Цветные миры

Дюбуа Уильям

Он спас Британскую империю и Французскую республику тем, что протянул руку Советскому Союзу и дал ему возможность вытащить обе эти страны и его родную Америку из бездны поражения. Он был отцом семейства, которое, начиная с матери и кончая внуком, создавало ему множество жизненных проблем, подвергавших испытанию его мужество. Но он никогда не жаловался и не впадал в уныние и всегда в интересах справедливости поддерживал Добро против Зла. Перед всеми и во всех делах совесть у него была чиста, утро он встречал с улыбкой и разговаривал со своими соотечественниками так искренне и сердечно, как не говорил до него ни один президент. Он умер в рабочей упряжи — в той упряжи из стали, тяжесть которой причиняла ему каждый

день неимоверные страдания. Его кругозор не был обширен, но его проницательность была огромна. Он всегда был убежден, что если Добро и терпит поражение, то все же Зло не восторжествует!»

Глава четырнадцатая

Нации объединяются

Приезд Филипа и Мариан доставил ректору Мансарту и Джин большое удовольствие. На них словно повеяло свежим ветром из нового, полного веры и сил молодого мира. Радуясь приезду гостей, Мануэл и Джин не могли, конечно, предчувствовать тех тяжелых испытаний, которые в ближайшие десять лет готовила им судьба, как бы проверяя их стойкость и преданность своим идеалам. Джин ясно видела, что эти молодые, полные энергии люди мечтают о переменах, о движении вперед, и ей казалось, что мир стоит на пороге широкого прогрессивного движения. Однако после отъезда Филипа и Мэриан у Джин возникли сомнения — она стала понимать всю важность совершавшегося на ее глазах поворота от рузвельтовского Нового курса к трумэновской реакции. То, что происходило, казалось невероятным. На сцене появился человек, внезапно ставший властителем западного мира, с растерянным видом державший в руках программу своего бывшего лидера, которой он не понимал и был не в состоянии понять. Это было чудовищным и потому особенно наглядным опровержением наивной веры американцев, будто любой человек — во всяком случае, белый человек — способен добиться всего на свете. Это заблуждение в один роковой день могло погубить весь мир.

В это время в гости к Мансарту приехал из Чикаго его сын Дуглас. Мансарт и Джин очень ему обрадовались, так как Дуглас больше, чем кто-либо другой, был в курсе текущих политических событий на Среднем Западе. Дуглас привез с собой сына Аделберта. Тот, как выяснилось, решил продолжать учение в Мейконском государственном колледже. Это был стройный молодой человек среднего роста, с коричневой кожей и хмурым лицом. Он имел поразительное сходство с погибшим сыном Мансарта, Брюсом. У него были такие же черные кудрявые волосы, такие же нерешительные, как будто скованные манеры.

Мансарт недоумевал, почему Аделберту вздумалось, оставив Север и свою зажиточную семью, перебраться в Джорджию. Объяснения Дугласа были весьма туманны, но Мансарт не обратил на это внимания; он был обрадован, что юноша решил учиться в его колледже. Радушно встретив внука, Мансарт поручил его заботам Джин, а сам, воспользовавшись случаем, засыпал сына вопросами о Трумэне, столь неожиданно оказавшемся на посту президента.

Дуглас, по мнению Мансарта, слишком располнел, но зато был роскошно одет и явно преуспевал в делах. Став политическим боссом самого важного цветного района Чикаго, он в будущем году надеялся попасть в сенат штата. Разумеется, Дуглас знал Трумэна — ему были хорошо знакомы политиканы Среднего Запада.

— Я видел его во Франция в первую мировую войну, — начал свой рассказ Дуглас. — Он был добродушным парнем, любителем повеселиться, побренчать на пианино; вообще умел приятно провести время. Чин капитана, который достался ему в конце войны, немного вскружил ему голову, но все же он был лучше многих скороспелых офицеров, Вернувшись в Канзас-Сити, он попал в клику Тома Пендергаста, а она была похуже, чем банда нашего Большого Билла Томпсона. Трумэн бросил торговлю мужской галантереей, на которой прогорел, и «занялся политикой».

В качестве подручного Пендергаста он стал сначала судьей округа,

а оттуда попал в сенат Соединенных Штатов. Именно он преградил Уоллесу путь к посту вице-президента во время избирательной кампании 1944 года; ему дано было задание в случае смерти Рузвельта изменить его политику, что он и постарался сделать. Таким образом, реакция сейчас одержала победу. Наш президент — человек почти без образования, без всякой культуры, но возомнивший о себе в связи с тем успехом, которого он добился в провинциальном городе на Западе. Теперь многое будет зависеть от того, кто станет давать ему советы, а также от его собственных потуг быть независимым. Но подлинный камень преткновения для Трумэна, от которого ему никогда не избавиться, — это отсутствие настоящего, широкого образования. По своей натуре он добродушен и, как правило, желает людям добра. У него есть способности и ясная голова, но он не понимает окружающей его действительности. История для него — закрытая книга. У него нет ни малейшего представления о науке; он ничего не читает и не прислушивается к словам мировых авторитетов. Он никогда не хотел учиться и предпочитал пускать пыль в глаза.

Джин внимательно слушала рассказ Дугласа о новом президенте Гарри Трумэне, но в данный момент ее больше интересовал сын Дугласа. Ей хотелось бы знать, как протекала семейная жизнь Дугласа — ведь она не видела его уже много лет — и что представляет собой его сын, с виду какой-то разочарованный. Ей понадобилось некоторое время на то, чтобы завоевать доверие Аделберта и выяснить, почему он оставил долг в Чикаго, отказался от всех преимуществ Севера с его знаменитыми колледжами и решил приехать сюда. Но постепенно все открылось. Аделберт не любил своей семьи. Особенно не нравилась ему мать; он даже заявил, что «ненавидит» ее. Не любил он и сестру. Отец был добр к нему, но для сына у него почти не оставалось времени.

Выяснилось, что главная причина всех бед Аделберта заключалась в том, что первым ребенком у Дугласа была хорошенькая светлокожая девочка, которую мать просто обожала и любила наряжать. Волосы у нее были каштановые, но круто завитые, и мать с первых же дней принялась выпрямлять их, смазывая специальным составом и еженедельно делая укладку. А появившийся на свет второй ребенок, миловидный мальчик, пришелся матери не по душе и был почти лишен материнской ласки из-за своей темной кожи. Она была у него почти такая же темная, как и у отца, а волосы заметно курчавились, что, разумеется, было естественным проявлением его негритянской наследственности.

В результате получилось так, что, в то время как мать с дочерью часто выезжали в город, на экскурсии, в рестораны и театры и вообще всячески развлекалась, темнокожий мальчуган постоянно сидел дома: слишком уж бросалось в глаза окружающим его негритянское происхождение. Поэтому Аделберт с детства невзлюбил свою семью и весь окружающий мир. Его отец догадывался об этом, но был бессилен помочь горю. Он был поглощен своими делами — своей политической карьерой. Правда, он снабжал сына карманными деньгами, иногда брал его с собой в загородные поездки на автомобиле, но большей частью мальчик был предоставлен самому себе.

Обоих детей отец поместил в начальные школы для белых. Это устраивало сестру Аделберта, пренебрегавшую своим братом, но для самого Аделберта не имело никакого значения. Он держался в стороне от своих белых одноклассников. Когда ему пришло время поступать в среднюю школу, он настоял на том, чтобы посещать школу имени Уэнделла Филипса, которая фактически обслуживала цветных, хотя официально в Чикаго школы не разделялись по расовому признаку. Школа была тесная, но хорошо оборудованная и располагала опытными педагогами. Аделберт проявлял интерес к большинству предметов и учился хорошо. Ему нравились цветные школьные товарищи.