Цветы Сатаны
Шрифт:
— Мистер Сатклиф, — произнес посетитель, — рад вновь увидеть вас, потому что мне сказали, что вы уехали за границу. Никак не мог поверить, настолько неожиданным был ваш отъезд. Но, заметив вашу машину, я решил попытать счастья.
— Входите, — пробормотал Питер, медленно выходя из оцепенения.
Оказавшись в гостиной, Нортон с удивлением обвел глазами подушку на кресле, пустую бутылку на низеньком столике, пустые пачки из-под сигарет и пепельницу, полную окурков.
— Мы только что нашли доктора Жордана, — сообщил он. — Погиб в автомобильной катастрофе.
— Вот как? — отозвался
— В одном заброшенном карьере в сотне миль отсюда. Похоже, он выскочил из-за поворота рядом с краем карьера… Это любопытно, так как никто не может сказать, что он делал в этом районе. Это почти посередине между Марфордом и Плимутом, но немного в стороне.
Питер машинально закурил и предположил:
— Может, он ехал на встречу со своей любовницей?
— О, вряд ли. Он самым решительным образом занимался поиском своей жены: теперь это точно установлено.
— Когда произошла катастрофа?
— Около двух недель назад. Вероятнее всего, это случилось ночью после его последнего звонка. Несмотря на плачевное состояние машины, мы определили, что фары были включены. Чтобы съехать с дороги, как он это сделал, надо было либо не рассмотреть поворота, либо задремать.
Тон полицейского изменился, стал жестче.
— По правде говоря, мистер Сатклиф, я пришел поговорить с вами не об этом. Ваша невеста дома?
— Нет, — с трудом выговорил Питер.
— Может, оно и к лучшему, полагаю, нам удобнее будет говорить о…
— Она умерла.
— Что?! — воскликнул инспектор. — Я не знал, и…
— Покончила с собой… вот уже два дня… Накануне отплытия в Канаду…
— Почему вы не предупредили меня?
— Только сегодня ночью я приехал из Портсмута. Не спал двое суток. Врачи надеялись ее спасти. — Питер несколько раз сглотнул, потом добавил: — И все же она скончалась… Вчера утром… Я еще в шоке, инспектор, поймите меня.
Они надолго замолчали, затем полицейский спросил:
— Как это было?
— Она вскрыла себе вены в момент сильной депрессии… Вы ведь знаете, Дебра когда-то лечилась…
— Да, конечно, но, насколько я понял, ей стало намного лучше после знакомства с вами.
Вздохнув, Питер откинулся на спинку кресла.
— Я тоже так думал, но все оказалось не так. Она показалась мне какой-то странной, когда ложилась спать, но у меня и в мыслях не было… Мы находились в номере отеля, и должен сказать, что отель расположен изолированно в довольно мрачном месте, и все же… Я на несколько минут вышел покурить и никак не ожидал увидеть ее вытянувшейся на постели, с затухающим взглядом и разрезанными венами. Я сразу отвез ее в больницу… а впрочем, к чему вам эти подробности… Она умерла.
Питер смолк. Нортон растерянно и сочувствующе покачал головой:
— А я пришел поговорить о ней. О ней и особенно о ее бывшей подруге миссис Дебре Жордан, жене психиатра, исчезнувшей больше месяца назад.
Полицейский, сидевший в кресле напротив, собрался встать.
— Если вам тяжело, мистер Сатклиф, мы можем поговорить в другой раз.
— Нет, зачем же… Голова моя сейчас так пуста, что я готов выслушать самые худшие новости. Меня теперь ничто не взволнует.
Инспектор какое-то время всматривался в его лицо, потом спросил:
— Вы
37
Дождь прекратился. Отведя глаза от Портсмута, огни которого сверкали в ночи, подобно бриллиантовой ленте на бархатном ложе шкатулки, Питер повернулся к Дебре, спавшей в постели, затем вернулся в маленькую гостиную. Он сел в кресло и еще раз просмотрел дневник Виолетты. Его не переставало интриговать различие в чернилах. На вырванных страницах при внимательном сравнении они действительно выглядели настолько свежими, что он удивлялся, как не заметил этого раньше.
Он долго всматривался в бледно-фиолетовые страницы, силясь найти какое-то объяснение, но не находил его. Тогда он решил лечь спать, стараясь не потревожить свою невесту. Ему никак не удавалось заснуть, и он последовал совету, который сам же и давал Дебре. Но принял лишь одну таблетку снотворного, так как вставать надо было рано и быть по возможности в хорошей форме.
Атмосфера в спальне странным образом изменилась. Воздух, казалось, потяжелел, уплотнился, стал таким, каким бывал на веранде. Питер заснул и сразу очутился в лесу среди шевелящихся лиан, упорно пытавшихся схватить его, обвить его члены, тело, проникнуть в мозг, чтобы впрыснуть в него свой яд…
Шевелились растения неторопливо, да и сам он перемещался безвольно, с трудом и страшно неуклюже; они свертывались кругами, как змеи, разворачивались, как щупальца, но вместо присосок на них были цветы… Самые прекрасные цветы, какие только можно себе вообразить. Они были невиданных форм и расцветок, экзотичные и сладострастные и испускали такой волнующе-тревожный аромат, что он парализовывал мозг, рассудок, лишал самой твердой уверенности. Любопытно, но некоторые из них пели, сливаясь в изумительно гармоничный хор женских голосов. А другие читали стихи, от слов которых вибрировала душа: поистине цветы красноречия…
Они звучали завораживающей мелодией, несравнимой по силе и коварству с пением сирен… Созвучия были нежными, как кожа младенца, шелковистыми и упругими, как кожа красавицы метиски, сладкими, как мед, и пленительными, как запах ванили. Они горячили сердце, восторгали душу. И эти мгновения наивысшего блаженства вдруг были сметены мощным дыханием, порывом обжигающего ветра пустыни. Питер так остро ощутил этот жар, что проснулся весь в поту.
Не двигаясь, он продолжал лежать в темноте, пытаясь прийти в себя, прогнать воспоминания об этом странном и зловещем сновидении, но ощущение жара и духоты не проходило. Что-то непонятное тревожило и угнетало его…