Цветущая пустыня
Шрифт:
— С удовольствием тебя отпускаю, — ответил молодой человек и сделал вид, что действительно хочет отпустить руку Мари, но у него это получилось слишком хорошо. Раздался треск платья, и Мари полетела навстречу розочкам. Однако приземлилась на маргаритки.
— Боже, даже разбиться не смогла по-человечески, — сказал она Анри, который подбежал к ней. — Упала как кошка, на четыре лапы…
Анри помог ей подняться.
— Я не хотел сделать тебе больно, я только хотел тебя напугать…
—
— С вами все в порядке, мадемуазель, — спросил испуганный таксист.
— Ничего страшного, — ответила Мари, — помогите мне с чемоданами.
— Может вызвать полицию? — предложил таксист.
Анри посмотрел на Мари, а Мари посмотрела на часы и сказала:
— Боюсь, осталось слишком мало времени до самолета, чтобы снова посадить мсье в тюрьму.
Хромая, она запрыгнула в такси и отправилась в аэропорт.
========== 7. Морские фантазии ==========
Тетя Энн очень обрадовалась Мари. Дядя Хосе тоже, оценив привлекательность племянницы. Когда он также попытался ее облобызать, в отличии от тетушки — наедине и возле кладовки с садовым инструментом, та заметила, что не любительница древностей. Дядя, ничуть не смущаясь, ответил, что в этом их вкусы совпадают, и Мари поняла: покой ей только снится. Отбившись от дядюшки мольбертом, она удалилась на патио и сделала несколько набросков гор. Когда вечером ими пришла полюбоваться тетя Энн, она не могла не восхититься остротой взгляда Мари:
— Милая, ты способна увидеть марсианские пейзажи даже при свете дня и без телескопа.
Изведя все запасы пурпура и ультрамарина (что с того, что они не сочетаются, это мое творчество — мне виднее, что сочетается, а что нет, всегда отвечала Мари на робкие замечания ценителей прекрасного) на местный серенький пейзаж, девушка отправилась за ними в город. Оттуда она послала открытку мадам Матильде, спрашивая о здоровье Коти, самой мадам и ее маргариток.
Купив все необходимое, Мари обнаружила, что не оставила денег на дорогу. „Ничего, пойду пешком, это недалеко“, — подумала она. „А может, и далеко…“ — подумала она уже через час, „И еще смотря в какую сторону…“ — через два, предположив, что плохо запомнила дорогу. Но спросить было не у кого — наступила сиеста и все добропорядочные и, главное, в отличие от Мари, здравомыслящие обитатели, пережидали жару дома. Когда она полностью покрылась пылью, возле нее, наконец, остановился автомобиль.
Пыль рассеялась и девушка увидела, что машина битком набита. „Да тут пол-округи сидит!“ — удивилась Мари вместительности небольшой на вид машинки. Но водитель, не смотря на это, любезно предложил ее подвезти. Мари сказала, что не знает, в какую сторону ей ехать, на это водитель ответил, что им по пути, и Мари была посажена на ручной тормоз.
В салоне, спасаясь от духоты, все пили прохладное домашнее вино, обмахивались панамками и шляпками, высовывали головы в окно и глотнув свежевзбитой дорожной пыли со стоном засовывались обратно, чтобы снова почистить горлышко свежим и ароматным винцом. Так, незаметно для себя Мари оказалась на пляже, куда собственно и направлялась, спасаясь от жары, вся шумная и пестрая толпа.
Хмель мешал рисунку наноситься с точностью, вбитой еще с академических времен, а бешеных красок просто не было под рукой, и все чаще то один, то другой участник пляжной вечеринки подбегал к Мари, шумно восторгался: „ух ты!“ и снова удирал веселиться.
«Я никогда не слышала столько „ух ты“ разом, — удивлялась Мари, — мои рецензенты никогда не ограничивались менее, чем десятью-двадцатью тысячами знаков, ну или хотя бы пятнадцатиминутным выступлением, после которых всегда оставалось какое-то гадкое чувство и вопрос, что это было: так прекрасно или так ужасно?!». Но столь незамысловатые похвалы заставляли сердце покрываться сахарной глазурью. Она следила взглядом за своими попутчиками и не могла не удержаться от искушения запечатлеть незамысловатые картинки пляжного отдыха.
С очередной порцией „ух ты“ поступало и вино, и закуски, и опьяневшая от свежего морского воздуха, вина и впечатлений Мари, все быстрее двигала карандашом, впервые в жизни забыв обо всем на свете.
— Да ты просто обязан жениться на Элен, нельзя так смотреть на девушку! — стайка окружила Мари, и смуглая девушка бесцеремонно выхватила ее рисунок.
— Да-да, это настоящий компромат! Ты скомпрометировал девушку!
— Не просто скомпрометировал, он же тут ее почти съел своим голодным взглядом!
— Съел, людоед!
— Нет, Синяя борода!
— Это я-то — Синяя борода, я ведь еще не женился, а вы меня записали в синие бороды, — радостно возмущался парень, крепче обнимая Элен.
— Так что тебе мешает, женись.
— И женюсь.
— То-то же.
Счастливая Элен обняла Мари, а от несостоявшейся Синей бороды девушке достался поцелуй в щеку, наполняя ее какой-то незнакомой раньше радостью и счастьем.
Сгущались сумерки, в свете закатного солнца состоялось прощание с морем, компания выпила за будущую свадьбу Элен и ее парня, погрузилась в машинку, которая в две минуты доставила Мари к дому: „Да знаем, где ты живешь, у Энн и Хосе, тоже тайна!“ — смеялся водитель и попутчики.
Тетя Эн встретила ее ужином и горячей ванной.
— Как вы догадались, где я и что сейчас приеду? — удивилась Мари.
— Что ты, дорогая, все соседи только и названивают, как ты проводишь время, и с кем, и где…