Цветы и железо
Шрифт:
— Так уж и пропал?
Сашок рассказал про приказ Хельмана. Настала очередь задуматься и Калачникову.
— Может, случилось что-нибудь, — сказал он после томительной паузы.
— Случилось или не случилось, а тол мне все равно очень нужен!
— Сам ты его не сделаешь. Обождем до утра. Ночью Никита Иванович, конечно, не повезет. А раненько поутру может. Тебя ведь никто не учитывает, когда ты приходишь на работу?
— А кто меня будет учитывать? Пока я сам себе хозяин.
— Вот и потерпи.
— А если не привезет?
— Не привезет? Тогда я пойду к нему и выясню, в чем там дело. Я теперь знаю, где он живет.
— Нет, Петр Петрович, пойду я. Я тоже знаю его хутор.
— Ладно, утро мудренее вечера!
Но утро не было мудренее вечера: и на второй день Никита Иванович Поленов тол не подвез.
Никита Иванович был расстроен не меньше Сашка. Встретив парня, он развел руками и сказал:
— Знаю, все знаю! Не могу, Сашок. Вот уж второй день около погреба вертится этот болван!
— Кто?
— Да полицай! Тот самый, который однажды уже донес на меня. Реабилитировать себя хочет!
— Он все видел? — испугался Сашок.
— Меня-то он не видел, а партизан наверняка заметил. В погреб не заходит: боится — и от погреба далеко не отходит. Догадался: если партизаны принесли груз, кто-то за ним должен прийти!
— Как же теперь быть? У меня все сорваться может!
— Не сорвется, Сашок. Сегодня я в лес за дровами ездил. Встретился с ребятами. Тол они доставят завтра или послезавтра. Но уже в другое место.
— А у меня в распоряжении только пять суток! — произнес Сашок с огорчением. — Через пять дней я уже ничего не могу сделать!
— Через двое суток тол будет в карьере у бывшего кирпичного завода. На третьи сутки, после обеда, пойдете туда с Танюшкой и заберете. Завод не работает, народу там бывает мало.
— Повод нужно найти, чтобы пойти туда!
— Повод? Возьмете ящик с ручками, в котором носят песок. Положите на дно тол, а сверху сухую глину. Скажете, что у господина Калачникова печка разваливается, ремонт нужен. Вынь из печки десяток кирпичей… Если вдруг захотят проверить… Да кто вас будет проверять? Люди вы надежные, документы в полном порядке. Немцы и полицаи уже привыкли к тому, что видят тебя с ящиками. То ты несешь цемент, то известь, то кирпичи или бутовый камень. А на этот раз глину.
— Глина мне тоже нужна.
— Так и несите прямо к зданию. А там…
Поленов не успел закончить фразу — в комнату, шумно распахнув дверь, влетела Таня.
— О, Сашок, здравствуй! — радостно воскликнула она.
— Здравствуй, Танюшка! — ответил Сашок, идя навстречу девушке.
— Ты что пришел? По мне соскучился?
— И по тебе соскучился, и дело у меня очень срочное.
Он рассказал про свои заботы и тревоги.
— Мы с тобой тол и глину понесем? — переспросила она. — Вот здорово! А сегодня мне можно проводить Сашка? — спросила она у Никиты Ивановича.
— Проводи.
— Большое-пребольшое спасибо! — весело проговорила Таня и кивнула головой.
Она была вся в движении и не могла устоять на месте. Глаза ее улыбались, она разрумянилась, точка-родинка в ямочке подбородка так и дрожала. Сегодня она была довольна и собой, и тем, что неожиданно увидела Сашка, и еще более тем, что сейчас пойдет с дружком в город.
— Вчера по заказу Мизеля я отковал запор для двери, гестаповец переехал жить в Шелонск, — сказал Поленов. — На всякий случай захватите с собой: вы, мол, к господину майору. Танька, мол, не знает, где живет господин майор, вот Сашок и вызвался показать его квартиру.
Дорога от дома Поленова тянулась широкой синеватой лентой. Солнце грело сильно, под его лучами оседал и спрессовывался потемневший снег. Облака плыли по небу, рыхлые и легкие, сверкая белизной. Небо становилось с каждым днем голубее и словно теплее. Скоро прилетят птицы, защебечут, закурлыкают, закукуют, оживят пришелонские леса и прибрежные кустарники.
— Весна, Сашок, — шепчет Таня.
— Люблю, когда весной пахнет, — отвечает он.
— Сашок, а мне так хорошо, что ты рядом. Знаешь, я даже про немцев забываю.
— С тобой мне очень хорошо, Танюшка, — говорит он, крепко сжимая ее руку.
Они идут по тропинке, что вьется по извилистому берегу реки. Попозже зазеленеет ивняк и ольха на ее берегу, будет так красиво, словно нежится река на мягких и зеленых пуховиках. А посредине реки — камни, на них с утра до вечера будут копошиться мальчишки. Поудят, искупаются и снова за удочки. Под вечер разбегутся по домам посиневшие от купания, с двумя пескарями на тонком ивовом прутике, но такие довольные — и солнца, и воды, и воздуха предостаточно!
— Сашок, мне однажды Никита Иванович говорил, что он мечтал броситься в бурлящий поток реки и спасти свою девушку. Ну чтобы доказать, как он любит… — говорит Таня и лукаво прищуривается.
— И что из того, Танюшка?
— Ты мог бы броситься в воду?
Он догадывается, к чему клонит она свой разговор.
— Ради тебя? Ох, Танюшка, в любую пропасть!.. Давай постоим немножко…
Они останавливаются, и Сашок, прежде чем продолжить разговор, долго смотрит на девушку. Таня улыбается той милой улыбкой, которая делает ее лицо еще более привлекательным. Ее губы слегка вздрагивают, щеки пылают румянцем, на них сейчас образовались ямочки, которые всегда так нравились Сашку. И эта родинка-точка на подбородке! Как будто ее нарочно поставили, чтобы придать лицу большую прелесть.