расположил Гарри Гопкинс; но Сталин понимал, что Рузвельт в значительной мере зависит от того же крупного капитала, который до него представлял Гувер. Он понимал, что американские монополисты стояли за спиной польских помещиков
Судья Мансарт узнал, что США предоставили Европе пятьдесят два миллиарда долларов, помогая ей остановить Гитлера. Из них тридцать один миллиард достался Англии; США обещали ей еще дополнительную помощь и выполнили свое обещание. Десять миллиардов были предоставлены Франции, которая сложила оружие и нуждалась в помощи, значительно превышавшей ее вклад в общее дело разгрома гитлеровской Германии. Но Советскому Союзу, вынесшему на себе главную тяжесть войны, досталось всего одиннадцать миллиардов. Этот дар следовало бы по меньшей мере удвоить, ведь Россия, потерявшая пятнадцать миллионов человек убитыми, буквально истекала кровью. Спасая Европу, она чуть не погибла сама, а теперь была осуждена на муки.
В марте 1945 года Рузвельт говорил в послании конгрессу:
«Здание мира не может быть воздвигнуто силами одного человека, одной партии или одной страны. Мир не может быть только американским, английским, русским, французским или китайским. Он не может быть миром одной большой страны или группы малых стран. Он должен быть миром, основанным на сотрудничестве стран всего земного шара».
Мансарт внимательно слушал рассказ молодого человека:
— Требовались новые исключительно важные соглашения, и в принципе была достигнута договоренность об их конкретизации и проведении в жизнь. Будь Рузвельт жив, имелись бы все шансы на их осуществление, конечно, не без трений, но с доверием, взаимопониманием и доброй волей.
Позднее Гарри Гопкинс писал: «Мы искренне, от всей души, верили в то, что взошла заря нового дня, о котором все мы столько лет мечтали, моля бога о его наступлении. Мы были абсолютно убеждены, что одержали величайшую в истории победу, установив мир на земле. Говоря «мы», я подразумеваю всех нас, все цивилизованное человечество. Русские доказали свою мудрость и дальновидность, ни у президента, ни у кого-либо из нас не было сомнений в том, что мы сможем ужиться с ними».
Судья Мансарт с большим интересом следил за беседой, прислушиваясь в особенности к словам очевидца недавних знаменательных событий.
— Кто этот молодой человек? — спросил он до окончании завтрака.
Кто-то ответил:
— По-моему, его зовут Хисс, Алджер Хисс.
В тот же день, когда Мансарт познакомился с Хиосом, он заметил в ресторане нового посетителя. Это был молодой человек лет двадцати с небольшим. Судья Мансарт невольно обратил на него внимание. Тот появился здесь впервые и своей внешностью живо напомнил Мансарту о его погибшем приемном сыне. Этот молодой, явно цветной юноша внешне был чрезвычайно привлекателен: он был высок ростом, широк в плечах, хорошо сложен, имел красивую светло-коричневую кожу и пышную шевелюру. Когда, поднявшись из-за стола, он взглянул на Мансарта, судье показалось, что в выражении его лица промелькнуло что-то смутно знакомое. На него смотрело молодое, красивое лицо, на котором наряду с юношеским задором сквозило гордое сознание собственного достоинства. Мансарта охватило волнение. Где он видел эту так хорошо знакомую улыбку? Сердце у него внезапно сжалось. Он нерешительно сделал несколько шагов и вдруг, бросившись вперед, резким жестом остановил молодого человека в тот момент, когда тот уже взялся за ручку входной двери.