Цыганок
Шрифт:
– Отлично. Только, ребята, всем идти не надо, - пленный повернулся к Ване.
– Тебя как зовут?
– Ванькой.
– А тебя?
– Геннадий.
– Вот вы меня и проведете. Договорились?
– Запросто, - ответил за двоих Ваня.
– Мы вас самой короткой дорогой выведем...
Из темноты налетел и сиротливо всхлипнул в руинах ветер. Залаяла и сразу же испуганно умолкла собака. Прогрохотал, отдаляясь, поезд. Снова стало тихо.
Ваня шел впереди, старательно вглядываясь в темноту. Изредка он останавливался,
Выбрались на окраину города и долго шли полем, держась подальше от шоссе, по которому, распарывая светом фар темноту, ползли машины. Возле ручья, журчавшего в низине, беглец остановился. Пройдя к воде, он лег на живот и долго, захлебываясь, пил.
Подвернув штанины, Ваня первый перешел на другой берег. Обошел загадочно темневшие кусты и остановился.
Впереди чернел лес.
– Пришли, - тихо сказал Ваня.
– Теперь сами смотрите, куда вам надо.
Пленный по очереди обнял их здоровой рукой, расцеловал и исчез в темноте.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Николай Яковлевич стоял у забора под липой и смотрел на улицу. Вершины деревьев уже были освещены первыми лучами утреннего солнца. Прыгали, перелетали с ветки на ветку, поминутно начинали драку между собой крикливые воробьи. Капли росы, сбитые крыльями, падали вниз. Одна из них угодила Николаю Яковлевичу за воротник. Он знобко передернул плечами и пошел по влажной тропинке к хате, стоявшей в глубине яблоневого сада.
В комнате Николай Яковлевич сел за стол, подпер кулаком подбородок и, глядя а окно, задумался. Скоро надвинется осень, а у жены нет ни продуктов, ни дров на зиму. Как там Зина перебивается сейчас? Здорова ли дочь? Живут в одном городе, а уже месяц не виделись. Конспирация. Неделю назад едва не попал в лапы гитлеровцев. Хорошо, что на явочной квартире был запасной выход в сад. Все время в напряжении. Надо как-то легализоваться. Может, пойти на работу под чужой фамилией? Снова под чужой фамилией? Он, Нагибин, начинает забывать свое настоящее имя. Товарищи называют его по кличке "Смелый". Так надо.
В окно осторожно постучали. Николай Яковлевич встал со скамьи, нащупал в кармане пистолет, вышел в сени.
– Кто?
– Вы не продаете яблоки?
– Нет, но угостить доброго человека могу.
– Спасибо, не откажусь.
Нагибин отодвинул задвижку. В сени прошмыгнул невысокий чернявый парень в сером пиджаке. Из-под расстегнутого воротника рубашки выглядывали синие полоски тельняшки. Николай Яковлевич закрыл за ним двери и вошел в комнату.
– Доброе утро. Разрешите пришвартоваться к вашей гавани, - бодро сказал гость и присел к столу.
– Здорово, Федя, - тоном упрека сказал Нагибин.
– А я уже заждался. Даже на улицу выходил. Что нового?
– Форменный порядок, товарищ Смелый, - сдержанно усмехнулся гость. Задание выполнено. По-флотски сработано. Комарик носа не подточит. Эшелон гробанулся на двадцатой миле от города.
–
– повеселел Николай Яковлевич.
– Что еще?
Федя Механчук сдвинул кепку на затылок, вытащил пачку немецких сигарет, закурил. Пыхнув дымом, нерешительно посмотрел на Нагибина.
– Тут дело вот какое, товарищ Смелый.
– Механчук придвинул к себе консервную банку, приспособленную под пепельницу.
– Знаете, я познакомился с интересными париями. Отчаюги - свет не видел!
– Кто такие?
– сразу же насторожился Николай Яковлевич.
– Салаги еще. Сколотили свою группу. И знаете, что делают? Охотятся на эсэсовцев, временами на склады налеты устраивают. Полная самодеятельность. Стихия. Дисциплины и не нюхали.
– Кто у них главный?
– Андрей Рогуля. По кличке - Цапля.
– Так, говоришь, ребята ничего? А дисциплины никакой?
– Николай Яковлевич в раздумье потер ладонью тяжелый подбородок.
– Н-да-а... А ведь не за понюшку табаку пропадут, горячие головы...
– Как нечего делать!
– согласился Механчук.
– Ты с ними беседовал?
– Два часа баланду травил... Даже язык намозолил, - махнул рукой Федя.
– Я им втолковывал, как нужно бороться, как себя вести с немцами. Слушали очень даже внимательно. А потом, когда я прощальный гудок давал...
– Что, что?
– Ну, когда я прощался с ними, потребовали, чтобы я вас к ним привел.
– Интересная петрушка!
– нахмурился Николай Яковлевич.
– А они откуда меня знают?
– Сказали, что слухом земля полнится, - замялся Механчук.
– Скверные слухи, Федя. Выходит, конспирация наша ни к черту не годится.
– Николай Яковлевич поднялся, подошел к окну, задумался.
– Видимо, придется брать ребят под свою опеку. Иначе пропадут, буйные головушки... Когда они хотят встретиться?
– Сегодня вечером.
– Хорошо, я пойду к ним...
Когда стемнело, Николай Яковлевич направился по указанному Федей адресу. Долго петлял по закоулкам, пробирался садами и огородами.
Наконец вышел в Известняковый переулок, нашел нужный дом, стоявший под старыми липами. Из окон пробивались полоски света, доносился неясный гул голосов. Николай Яковлевич поднялся на низенькое крылечко, нащупал ручку и толкнул дверь. Она со скрипом подалась в черную глубину сеней.
В хате было накурено.
Уныло бренчала гитара. Кто-то тихо и тоскливо пел про девушку в серенькой юбке, которая бросилась с утеса в море.
Прямо на полу двое парней играли в шашки. В углу за столом сидел и что-то быстро писал карандашом в ученической тетрадке худой длинноносый юноша. На Николая Яковлевича пытливо глянули его цепкие насмешливые глаза. "Видимо, он и есть Цапля, - подумал Нагибин, молча пробираясь к столу. Кто-то удивительно точно прилепил ему такую кличку".
В хате стало так тихо, что слышно было, как жужжат под потолком сонные мухи.