Цыганская магия
Шрифт:
Летиция въехала в табор, и к ней обернулось множество смуглых лиц, а темные глаза разглядывали ее с удивлением и недоверием.
Девушка тут же отметила, как изумительно красивы эти цыгане. Высокие скулы, черные глаза, темные блестящие волосы. Все женщины до одной были красавицами, а мужчины — красавцами.
Тут наконец одна из женщин узнала ее — Летиция услышала, как она прокричала что-то по-цыгански, и уловила среди потока слов свое имя.
И сразу же на лицах, обращенных к ней, появились улыбки, а детишки — все до единого с огромными,
Летиция натянула поводья.
— Добрый день! — поздоровалась она по-цыгански. — Я бы хотела поговорить с вашим воеводой.
Заслышав, что гостья говорит на их языке, несколько женщин с красными платками на головах и огромными золотыми кольцами в ушах захлопали в ладоши и весело закричали.
Затем маленький цыганенок поспешил к шатру в центре, и секунду спустя из него вышел мужчина. Судя по осанке и одеянию, Летиция сразу же поняла, что перед ней «герцог Малого Египта».
На воеводе был синий камзол и высокие сапоги. Жилет украшали золотые пуговицы, а с шеи свисала толстая золотая цепь с брелоком.
А в руке он держал некое подобие королевского скипетра, который, как знала Летиция, назывался по-цыгански «баре эсти робли рупуб».
Сделан он был из серебра, а рукоятку восьмигранной формы украшали красные кисточки.
На самом скипетре была искусная резьба, но в тот момент она ее не разглядела, а еще на нем был знак, по-цыгански — «семно», состоявший из пяти ритуальных цифр.
Мужчина приблизился, и Летиция спешилась. И тут же два цыганских паренька подхватили Кахо под уздцы.
Затем она прошла через толпу с любопытством взирающих на нее цыган и протянула воеводе руку.
— Думаю, вам известно, что я — принцесса Летиция из Овенштадта, — сказала она. — И мне хотелось бы поговорить с вами наедине, если это, конечно, возможно.
Склонив голову, он ответил на ее рукопожатие, и Летиция поняла, что это приветствие равного.
— Какая честь для меня, ваше высочество, — произнес он на ее родном языке.
И они прошли к шатрам. Возле одного, разукрашенного пышнее остальных, стояло кресло.
Воевода щелкнул пальцами, и маленький цыганенок тут же принес еще одно кресло и поставил рядом с первым.
— Не угодно ли присесть, ваше высочество? — спросил воевода.
Летиция села. Он опустился на другое кресло.
— Куда держите путь? — спросила девушка.
— Не в ваш город, если это так беспокоит ваше высочество.
— Ничуть не беспокоит, — ответила Летиция. — Я могу лишь извиниться перед вами за те законы, что мешают вашему свободному передвижению по стране. А ведь в прошлом это было вполне возможно. Знаю, это очень огорчило бы моего отца, принца Павла.
— О, по его высочеству мы до сих пор скорбим, — заметил воевода. — И нас удивляет, что великий герцог позволяет этой прусской женщине попирать законы гостеприимства, которыми всегда славилась ваша земля.
— В отличие от нас она не верит, что мы с вами одной крови, — ответила
Она произнесла эту фразу специально и тут же по выражению глаз воеводы поняла, что он не только доволен услышанным, но и удивлен, что она, особа королевских кровей, признает этот факт.
— Один из предков семьи Раконзи — цыган, — сказала Летиция. — И Виктор, король Звотаны, также цыганского происхождения.
Воевода кивнул с таким видом, словно знал об этом и прежде.
— А теперь я хотела бы просить вас об огромном одолжении.
— Я весь внимание. Просите, ваше высочество.
Тихо, в нескольких словах Летиция изложила свою просьбу, а когда он кивнул в знак согласия, воскликнула:
— О, благодарю вас! Я вам очень признательна!
— Я делаю это потому, что одной с вами крови, — заметил воевода. — Надеюсь, вы не откажетесь от бокала вина.
— Благодарю, — ответила Летиция.
Она боялась обидеть его отказом, к тому же понимала, что удостаивается большой чести.
Ведь цыгане обычно держатся обособленно и лишь в исключительных случаях позволяют чужаку разделить с ними трапезу.
Воевода поднялся, подошел ко входу в шатер и что-то приказал по-цыгански.
Минуту спустя им подали два изумительной красоты кубка, сделанных из золота и инкрустированных полудрагоценными камнями.
Принесла их цыганка, и единственное, что успела заметить Летиция, — это крупные кольца на ее пальцах и тяжелые браслеты из золотых монет на запястьях.
Воевода взял кубки и протянул один из них Летиции. Кубок был так красив, что девушка не удержалась от восторженного возгласа:
— Никогда прежде не видела столь изумительной работы! Ваши люди это делают?
— Мы в основном только копируем старые образцы, — ответил воевода. — Но эти два — настоящие; они принадлежат моей семье на протяжении нескольких поколений. Сами кальдераши считают их примером мастерства.
— Хорошо, что немногие знают о таких невероятно ценных вещах. Сразу возникает соблазн отобрать их.
— О, если вы имеете в виду обычных воров, — заметил воевода, — то они вряд ли осмелятся на это. Есть поверье, что любой укравший нашу вещь будет навеки проклят. Солдаты, конечно, с нами не церемонятся, но и они боятся.
— Они боятся вашего колдовства, — со значением заметила Летиция. — Именно на него я теперь и надеюсь.
— Я подумаю, как вам можно помочь, — сказал воевода.
— О, прошу вас, помогите! — взмолилась Летиция.
— Ваша кровь уже взывает к моей, вы это знаете. И мы постараемся сделать все, что от нас зависит, — сказал воевода.
Похоже, он немного обиделся на то, что у Летиции могли возникнуть сомнения на счет силы их колдовства, и она поспешила сказать:
— Простите меня, но на карту сейчас поставлено так много: счастье любимых мною людей, и я не могу удержаться от мысли, что нет на свете большей несправедливости, чем заставить страдать влюбленных, тем более ради самых низменных и корыстных целей.