Цветы на нашем пепле
Шрифт:
– Здесь тоже придется участвовать в каком-нибудь празднике?
– У махаон есть только один ежегодный праздник, он называется Днем Начала Эпохи Стабильности, или Днем Обретения Стабильности, но до него еще несколько месяцев. Однако я – отец своим подданным, и встреча с тобой для всех желающих назначена на завтрашний вечер.
Влекомое бабочками, кресло Грега стало опускаться под углом, и он сразу увидел под собой обширную площадь, куда они и направлялись… И – о ужас! – даже с такого расстояния он тотчас узнал точно такую же «беседочку», в какой жил у ураний. Ну кто, кто сказал императору, что именно таким должно быть человеческое жилье?! «Впрочем, – тут же подумал он с горечью, –
«Кресло» опускалось все ниже. Флаеры с любопытствующими сновали уже не под ним, а возле… Грег пригляделся и обнаружил, что сидящие в них махаоны одеты совсем не так аскетично, как сопровождавшие его воины. Наряды горожан были разнообразных покроев и цветов, самки одевались достаточно смело, оставляя обнаженными самые неожиданные места. И Грег с удивлением обнаружил, что представительницы этого странного вида отнюдь не безобразны, а наоборот, очень даже хороши собой.
Вообще, в последнее время он все чаще ловил себя на том, что разница в размерах между ним и бабочками перестает казаться ему такой уж непреодолимой. Наверное, так же на разницу между собой и волками не обращал внимания Маугли. Конечно же, он видел ее, но она не казалась ему такой уж существенной.
В какой уже раз Грегу пришлось убедиться в удивительной проницательности императора.
– Если сегодня ночью тебя посетят самки, ты будешь противиться так же, как и в прошлый раз? – спросил Лабастьер, когда они, наконец, опустились на площадь и воины-махаоны стали отвязывать Грега.
Император неспроста заговорил о ночи. Солнце стремительно гасло, и в наступивших сумерках было уже заметно, как флуоновый купол зеленовато светится и искрится.
– Ну-у… Не знаю, – промямлил астронавт, растирая освобожденные запястья. – Ты заставишь их?
– Я ведь уже объяснял тебе. Они готовились к этому годы.
– И им не будет противно?
– Я лично выбирал по одной из сотен, мечтавших прикоснуться к бескрылому богу. Они будут счастливы исполнить свое предназначение. Так ты против или нет?
– Ну… – замялся Грег. Теперь, уже отвязаный полностью, он потягивался и приседал, разгоняя кровь по затекшему телу. – Зачем же обижать девушек? Ладно. Пусть приходят.
Они были уже совсем низко, метрах в десяти над площадью.
– Хорошо, – сказал император. – Я доволен твоим решением. Они появятся у тебя после ужина. А сейчас, не желаешь ли ты повторить попытку освоения мнемопроектора? Ты сам сказал, что хочешь попробовать здесь.
Грег вспомнил не самое приятное чувство, охватившее его в прошлый раз, но все же решил рискнуть. Как еще узнать мир бабочек по-настоящему, если не с помощью их собственной памяти? А пока он его не узнает, ему не найти причину, по которой люди нужны им. И если такой причины не найдется, придется бороться с императором. Но чтобы были хоть какие-то шансы на победу, нужны союзники, и значит следует узнать мир бабочек получше…
7
Смиренная улитка
Не торопясь ползет,
В глазах ее улыбка:
Сегодня ей везет.
Куда, куда на спинке
Она свой дом везёт?
Обруч был точно таким же, как тот, который Грег надевал в городе ураний. Он закрыл глаза, пытаясь вникнуть в странное ощущение: как будто окунулся головой в невидимый и почти неосязаемый поток. Все было еле уловимым – и запахи, и звуки, и мерцание… Но было еще и предчувствие. Что-то должно было сейчас случиться. Что-то хорошее… Нет, что-то плохое!
…Он висел, уцепившись
«Держись!» – крикнул ему кто-то сбоку. Он обернулся и увидел порхающую рядом самку маака. Она протягивала ему руки. Он уцепился сначала за одну ее руку, потом, отпустившись от паутины, схватил вторую… В этот миг рядом с ними сквозь щель провалились две гигантские ящерицы. Одна с воем тяжело рухнула вниз, другая же когтем передней лапы зацепилась за край и теперь болталась, корчась, извиваясь и делая дыру еще шире. Сидевший на ней махаон не удержался на ее спине и свалился вниз.
Полет вдвоем на одной паре крыльев невозможен и они со спасшей его самкой скорее падали, чем летели. Но это было мягкое падение, словно на парашюте, и удар был не сильным. Он вскочил первым. Кубарем прокатившись по земле, вскочила на ноги и самка, но как раз в этот миг он увидел, как сверху что-то стремительно несется прямо на нее, и изо всех сил толкнул ее. Она отлетела в сторону, а на то место, где она только что стояла, грохнулась ящерица и, оглушительно визжа, забилась в агонии. Пасть рептилии угрожающе разверзлась и оттуда пахнуло омерзительным смрадом, который смешался с запахом гари и обгоревшей плоти…
…Грег очнулся.
– Опять ничего не вышло, – констатировал Лабастьер. – Ты потерял сознание.
– Нет, что-то было, – возразил Грег, садясь. – Я был бабочкой, в каком-то лагере, и там шел бой… С махаонами! Они напали на лагерь и носились по защитному тенту! Я взлетел к этому тенту и распорол его… Но был дождь, мои крылья намокли, и если бы не жена…
– Все ясно, – сказал Лабастьер. – Ты рассказываешь мне эпизод из жизни моего отца Рамбая. Твое сознание взаимодействует с мнемозаписью, но не в заданной последовательности. Оно выдернуло из записи произвольный эпизод…
– Почему?
– Так бывает с некоторыми юными бабочками, которые только учатся читать мнемозапись. Точность приходит с практикой.
– Не знаю, – покачал головой Грег. – Это интересно, но слишком мучительно. Боль, грохот, вспышки… Было страшно и все врепя подташнивало…
– Это была война, – напомнил император. – Но, возможно, следует снизить мощность проецирования. Я посоветуюсь со специалистами.
Передохнув и подкрепившись, Грег завалился на привычную уже циновку и стал ждать обещанных самок. Было почти светло. Флуоновый купол ярко флюоресцировал, и этот свет проникал сквозь решетчатые стены его пристанища. Грега одолевали сомнения. Не то чтобы он был так уж целомудренен, и не то чтобы брезговал… Но ему всегда была чужда идея секса без предварительной взаимной симпатии.
Даже в университетские годы, когда сокурсники нередко вызывали к себе проституток (чаще всего – андроидов, что было на порядок дешевле), Грег всячески уклонялся от подобных развлечений. Его дразнили романтиком и чистоплюем, но как раз это его беспокоило меньше всего.
Он вспомнил сегодняшнее видение и спасавшую его «жену». Она была по-настоящему красива… Или это ощущение – тоже часть мнемозаписи? Чем дольше Грег думал о том, какими будут самки, которые сейчас появятся в его жилище, тем меньше ему нравилась вся эта затея. Какими бы они ни были, это не люди и даже не андроиды! Да и вообще ничего такого ему сейчас не хочется. После войны…