Цветы под дождем и другие рассказы
Шрифт:
Алистер забросил ее лыжи себе на плечо, а другой рукой взял Джинни за руку. Вместе они направились к маленькому кафе.
— Да, был, — сказал он. — На чудесной женщине. Я смотрел, как они вместе катались, и думал, что это самая красивая в мире пара. Они всегда улыбались друг другу, смеялись — видно было, что им очень хорошо вместе. И никто другой им не был нужен.
— Ты говоришь так, будто все это в прошлом.
— Так и есть. — Они уже подошли к бревенчатому срубу, и Алистер остановился, чтобы воткнуть ее лыжи в снег. — Она погибла прошлым летом. Утонула.
Джинни посмотрела на оживленную улицу, по которой он от них ушел, но Билла Мэнли уже поглотила возбужденная толпа в лыжных костюмах, и она, как ни старалась, не смогла его отыскать. Ему сейчас очень одиноко.На мгновение ей показалось, что она вот-вот расплачется. В горле застрял комок, а на глаза набежали непрошеные слезы. Такой добрый человек! Скорее всего, они больше никогда не увидятся, а ведь она так ему обязана. Ей никогда его не забыть.
— Правда, я не думаю, — закончил Алистер, — что он стал бы делиться этим с тобой.
Вы удивительно похожи на одну девушку, которую я когда-то знал.
Входя с Алистером рука об руку в двери кафе, она поняла, что все-таки не заплачет.
— Нет, — покачала головой Джинни. — Он ничего мне не сказал.
Жемчужная свадьба
— Вы справитесь сами, миссис Харли?
— Да-да, конечно. — Эдвина перебросила ремешок сумочки через одну руку, на другую повесила набитую покупками корзину и не без усилия подняла с прилавка картонную коробку с овощами. Пакет с помидорами, оказавшийся наверху, угрожающе покачнулся, поэтому ей пришлось придержать его подбородком. — Только, пожалуйста, откройте мне дверь.
— Ваша машина тут?
— Да, у тротуара.
— Тогда до свидания, миссис Харли.
— До свидания.
Она вышла из дверей деревенского магазинчика и окунулась в холодный и солнечный февральский день. Пересекла тротуар, поставила коробку на крышу машины, опустила на землю корзину и открыла багажник.
Была пятница, день закупок, так что багажник уже был наполовину полон. Там лежали большой пакет из лавки мясника, ботинки Генри, которые она забрала из починки, чистые простыни из прачечной, садовые секаторы, отточенные и смазанные маслом у местного кузнеца. Она поставила в багажник коробку с овощами, поняла, что он не закрывается, поменяла кое-что местами и наконец захлопнула дверцу.
На сегодня с делами покончено. Можно ехать домой. Но вместо того чтобы тронуться с места, Эдвина стояла посреди главной улицы крошечной шотландской деревушки и смотрела на каменный дом на противоположной стороне. Фасад у него был симметричный, как у домиков на детских рисунках, крыша крыта серым шифером. Перед домом за живой изгородью из бирючины лежала узенькая полоска сада. Занавески на окнах были задернуты.
Дом старой миссис Тишфилд. Пустой, потому что две недели назад его хозяйка скончалась в местном госпитале.
Эдвина прекрасно знала этот дом. Они с миссис Тишфилд были знакомы много лет. Иногда Эдвина заезжала к ней забрать пирог для церковной распродажи или поздравить с Рождеством, и тогда миссис Тишфилд приглашала ее на чашечку чаю.
Она помнила крошечные комнаты, узкую лестницу, сад за домом с розами «Альбертина» и веревкой для сушки белья, натянутой между двух яблонь…
— Эдвина! — Она и не слышала, как другая машина подъехала к тротуару и припарковалась рядом с ней. Розмари Тернер. Она вышла из машины: седоволосая, с корзинкой в руках и белым пекинесом на красном поводке. Розмари была одной из ближайших подруг Эдвины. Ее муж Джеймс играл с Генри в гольф, а первенец Эдвины был ее крестником.
— Что это ты тут делаешь? Застыла на одном месте, смотришь в пространство…
— Да так, ничего особенного, — отозвалась Эдвина.
— Бедняжка миссис Тишфилд. Хотя в общем-то она прожила прекрасную долгую жизнь. Правда, странно видеть, что она не копается в этом своем микроскопическом садике? Он был, по-моему, самый ухоженный в графстве. Ты приехала за покупками?
— Да. Уже собиралась возвращаться домой.
— Я должна купить собачьи галеты для Хай-Фая. Ты не очень торопишься?
— Нет. Генри сегодня обедает не дома.
— В гаком случае почему бы нам не пуститься во все тяжкие и не выпить кофе в «Соломенной крыше»? Мы с тобой сто лет не виделись. Думаю, нам есть что обсудить.
Эдвина улыбнулась.
— Хорошо.
— Тогда, пожалуйста, подержи Хай-Фая. Он ненавидит заходить в магазин, потому что кошка на него страшно шипит.
Эдвина взяла из рук подруги поводок и стала ждать, прислонившись спиной к машине. Ее взгляд опять обратился к дому миссис Тишфилд. Была у нее одна задумка, но она знала, что Генри ее не одобрит, а перспектива ожесточенных дебатов внушала ей ужас. Она вздохнула, внезапно почувствовав себя усталой и старой. Скорее всего, до вечера она передумает и предпочтет ничего ему не говорить.
Маленькое кафе было тесное, темное и очень старое. Но еду там подавали на чудесном фарфоре, на столиках стояли свежие цветы, а кофе был крепкий и ароматный.
Эдвина отхлебнула щедрый глоток.
— Это мне и было нужно.
— Мне показалось, ты выглядишь утомленной. Ты хорошо себя чувствуешь?
— Да. Просто устала, пока закупала продукты. И почему это так скучно?
— Думаю, за долгие годы брака мы привыкаем выполнять одну и ту же программу. Как компьютеры. А где это обедает Генри?
— У Кейт и Тони. Они с Тони все утро провели за обсуждением финансовых вопросов.
Кейт была сестрой Генри. Ее муж Тони вел их финансовые дела, и его контора находилась в нескольких шагах от просторного дома Эдвины и Генри в Релкирке.
— Генри нравится жизнь на пенсии?
— Думаю, да. Он почти все время занят.
— А он не путается у тебя под ногами? Когда Джеймс вышел в отставку, я чуть с ума не сошла. Он постоянно являлся на кухню, выключал мой радиоприемник и задавал массу вопросов.