Цыпленок тоже хочет жить
Шрифт:
– Мечтаете о Бразилии? – спросил Роман, улыбаясь.
Настя почувствовала, как у нее горят щеки.
– Это смешно… В моем положении.
– Мечтать не вредно… – Роман быстро посмотрел в глаза Насти так, что та смешалась.
– Я жила в большом, но холодном и неуютном доме… Я ненавидела его, он напоминал мне тюрьму, да, честно говоря, и был для меня тюрьмой.
– Отец считал, что главное в помещении геометрия, а она чертится черным и белым с промежуточными цветом – серым. Именно это дает пространство и воздух, – помог маме Толя, передав концепцию дизайна Рудольфа Анатольевича. – На маму он всегда ругался…
– За
– За всё.
– Толя!
– Если пыль не протерла, если что-то сдвинула со своего места, хотя особо и не было, что сдвигать. Нельзя было повесить картину на стену, поменять черное покрывало на кровати на цветное, – пояснил ребенок.
– Да даже смотреть телевизор без разрешения мужа было нельзя.
Роман с удивлением посмотрел на нее.
– Ваш муж был психически нездоров?
– Это можно назвать и так. Хотя он управлял солидным банком. Но с родными вел себя как последняя скотина. И с подчиненными тоже. Любил власть и унижать людей. Особенно подчиненных. Его все ненавидели лютой ненавистью. Он заслужил свою смерть.
– А что случилось?
– Его расстреляли в машине.
Роман бросил взгляд на детей. Настя заметила его озабоченность.
– Не волнуйтесь, – сказала она, – дети знают, как погиб их отец. Этот человек не заслуживает уважения и памяти.
– Это горько… – Роман встал. – Пойду чайник принесу. Вскипел, наверное.
Он принес большой зеленый чайник и налил детям чаю. Насте он подал кружку с растворимым кофе.
– Простите, другого нет.
– Ничего, – улыбнулась Настя.
Роман полез в буфет и вытащил пакетик с конфетами.
Извините, засохли, наверное. Я сладкое не очень… – О, ириски! – восхитилась Алинка, засовывая в рот сразу две конфетки. – Я их очень люблю, дядя Роман. Спасибо!
Часы с кукушкой на стене пробили десять раз.
– Ну всё! – встала Настя. – Пора спать!
Дети на этот раз не возражали, они тоже устали и глаза у них слипались.
– Готовимся ко сну! – сказал Роман. – Места всем хватит. Думаю, что Толя уже взрослый парень, и он останется здесь в гостиной, на диване. А вы с Алиной разместитесь на втором этаже, в спальне, на большой кровати. Ну, а я у себя.
– Класс! Я не хочу с девчонками! Я не маленький! – обрадовался Толя.
– Пока школу не окончил – маленький! – показала ему язык сестра.
Роман разместил гостей, пожелал спокойной ночи и ушел к себе. Ему не спалось. Впервые его дом был наполнен незнакомыми людьми, такими приятными и в таком количестве. Он решил покурить. В свободных брюках и темной футболке Роман вышел на балкон. На балконе стояли четыре плетеных кресла, и сейчас в одном из них сидела прекрасная молодая женщина с длинными распущенными волосами и в светлом халатике. Изящные и очень красивые ножки она положила на перила балкона. Лунный свет загадочно оттенял ее нежное лицо. Звонко стрекотали ночные цикады. Деревья в саду были недвижимы, не шевелился ни один листочек. Роман, невольно залюбовавшись, остановился. Настя повернула голову и быстро убрала ноги.
– Извините! Алинка заснула, а я что-то не могу.
– Ты сиди-сиди, – неожиданно для себя перешел Роман на «ты». – Мне тоже не спится. Извини, вот есть вредная привычка – курю. – Он сел в соседнее кресло, застенчиво стараясь не смотреть в сторону гостьи. – Не мешает табачный
Настя улыбнулась и тихо ответила:
– Это ваш дом, – и натянула халат на коленки, – но меня дым не смущает.
– Я при детях не буду, – пообещал Роман.
Он немного помолчал. Молчала и Настя, задумчиво глядя в подступающую к дому ночную темноту, которую отрезал яркий свет из окон первого этажа.
Роман шагнул к Насте и сел рядом с ней в соседнее кресло.
– Настя, раз уж так случилось, может, ты расскажешь, что подтолкнуло тебя с детьми покинуть родной дом.
Настя горько усмехнулась:
– Родной дом? Да я его ненавидела! Муж-зверюга сживал меня со свету, не давал видеться с родной матерью, бил. И детей бил! Особенно сына. Лупил за всё – за четвёрки, за опоздания из школы, не слушал никаких объяснений. Мучил день и ночь, пока его не застрелили. Бандитские разборки, он банком управлял. Дом забрали за долги, я без профессии и знакомых оказалась с детьми на улице. Хоть в реку прыгай… Но тут узнала о доме в деревне. Приехала сюда в последней надежде, а дом сгорел. Невезучая я… Но что делать, ума не приложу. Была бы я одна – наложила на себя руки, но Толик и Алинка… Они без меня пропадут. Что-то нужно придумать… Как в бессмертной песенке: «Цыплёнок жареный, цыплёнок пареный, цыплёнок тоже хочет жить…» И варили меня, и жарили, а жить нужно…
Роман улыбнулся.
– Здорово, что ты не теряешь чувство юмора. У меня такое ощущение, что всё наладится, только не нужно опускать руки.
– Я и не опускаю, но обстоятельства бывают сильнее меня. Я ведь всего-навсего слабая женщина, и помощи мне ждать неоткуда.
– Это не так. Всегда найдутся добрые люди, помогут.
– Вы извините меня, что вот так, беспардонно я с детьми свалилась вам на голову, да еще нагружаю своими проблемами. Но вот, знаете, рассказала, и стало как-то полегче, честное слово.
Роман взял Настю за руку.
– Слушай, давай всё-таки на «ты».
Она тихо вздохнула:
– Хорошо. Но мне всё-таки как-то неудобно.
Неожиданно он наклонился к ней и коснулся губами ее губ.
– Извини, – сказал он тихо. – Я не хотел тебя обидеть. Просто ты такая красивая в лунном свете, что я не удержался. Спокойной ночи. – Он встал. – Утро вечера мудренее.
Настя еще долго сидела на балконе, задумчиво глядя вдаль. Начинался новый этап ее жизни, и она опасалась, что он может оказаться не таким доброжелательным, как этот вечер в чужом доме.
Роман никогда не вставал поздно, но в этот раз он удивился, что Настя встала еще раньше его. Он застал ее на кухне хлопочущей у плиты. На столе в блюде возвышалась аккуратная горка блинчиков.
Увидев Романа, она смущенно поправила прядь волос.
– Вот, решила похозяйничать. Нашла у вас муку, угощайтесь блинами. Дети тоже любят, сейчас я их разбужу.
– Как же здорово! И, наверное, вкусно! Соскучился я уже по таким завтракам. В последний раз блинчики мне пекла мать, царство ей небесное. – Роман сел за стол и отправил блин в рот. – М-м-м… Язык можно проглотить. У меня через два дома баба Ира корову держит. Мне-то одному молоко ни к чему. А вот сегодня зайду, будем утреннее или вечернее брать. Детям полезно. Опять же, у нее и молоко, и сметану, и творог можно купить.