Цветы для Розы
Шрифт:
Он увидел их сразу же, как только свернул за угол и вышел на свою улицу; пытаться избежать встречи, не привлекая внимания, было уже поздно. Они были метрах в тридцати от него. Один из полицейских придерживал Жан-Поля под руку, запросто, почти по-товарищески; со стороны вовсе и не скажешь, будто ведут задержанного, по крайней мере, внимания прохожих это не привлекало. Другой нес черный портфель, держа его двумя пальцами, как будто боялся испачкаться.
Чувствуя, что сердце бешено стучит где-то на подступах к горлу, Улоф пошел прямо на них. Они приближались, не обращая на него, очевидно, никакого внимания. Улоф попытался заставить себя не смотреть Жан-Полю в глаза; Жан-Поль, проходя мимо, посмотрел сквозь него, как будто его вовсе не существовало. Еще несколько секунд — и они разминулись. Улоф испытывал сильнейшее желание развернуться, догнать их и спросить, какого черта им нужно от его товарища, однако ноги сами несли его все дальше вперед; он даже поборол искушение оглянуться и посмотреть, в какую сторону они направились.
Подойдя к дому, он ощупал карман джинсов, убедился, что ключ на месте, и готов уже был взбежать наверх по лестнице, однако внезапно передумал. У него возникло какое-то смутное ощущение, что здесь его подстерегает опасность. Подняв глаза, он скользнул взглядом по стене дома, однако тут же сообразил, что это могут заметить. Он решил войти в дом с другой стороны. Не ускоряя шага, он обогнул квартал и вышел к воротам в форме арки, ведущим во двор. Здесь на него никто не обратит внимания. На цыпочках он пересек вымощенный булыжником дворик и вошел наконец в подъезд.
Когда он проходил мимо привратницкой, дверь ее слегка приоткрылась и показалась голова консьержки.
— Эй,— тихо позвала она.
Он остановился, взглянул на нее, и снова к нему вернулись дурные предчувствия и страх. Она тем временем продолжала:
— Не ходите наверх, мсье. В вашей квартире засада. Они только что забрали вашего товарища.
— Знаю,— ответил он так же шепотом.— А за что, не знаете?
Она покачала головой:
— По-видимому, они приходили за вами. И вот вместо вас взяли его.
Улоф вздрогнул.
— А почему вы думаете, что они приходили за мной? — спросил он.
Она картинно закатила глаза и надула губы.
— Ах, мсье, не думайте, что вам удастся провести консьержку. Думаете, я не видела вас, когда вы в первый раз пришли сюда? Думаете, не заметила, какие на вас были башмаки? Или, может, вы считаете, я не знаю, как выглядит человек, когда он боится, все равно чего — людей или крыс? Я прекрасно могу читать между строк и делать выводы из того, что вижу.— Ласково взглянув на него, она немного помолчала и продолжала: — Однако если меня об этом спрашивают, то я ничего не знаю. Им я тоже ничего не сказала.
Улоф закусил губу и быстро спросил:
— А о чем они вас спрашивали?
— Они спросили, знаю ли я Жан-Поля Меру, который проживает здесь. Я сказала, что знаю. Потом они спросили, могу ли я сказать им, в какой квартире он живет. Я ответила, что могу.— Она хитро улыбнулась.— Тогда они, уже начиная нервничать, потребовали, чтобы я наконец сказала. Но тут во мне, конечно же, проснулось любопытство. «Он сделал что-то незаконное?» — спросила я и добавила, что не могу поверить, будто такой приятный молодой человек замешан в чем-то, хотя он и никак не может найти себе постоянную работу. Тут я заметила, что нетерпение их растет с каждой минутой, однако все же продолжала болтать, в надежде, что, выйдя из себя, кто-нибудь из них непременно проговорится. В конце концов так и случилось. Один полицейский прервал меня и сказал, что в первую очередь им нужен не он. Вид у него при этом был чрезвычайно лукавый, однако меня не обманешь — я сразу же все поняла. Они попытались было меня расспрашивать, но — да будет вам известно — если консьержка болтлива, то это еще вовсе не означает, что у нее можно что-то выпытать, нет, никогда! Для меня это дело чести. Если жильцы приятны и вежливы со мной, я и сама забочусь о них,— они могут считать себя находящимися под моей защитой.
Закончив эту тираду, она самодовольно хихикнула. Улоф также не сумел удержаться от улыбки, однако внутреннее напряжение не покидало его. Он нетерпеливо поторопил ее:
— Так, а дальше?
Когда она ответила, в голосе ее уже не было столько восторга.
— «Кто же тогда вам нужен?» — спросила я и сказала, что все это довольно странно: сначала вы приходите и спрашиваете об определенном человеке, живет ли он здесь и тому подобное, а потом заявляете, что вам нужен вовсе не он. Получается чепуха какая-то. Тот, который пытался меня расспрашивать, сказал, что им нужен приятель, который живет с ним. Они за ним и пришли. «Приятель»,— повторила я, удивленно захлопала глазами, разинула рот, дохнула на них чесноком, да так, что они даже попятились, как дочь фараона, когда обнаружила в корыте Моисея.— «Так вот, в этом доме не случается ничего такого, о чем я бы не знала. Жан-Поль Меру, бывает, конечно, водит к себе иногда разных девушек, однако, чтобы он жил с товарищем…» Я даже глуповато заржала — это их, казалось, окончательно убедило. Потом я сказала им, что мсье Меру живет на самом верху справа в конце коридора. Но в доме нет лифта и им придется изрядно попотеть, если они захотят подняться. Сама я делаю это только раз в неделю, когда хожу убираться в туалете.— Она почти совсем высунулась из дверки привратницкой.— Клянусь вам, мсье, я бы никогда им этого не сказала, если бы своими глазами не видела, как вы уходили сегодня утром. Тогда бы я придумала еще что-нибудь, чтобы их провести. Видите ли, я не очень-то люблю полицию.
Улоф благодарно кивнул ей и ласково погладил по щеке.
— Мадам, вы прелесть,— сказал он.— Мне только нужно забрать там одну вещицу, а после этого я сразу же постараюсь подыскать себе другое жилье. Задерживаться здесь во Франции дольше, чем того требуют обстоятельства, я не собираюсь, однако вас я никогда не забуду.
Она вдруг посерьезнела, высунула за дверь руку и схватила его за рукав.
— Не вздумайте идти к себе,— сказала она.— Когда полицейские пришли сюда и поднялись наверх, их было четверо. Двое из них несколько минут назад увели мсье Меру, но двое — остались.— Она хитро подмигнула.— Мне сдается, что они все еще сидят в квартире и поджидают вас. Так что держитесь отсюда подальше. Если вам нужно что-нибудь забрать, приходите попозже вечером и постучитесь ко мне в привратницкую — я скажу вам, все ли чисто на горизонте.
— Спасибо, мадам. Значит, я зайду вечером.
Он повернулся было, собираясь вновь нырнуть в арку и выйти на улицу, но она опять помахала рукой и сказала:
— Я бы хотела дать знать матери Жан-Поля, что его сцапали. Может, она как-нибудь сумеет помочь ему выпутаться — возьмет на поруки или еще что-нибудь. Не могли бы вы сообщить ей? Я бы и сама сходила, но приходится сидеть в этой конуре, прости Господи, как прикованной,— она сделала беспомощный жест.— Мне нельзя никуда отлучаться, да и кроме того, я должна следить за теми,— она мотнула головой,— наверху.
— Хорошо, я предупрежу ее,— сказал Улоф.— Где она живет?
— Где живет — не знаю. Но она убирает в мужском туалете на Северном вокзале, и если вы спросите там мадам Меру, вам ее каждый покажет.— Она немного помолчала, сочувственно пожевала губами и неуверенно заметила: — Да, местечко, что и говорить, не из приятных. Однако довольно оживленное, и время от времени там перепадает франк-другой. Мужчины в таких заведениях куда щедрее женщин.
Анна-Белла Сторм поднялась с кресла для посетителей в кабинете комиссара Бувина. Она уже вполне освоилась в нем и поняла, что если хочешь устроиться поудобнее, чтобы не мешала свалявшаяся набивка, то следует садиться поглубже, ближе к спинке, а не так, как она сидела в прошлый раз в самом начале их знакомства. В течение почти целого часа они обсуждали дело Лунда; теперь комиссар был на удивление сговорчив и без тени намека на нетерпение снова пункт за пунктом перебирал все то, что было им известно. Потом они вместе постарались дать оценку каждой мелочи, чтобы отмести все, представлявшееся им несущественным, и, наоборот, выделить все, заслуживающее внимания, нуждающееся в дальнейшем изучении и проработке,— чтобы, если вскроются новые, подтверждающие эти обстоятельства факты, в дальнейшем относиться к ним как к важным и соответствующим действительности. К ним, например, вполне могла принадлежать и недавно поступившая информация, хотя источник и был анонимным. Сговорчивость комиссара была так велика, что распространялась теперь даже на саму точку зрения относительно предстоявшего продолжения расследования. Если раньше Бувин недвусмысленно давал понять, что до тех пор, пока не возникнут обстоятельства, свидетельствующие о наличии состава преступления, он склонен рассматривать это дело как несчастный случай или, возможно, самоубийство, то теперь, как он сам это формулировал, по-видимому не кривя при этом душой, он намерен исходить из того, что совершено умышленное или непредумышленное убийство, и вести расследование именно в этом ключе, пока не будут получены неоспоримые доказательства других версий или же дело не будет признано нераскрытым. Поняв, что с самого начала неправильно оценивал Анну-Беллу, и стремясь доказать ей свое новое отношение к делу, он старался угодить всем ее пожеланиям, применяясь к ее мнению так же, как принимает форму руки надетая на нее перчатка из мягкой кожи. За это время он уже успел получить и изучить сведения о том человеке из отеля «Георг V», которого они между собой называли «человек с ожогом».
— Видя ваше нетерпение, мадам, я еще до обеда навел необходимые справки и весьма рад, что получил всю информацию до вашего прихода ко мне.
Внутренне он был, разумеется, очень доволен, однако позволил себе лишь слегка улыбнуться краешком глаз.
— И таким образом…? — вопросительно начала она.
— Таким образом выяснилось, что этот человек въехал в отель в понедельник, то есть за день до Лунда, а выписался, как вы справедливо утверждаете, вчера вечером. Багажа у него было с собой немного — один из посыльных вынес его и погрузил в белый автомобиль, который ожидал этого человека возле отеля, за несколько минут до его выхода. Дамы, которая его сопровождала, никто не запомнил. По крайней мере, все уверены, что когда он въезжал в гостиницу, никакой дамы с ним не было. Но она, естественно, могла прийти и подняться в его номер когда угодно. Тем не менее представляется маловероятным, чтобы она провела там ночь. Жил он в номере 530, неподалеку и немного наискосок от той комнаты, которую занимал Лунд. Никто не заметил, чтобы он заговаривал с Лундом, а также чего-либо другого, что указывало бы на их знакомство. В понедельник, сразу же после того, как он въехал, он осведомился, не искал ли его кто-нибудь, не звонил ли или не оставлял для него какого-либо сообщения. Ничего такого, однако, не было. И последнее — прискорбное, но весьма интересное обстоятельство…— Бувин, прежде чем выложить его, откинулся на спинку стула, приняв эффектную позу.— Человек этот записался в отеле под чужим именем.