Цветы всегда молчат
Шрифт:
Отец приобнял ее и притянул к груди:
– Кстати, о детях, – сказал он, заглядывая ей в глаза. – Мой уход был бы не столь тоскливым, имей я перед смертью возможность повозиться с внуками!
Мифэнви залилась краской.
– Но… мой муж… он умер три года назад…
– Мейв, это еще не повод и тебе зарывать себя.
– Но… – собралась было возразить она, но он приложил толстый, унизанный кольцами палец к ее губам:
– Тсс, детка! Выслушай своего отца. Тебе, дорогая моя, уже двадцать, и пора начинать мыслить государственно. Лланрусту нужен наследник!
– Что?! –
– Пообещай мне… – Голос Дориана задрожал. Мифэнви тут же пожалела о своем порыве и вновь склонилась к нему. Отец обнял ее за шею и прошептал в ухо: – Выполни последнюю волю умирающего…
– Да, батюшка, все что угодно! Только не говорите о смерти! – Она вцепилась в его ладонь обеими руками и пылко затрясла.
– Мейв, выйди замуж. Я тут подготовил список кандида…
Она вскочила, глаза ее сверкали.
– Мыслимо ли?! Мыслимо ли такое коварство от родного отца?! Я ночей не спала! Я готова была бежать к вам бегом! А вы! Вы! – Она закрыла лицо руками. Слезы возмущения и обиды душили ее.
– Ах ты, строптивая девчонка! – уже куда бодрее проговорил он. – Я закрыл глаза на твой мезальянс с этим бастардом! Но теперь я не позволю тебе командовать! – Он извлек из-под подушки лист, убористо исписанный мелким почерком. – Или ты немедленно выберешь одного из этих господ, – он потряс бумагой, – и заметь, мне стоило немалых трудов выбрать самых достойных, или я поступлю с тобой так, как короли испокон веков поступали с разборчивыми принцессами!
– Это как, интересно знать?! – Мифэнви уже не плакала. Ярость кипела в ней. – Отдадите за первого встречного?!
– Вот именно! – и он грозно сверкнул глазами.
– Ну что ж, тогда я с удовольствием возьму на себя эту роль, – сказали сзади. Мифэнви обернулась и только сейчас поняла, что Колдер, который шел за ней следом с самого их приезда сюда, видел весь спектакль. Как он там говорил: билеты на лучшие места! Стыд-то какой!
Колдер подошел, взял ее за руку и, повернувшись к Дориану и вежливо кланяясь, сказал:
– Ваша светлость, я давно без памяти влюблен в вашу дочь и был бы счастлив назвать ее своей женой!
Мифэнви ахнула и лишилась чувств. Колдер подхватил ее, нежно прижимая к себе.
– О, кто это у нас тут?! Никак Грэнвилл-старший! Настоящий лорд! Я согласен! Согласен! Благословляю вас! – и под испепеляющим взглядом будущего зятя Дориан прытко соскочил со смертного одра и заорал слишком зычным для болящего голосом: – Церемониймейстера ко мне! Нынче устроим бал в честь помолвки! И переоденьте ее как подобает принцессе! – возбужденно проговорил он, указывая подбежавшим слугам на бесчувственную дочь, лежащую в объятиях Колдера.
И даже несмотря на то, что взгляд лорда Грэнвилла обещал на месте убить всякого, кто посмеет хотя бы прикоснуться к Мифэнви, пока та не придет в себя, Дориан был счастлив как ребенок.
Глава 10. С лаской, свойственной только цветам
Оксфордский университет, 1878 год
В аудитории снова яблоку негде упасть. На его лекциях так всегда. Коллеги по университету давно уже смирились с этим, а если и завидуют – то по-белому. Им не дано так, как Ричарду, легко и непринужденно ломать стереотипы, разрушать привычные устои и концепции, оставляя при этом картину мира целостной и непоколебимой.
– Вспомните Уильяма Блейка:
В одном мгновенье видеть Вечность,Огромный мир – в зерне песка,В единой горсти – бесконечность,И небо – в чашечке цветка.– Сложно сказать точнее о том, как все в нашем мире взаимосвязано и проистекает одно из другого. Например, природный магнетизм – это волны, некие позывы, которые испускает человек. А эмпатия, соответственно, способность подобного рода волны улавливать… – Ричард, как всегда, говорил уверенно и вдохновенно, и сто пар глаз смотрели на него едва ли не влюбленно. – Из этого как раз и следует то явление, с которого мы начали наш сегодняшний разговор и которое я именую «завороженность жизнью»…
Резкая боль пронзила голову в висках. Вызов? Но почему сейчас? Больно так, что аж тошнит. Как тебе импульс? Чувствительно? А эти мальчишки смотрят так пристально.
Он лишь чуть заметно коснулся пульсирующего виска, немного ослабил шейный платок, поправил очки и подавил судорожный вздох. Ну вот, кажется, никто ничего не заметил.
Ричард как всегда блестяще резюмировал сказанное, аудитория взорвалась аплодисментами. Наконец все ушли. Он поспешил в подсобное хранилище, что примыкало к аудитории, и, пробормотав заклинание, нырнул в светящийся бирюзой полукруг.
Остров Стак-Скерри, ОРДЕН Садовников, резиденция Мастера-Дракона, 1878 год
Когда мореходы замечали на горизонте Стак-Скерри, то проплывали мимо. Кому нужна ничем не примечательная лысая скала, где только и обитателей, что тина да чайки. Никто и представить не мог, что на этом острове прямо-таки кипит жизнь. Правда, совершенно незаметная взгляду простого смертного.
Ричард шел по гулким коридорам, где осталось столько радостей и печалей, где свершились открытия и случились разочарования. Где встретились друзья и появились враги. Задолго до того, как в его жизни появилась Джози, именно здесь, на пустынном, казалось бы, острове, он обрел подлинные семью и дом. Заветы ордена были для него святы. Он никогда не думал подвергать сомнению содержащиеся в них истины.
Перед дверью в тронную залу он поклонился двум братьям в масках и произнес:
– Слышу цветы!
– Так внемли же! – ответили братья, отворяя дверь и пропуская внутрь.
Кроме Мастера-Дракона, восседавшего на троне, изображавшем цветок, в зале были Старейшины и Отправители Наказаний. Значит, суд.
Ричард, как того требовали правила, опустил голову, преклонил колено и ладонью коснулся пола.
– Знаешь ли ты, Садовник, почему ты здесь? – Лицо Мастера-Дракона скрывала золотая маска, поэтому голос звучал глухо.