Цветные миры
Шрифт:
Длительная сегрегация неизбежно приведет к созданию у нас, в Соединенных Штагах, крепко спаянной массы черного населения со своими лидерами, организациями и программой. Этому надо помешать. Нам нужно допустить черномазых в свою среду и дать им кое-какие должности там, где они не смогут делать большой политики и командовать. В частности, мы должны сбить спесь у этих ректоров цветных колледжей и вообще получше присматривать за колледжами. Во главе их надо поставить наших людей, а не нынешних умников и зазнаек. Я вошел в совет попечителей при государственном колледже в Мейконе и намерен отделаться от Мансарта. Нам нужно глядеть в
Вскоре, небрежно раскланявшись, Вандерберг вышел. Собеседники были обескуражены, однако монолог нефтяного короля нисколько не изменил их взглядов.
Клер криво улыбнулся.
— Боюсь, что наш друг несколько преувеличивает, — сказал он.
— Безусловно, — тотчас отозвался ректор колледжа. Социолог только пренебрежительно хмыкнул. Обменявшись взаимными любезностями, собеседники стали расходиться. Миссис Эмери отряхнула платье и поправила поясок. Затем, поджав свои пухленькие губки, она на ухо зашептала политическому деятелю:
— Говорят, что свое столь лестное мнение о неграх Вандерберг чаще всего высказывает в постели у негритянок.
Тем временем в Мейконе ректор Мансарт стал замечать, что в колледже дела идут не совсем так, как бы ему этого хотелось. Он не мог забыть о том, что недавно произошло на одном из заседаний совета попечителей, хотя и не склонен был придавать этому случаю большого значения. На имя совета поступило заявление с многочисленными подписями, в котором выражалась просьба о строительстве стадиона для проведения спортивных соревнований. Мануэл никогда не поощрял спорта и особенно возражал против соревнований между колледжами. На его позицию до известной степени влияли воспоминания о трагической судьбе его сына Брюса.
Спорт способствовал своеобразному общению рас, которое пугало Мансарта. Белые жители Мейкона, в особенности мелкие торговцы и конторские служащие, были падки на спортивные развлечения и валом валили на игры цветных команд. Для них нужно было выделять особые места на стадионе, а это подогревало у некоторых белых горожан чувство расового превосходства. На почве расовой вражды часто возникали конфликты; правда, они редко носили острый характер, тем не менее такая ситуация была не по душе Мансарту.
Мансарта очень удивило, что заявление, подписанное главным образом выпускниками колледжа, было без его ведома вынесено на рассмотрение совета белым нефтяным дельцом из Техаса Вандербергом.
В 1947 году умерла Бетти Лу Болдуин. Незадолго до смерти она пригласила к себе из Техаса двоюродного брата своей невестки. Сын Бетти, Джон Болдуин, последнее время стал прихварывать, а ее внук Ли нуждался в большей опеке, чем могла обеспечить ему мать. Бетти считала, что Вандерберг, как ближайший родственник по мужской линии, к тому же тесно связанный с гигантским развитием химической промышленности на Юго-Западе — добычей серы и особенно нефти, мог быть очень полезен семейству Болдуинов, чьи деловые интересы, казалось, не имели границ.
Вандерберг пошел навстречу желаниям Бетти Лу. Он открыл контору в Атланте, стал одним из директоров банка Болдуина и вскоре был избран в совет попечителей при цветном государственном колледже. Бетти Лу умерла если и не вполне умиротворенная, то, во всяком случае, с какой-то надеждой на обеспеченное будущее для своей семьи.
Джон
У Вандерберга имелся целый ряд соображений относительно негритянских колледжей, и в частности по поводу негритянского спорта. Свое предложение о строительстве стадиона он сопроводил даром в виде нефтяных акций на номинальную сумму в 100 тысяч долларов. Такой дар следовало принять с благодарностью. Мансарт положил акции в сейф и тем на первых порах и ограничился.
Отлучки Мансарта из колледжа — он и сам это понимал — становились слишком частыми, и надо было сократить их число. Однако приближалась очередная ежегодная конференция руководителей негритянских государственных колледжей, на этот раз в Атланте, и ему необходимо было в ней участвовать, Мансарту хотелось посоветоваться с коллегами по ряду срочных вопросов, в том числе и насчет спортивных соревнований между колледжами. Он поспешил в Атланту.
На другой день после его отъезда в кабинет проректора явилась женщина с рекомендательным письмом от нефтяного дельца — члена попечительского совета колледжа. Это была светлая мулатка с яркой внешностью, нарядно одетая и державшаяся в высшей степени самоуверенно. Говорила она на превосходном английском языке и производила впечатление умной и разносторонне образованной женщины. Поздоровавшись с Джин, она сказала:
— Меня направил к вам мистер Вандерберг. Не так давно я подала заявление о приеме на работу в ваш колледж в качестве преподавательницы.
Джин вспомнила, что в 1949 году Вандерберг настаивал на зачислении миссис Грей в штат в качестве преподавателя социальных наук. Вопрос не был тогда решен из-за необходимости навести кое-какие справки. Миссис Грей имела ученую степень магистра, полученную в Чикаго, и ее кандидатура казалась вполне подходящей. Но социальные науки — специальность Джин, и она не имела желания уступать место кому бы то ни было. С преподаванием этих дисциплин она легко справлялась одна даже о после своего назначения проректором. Однако это удавалось ей лишь потому, что мировая война отодвинула на задний план задуманную ею работу в области социальных исследований, которую должны были проводить государственные цветные колледжи. Если же эта работа будет возобновлена, как твердо решила Джин, то у нее останется мало времени для занятий со старшекурсниками, и тогда понадобится еще одни преподаватель.
Все эти соображения промелькнули в голове у Джин при знакомстве с миссис Грен. По первому впечатлению она не понравилась Джин.
Преподавательский персонал колледжа был тщательно подобран и в целом представлял собой дружную семью. Время от времени возникали, конечно, трения, вызванные несходством характеров, завистью или неудовлетворенным честолюбием. Но благодаря выдержке Мансарта и его большому авторитету, а также советам и предусмотрительности Джин отношения в коллективе сохранялись довольно хорошие — правда, за одним лишь исключением. Во время поездки Мансарта в Чикаго, а оттуда на конференцию ООН в Сан-Франциско на кафедру экономики был принят новый педагог, некто Джон Джейкобс, о чем Джин до сих пор сожалела.