Цветы под дождем и другие рассказы
Шрифт:
— Очаровательная, кстати, деревушка. Вы здесь живете?
— Да, всю мою жизнь.
Тут в их беседу вмешался Морис.
— У нее самый красивый дом в округе. И изумительный сад. Кстати, Эбигейл, как поживает твой новый садовник?
— Ну, уже не такой и новый. Он работает у меня несколько месяцев. — Она рассказала Мартину Йорку про Тамми. — …Так что он, на самом деле, художник. — Это был подходящий момент упомянуть про картину. — Собственно, я принесла с собой одну из его работ. Я… я ее у него купила. Подумала, вам может быть интересно…
Ивонна, которая
— Кому, мне? Дорогая, да я за всю жизнь не купила ни одной картины!
— Но мы все равно с удовольствием посмотрим, — торопливо сказал Морис. Он был человеком добрым и всегда старался загладить неловкость, возникавшую из-за излишней прямоты супруги.
— Да нет, я, конечно, посмотрю…
Эбигейл отставила бокал с шерри и прошла в холл, где рядом с вешалкой положила картину Тамми. Она принесла сверток в гостиную, развязала бечевку и сняла бумагу. Протянула картину Морису, который поставил ее на стул, прислонив к спинке, а потом отступил на несколько шагов, чтобы как следует рассмотреть.
Мартин и Ивонна тоже подошли поближе — теперь они стояли полукругом. Все молчали. Эбигейл почувствовала, что нервничает в ожидании их реакции, словно это из-под ее рук вышли причудливые фигурки и сверкающая мозаика цветов. Ей страшно хотелось, чтобы все пришли в восхищение, стали превозносить картину до небес. У нее было такое ощущение, будто ее любимое дитя сейчас будет судить придирчивое жюри.
Первой молчание нарушила Ивонна.
— Но они же все вверх ногами! — сказала она.
— Да, я знаю.
— Дорогая, ты что, правдакупила это у Тамми Хоуди?
— Да, — солгала Эбигейл, не решившись рассказать об их договоренности.
— И сколько ты заплатила?
— Ивонна! — резко оборвал ее муж.
— Эбигейл не против, так ведь, Эбигейл?
— Пятьдесят фунтов, — сказала Эбигейл, стараясь, чтобы ее слова прозвучали легко и беззаботно.
— Но за пятьдесят фунтов ты могла купить что-нибудь действительно стоящее!
— По-моему, картина как раз стоящая, — дерзко откликнулась Эбигейл.
Снова повисла долгая пауза. Мартин Йорк по-прежнему молчал. Однако он вытащил из кармана очки и нацепил их на нос, чтобы получше разглядеть картину. Эбигейл, не в силах и дальше выносить эту пытку, повернулась к нему.
— Вам нравится?
Он снял очки.
— В ней видна неискушенность и жизненная сила. И мне нравится цвет. Как будто картину написал ребенок — но очень подготовленный. Я уверен, что вы будете с удовольствием ею любоваться.
От нахлынувшего на нее чувства признательности Эбигейл готова была расплакаться.
— Наверняка так и будет, — ответила она. Потом, словно торопясь убрать детище Тамми из-под прицела неодобрительных взглядов, снова завернула картину в бумагу.
— Как, вы сказали, зовут художника?
— Тамми Хоуди, — сказала Эбигейл.
Морис заново налил всем шерри, Ивонна начала рассказывать что-то про их нового пони. О Тамми они больше не заговаривали, и Эбигейл поняла, что ее первая робкая попытка меценатства с треском провалилась.
В следующий понедельник Тамми на работу не явился. В конце недели Эбигейл попыталась осторожно расспросить о нем соседей: ни мистера, ни миссис Хоуди в деревне никто не видел. Еще через пару дней она, набравшись мужества, вывела из гаража машину и проехала по заросшей травой замусоренной просеке до старой каменоломни. Полуразвалившийся коттедж стоял на краю карьера. Из его трубы не поднимался дым, ставни были заперты, на двери замок. В вытоптанном палисаднике валялась брошенная детская игрушка — пластмассовый трактор без одного колеса. Над головой у нее кричали грачи, от легкого ветерка по воде на дне карьера бежала рябь.
«Я знаю, что ты меня не подведешь».
И все-таки он уехал, вернулся в Лидс, к жене и детям. Уехал, чтобы снова взяться за преподавание и навсегда забросить мечты стать художником. Увез с собой взятые взаймы пятьдесят фунтов, которые Эбигейл никогда не получить обратно.
Она вернулась домой, сняла бумагу с картины и отнесла ее в гостиную. Там поставила на стул, а сама подошла к камину и сняла с гвоздя висевший над ним пейзаж: горное озеро в Шотландии. Под картиной скопились пыль и паутина. Эбигейл нашла метелку, смела мусор, а потом повесила над камином полотно Тамми. Отступила на шаг и бросила на него непредвзятый взгляд: чистые, яркие краски, крошечные фигурки, шагающие по боковой и верхней кромке — как в голливудском мюзикле, где герои танцуют на потолке. Эбигейл поняла, что улыбается. Атмосфера в комнате вдруг переменилась: словно в нее вошел кто-то очень живой и веселый. «Вы будете с удовольствием ею любоваться», — так сказал друг Мориса. Тамми уехал, но оставил часть своего жизнелюбивого «я» здесь, рядом с ней.
С тех пор прошел почти месяц. Наступила осень с холодными ветрами и проливным дождем, по ночам пару раз случались заморозки. После ланча Эбигейл, одевшись потеплее, вышла сорвать неразвившиеся бутоны с розовых кустов и срезать засохшие ветки. Ветки она сложила в тачку и как раз катила ее по дорожке к компостной куче, когда услышала звук подъезжающей машины. В следующее мгновение длинный элегантный черный автомобиль плавно повернул на аллею и остановился перед домом. Открылась дверь и из салона вышел мужчина. Он был высокий, седой, в очках, в строгом темном костюме. Совершенно незнакомый. Выглядел мужчина не менее солидно, чем его автомобиль. Эбигейл бросила тачку на дорожке и пошла к нему.
— Добрый день, — поздоровался он. — Простите, что побеспокоил, но я ищу Тамми Хоуди, и в деревне мне сказали, что вы можете мне помочь.
— Нет, его здесь нет. Одно время он работал у меня, но потом уехал. Думаю, вернулся в Лидс. Вместе с женой и детьми.
— А вы не знаете, как с ним можно связаться?
— К сожалению, нет. — Она стащила с руки перчатку и попыталась убрать под косынку выбившуюся прядь. — Он не оставил адреса.
— А он не собирался вернуться?