Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй
Шрифт:
– Да у меня младшая жена померла. Хоронили, некогда было. А сегодня в монастырь ходил. Купил тебе головные украшения, жемчуг и платья.
Цзиньлянь сильно обрадовалась. Симэнь позвал слугу Дайаня, и тот стал вынимать из узла один подарок за другим. Цзиньлянь с благодарностью приняла вещи. Своими побоями она до того запугала падчерицу Инъэр, что уж больше не скрывала своей связи с Симэнем. Цзиньлянь велела ей подать гостю чашку чаю, а сама накрыла стол и села рядом с ним.
– Ну зачем ты тратишься! – заметил Симэнь. – Я дал мамаше серебра. Вина, мяса, закусок и фруктов она принесет. Мне просто захотелось побыть с тобой в праздник.
– У меня мать была – ее угощала. Тут нетронутые кушанья. Чего
Цзиньлянь подсела к Симэню, прильнула щекой к его лицу, положила ногу ему на колено и так, крепко прижавшись друг к другу, они пили вино.
Но расскажем о старой Ван. С корзиной в одной руке и безменом – в другой она вышла из дому купить вина и мяса. Стояло начало пятой луны – пора ливней. Только что в небе ярко светило солнце, и вдруг, откуда ни возьмись, набежала туча. Дождь хлынул как из ведра.
Только поглядите:
Со всех сторон сгустились черные тучи, был во мрак заточен небосвод. Затмили солнце летящие струи, разбивалися капли о широкие листья бананов. Тут бешеный ветер пришел на подмогу. Выкорчевывал он вековые могучие сосны. Загрохотали потом и грома раскаты, сотрясая Великой горы вершину, пики Хуа и Сун. [149] Дождь жару прогнал, смыл палящий зной и влагой напоил он всходы хлебов. Дождь жару прогнал, смыл палящий зной, и возжелала чаровница красотами природы насладиться. И влагой напоил он всходы хлебов, и путник забыл про дорожную слякоть и грязь.
149
Речь идет о высочайших вершинах в Китае, считавшихся священными.
Да,
В Цзяне и Цзи, в Хэ и Хуай [150] воды весны гомонят!Ярко блестит мокрый бамбук, смутно алеет гранат.Купила Ван кувшин вина и целую корзину рыбы, мяса, курицу, гуся, овощей и фруктов. Только она вышла на улицу, как ее застал ливень. Старуха бросилась под крышу и повязала голову платком, но сама промокла насквозь. Постояла немного, и когда ливень начал утихать, стремглав бросилась домой. Вино и мясо оставила на кухне, а сама вошла в комнату. Цзиньлянь и Симэнь пили вино.
150
Имеются в виду реки Янцзы, Хуайхэ, Хуанхэ и Цзишуй.
– Хорошо вам тут пировать-то! Поглядите, вся до нитки промокла старуха, – Ван рассмеялась. – Вы уж мне потом подкиньте, сударь.
– Ну что за человек! Всегда на ком-нибудь да отыграется!
– Ни на ком я отыгрываться не собираюсь, а вы, сударь, извольте мне купить кусок темно-синего полотна.
– Выпейте, мамаша, подогретого винца, – предложила Цзиньлянь.
Старуха осушила залпом три чарки.
– Пойду на кухню сушиться.
Ван удалилась на кухню, просушила одежду, приготовила курицу и гуся, сварила рису. Нарубила и нарезала все как полагается, разложила кушанья на тарелки, фрукты на подносы и понесла в комнату. Когда она поставила на стол подогретое вино, Симэнь и Цзиньлянь снова наполнили чарки и стали наслаждаться яствами. Прижавшись друг к другу, они пили из одной чарки. Симэнь вдруг заметил висевшую на стене лютню.
– Слыхал, ты хорошо играешь, – сказал он. – Сыграй мне что-нибудь, а я под музыку выпью.
– Я в детстве немного училась, – Цзиньлянь улыбнулась. – Так что не смейтесь, если нескладно получится.
Симэнь
Пение привело Симэня в восторг. Он обнял Цзиньлянь за нежно-белую шею и поцеловал.
– Какая ты, оказывается, умница! – хвалил он Цзиньлянь. – Немало встречал я певиц с кривых террас, но ни одна не играла и не пела так прекрасно, как ты.
– Вы так меня выделяете, сударь! – засмеялась Цзиньлянь. – Ради вас я готова исполнить все, что только пожелаете. А вы не бросите меня потом, а?
– Как можно тебя забыть?! – Симэнь погладил ее благоухающие ланиты.
Они смеялись и резвились. Вдоволь насладившись «игрою тучки и дождя», Симэнь снял вышитую туфельку с ножки Цзиньлянь, вылил в нее чарку вина и осушил туфельку-кубок.
– Не шутите, сударь. Смотрите, какие у меня маленькие ножки.
Немного погодя они захмелели, заперли дверь и, сняв одежды, легли, продолжая забавы.
Старая Ван заперла ворота и, пройдя на кухню к Инъэр, принялась что-то жевать.
А в комнате порхали феникс с подругой, резвились, точно рыбки в воде. И в любви Цзиньлянь была куда искуснее любой певички. Как только ни услаждала она Симэня! И он копье уверенно метал. Они переживали ту удивительную пору молодости, когда женщина чарует красотой, а мужчина покоряет доблестью и мощью.
Вот и стихи об этой паре. Они гласят:
До времени тихо в спальне –холод и пустота,Пока не затеют игрыТалант и сама Красота.Вот красную опрокинут свечу [151] погаснет она,И тут же ладью влюбленных в ночиподхватит волна.Ни играм их, ни утехамнет конца и предела.Стрекозы разбились по парамради брачного дела.Крадется к цветку за нектаромжаждущий мотылек.Из уст черепахи волшебнойизвергнется вдруг поток.151
Красная свеча – символ свадьбы, супружеского соединения.
В тот день Симэнь пробыл с Цзиньлянь до самого вечера. Перед тем как уйти, он оставил ей на расходы несколько лянов мелкого серебра. Как ни старалась она удержать его, он все-таки приладил глазную повязку и оставил любовницу. Цзиньлянь опустила занавеску, заперла ворота, выпила еще чарочку со старой Ван, потом удалилась и старуха.
Да,
Провожая его, прислонилась к дверям –В дымке персиков алых он путь потерял.Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.