Даламар Темный

Берберик Нэнси Верайн

Даламар кинул запасную мантию из простой белой шерсти и две пары чулок на кровать. Он поставил сапоги в угол — новенькие сапоги из мягкой черной кожи, которые он приобрел совсем недавно и ещё не носил. Пояс из вязаной шерсти, цвета неба, на котором почти скрылся последний луч света, и маленький кинжал с костяной ручкой, который магам разрешалось использовать для церемоний, — вот и всё, что он ещё взял с собой из дома.

Утро за окном становилось жарче. Воздух сгущался над городом, так, как это бывает перед надвигающейся грозой. Хотя не было ни дуновения, Даламар всё ещё чувствовал запахи в огороде, переплетающиеся ароматы мяты и базилика, шандра и шалфея и сладкого тимьяна. До

того, как он увильнул от своей работы, он был назначен помогать смотрителю из Дома Садовников, который ухаживал за травами Лорда Ралана. Теперь же его послали в душную кухню, к поварихе со скошенными глазами, самым большим удовольствием для которой было досаждать помощникам и изводить девушек, которые флиртовали с ними в темных углах кухни. Потеря уединенности, эти лакейские обязанности — казалось, цена, заплаченная за один пропущенный день, была непомерно высока. Однако, хотя ему это и не нравилось, он не жалел об этом. Он выбрал свой путь этим утром, выбрал осознанно, прекрасно понимая, чем ему, возможно, придётся расплачиваться.

Даламар продолжал размышлять о возможности выбора, выходя из комнаты и спускаясь по длинному просторному коридору. Никто бы не подумал, что он действительно имеет такую возможность — слуга, чей жизненный путь был заранее определён древней традицией. Тем не менее, этим летом Даламар сделал выбор, который никто не смог бы даже представить. Он должен был узнать о магии больше, чем те крохи, которые давал ему Дом Мистиков.

Солнечный свет разливался по коридору из открытых дверей и широких окон. Тень ложилась на кафельный пол там, куда свет не доходил. Даламар шёл из тени к солнцу. Как далеко он зайдет ради Искусства Высшего Волшебства, запрещённого ему Домом Мистиков? Станет ли он Сыном Ночи сам? Сидя в духоте и темноте своей пещеры, Даламар смотрел на север — не туда, где хранились его секреты, а дальше, на земли, лежавшие за лесом, где собирались армии Такхизис. Она была матерью бога Нуитари, эта Драконья Королева, а отцом являлся бог мщения, сам Саргоннас. Их сын был дитя магии и секретов, и Даламар не мог найти бога лучше, кому бы он мог посвятить своё собственное скрытное сердце.

Богохульство! Даже мысль об этом была богохульством в Сильванести.

Даламар задрожал, возбуждение быстро пробежало вверх по его позвоночнику. Он мог выбрать, если он хотел выбирать. Он мог сделать запретного бога своим, в тайне и молчании, так, что об этом не узнает ни одна живая душа. В тайнах была сила! Улыбаясь, он шёл через сад, плодородное место, огражденное с трёх сторон зарослями глицинии, с четвёртой же находились крылья поместья, предназначенные для слуг. Хотя его ждали на кухне, он позволил себе насладиться опьяняющим ароматом свежих роз и резким запахом вьющейся по земле мяты. Вода била ключом в фонтане, мраморную чашу держала в руке статуя Квенести-Па, богини, предлагающей помощь и поддержку. Золотой зяблик расположился на краю чаши, его яркое оперение уже сменялось на осеннее.

Оказалось, Даламар был не единственным, кто сейчас здесь прогуливался. Жрец поравнялся с ним на тропинке. Высокий молодой эльф кивнул Даламару в знак приветствия. Он мог бы сойти за знатного эльфа — уверенный в себе, с высоко поднятой головой. Его одежды из белой парчи поблескивали в утренних лучах, рукава их были вышиты серебряными нитями, а на пальце сияло кольцо, серебряный дракон с аметистами вместо глаз. Служитель Эли, без сомнения, прибыл по делам Храма.

Даламар рассеянно вернул молчаливое приветствие, будучи не в настроении просить, или желать кому-либо благословения Эли. Жрец обошёл северную часть сада и вошёл в арку, за которой находился личный сад лорда и его семьи. Он был уверен,

что его ждет тёплый прием.

Даламар вошёл в тёмную кухню, где стояла хмурая косоглазая повариха, прекрасно зная, какой прием ждет его самого. На него нахлынули волны тепла, колыхавшие воздух, жар ночной выпечки всё ещё ощущался в каменном помещении, больше похожем на пещеру.

— А, вот он, наконец, — зарычала повариха, которая была настолько худая, что, казалось, её плоть слишком туго обтягивает её тяжелые кости. — Лорд Эфлид пообещал мне, что утром ты будешь здесь, Мастер Маг. И где же тебя носило все это время? Снова отлынивал от работы…? — Её голос был похож на жужжание насекомого, на которое не стоило обращать внимания, и Даламар прошёл мимо неё через кухню в соседнее помещение к печи, где запах выпечки витал около стен, смешиваясь с постоянным запахом дрожжей.

Даламар опустился на колени перед первой сломанной плиткой. Он сложил руки вместе, чувствуя покалывание магии, так как он вспоминал слова заклинания, нужного, чтобы восстанавливать камень. Постепенно запахи кухни исчезли. Он погрузился в то состояние, когда он был никем больше, только магом, в то состояние, когда он прикасался к силе богов, брал её и придавал ей форму, чтобы использовать её по своему желанию. Голос поварихи отступил, её слова истончились, как легкая дымка, испаряющаяся на солнце.

— …Кем он себя возомнил? Всего-навсего оборванный колдунишка из Района Слуг… Его никогда не учили хорошим манерам, или поведению среди тех, кто превосходит его… ему не нужно было давать белую мантию никогда — да, никогда. Слишком большая честь для него, вот что…

Слова заклинания вызвали яркую энергию магии, эта энергия играла в крови Даламара, согревала его сердце, происходя из силы, которая была ведома только богам и магам. Только это имело значение, магия, и ничего больше. Он сделает всё, что угодно, ради неё.

* * *

Красный дракон парил в небе, без малейших усилий скользя в восходящих и нисходящих воздушных потоках. Широкие крылья несли его по воздуху, длинный хвост служил, как руль на корабле. Кровавый Самоцвет, первый из драконов, служивших Повелителям Драконов, пересекал небо над осиновыми лесами Сильванести. Он посмотрел вниз через лесной полог и увидел серебряные нити бегущих рек. Вдоль великого Тон-Таласа он видел города, большие и маленькие, их дома, казавшиеся пятнами на земле. Здесь почти не строили из камня. Здесь строили из дерева. Его пасть раздвинулась в усмешке.

— Так много сухостоя, — сказал он всаднику на своей спине, длинноногой человеческой женщине, которая слышала его голос не в ушах, а в мыслях.

— Нет, — сказала Фэйр Керон, её голос скользнул в разум Кровавого Самоцвета, как виток черного дыма. — Мы сожжем лес, если должны, но кое-что должно остаться. Мы сбросим этих заносчивых эльфов с их высокого пьедестала, но мы должны оставить армии, чем поживиться, и запугать население, чтобы они были готовыми работать на Тёмную Королеву и поддерживать её могущество. Мёртвые эльфы не принесут нам пользы.

Кровавый Самоцвет фыркнул, и небольшой огненный всполох прочертил небо. — Мертвые эльфы не оказывают сопротивления, а в эти их осиновые леса — или в то, что я и мои собратья оставим от них — можно привести и рабов, которые сделают всю необходимую работу.

Фэйр потянулась, чтобы похлопать красного дракона по плечу. Он, конечно, не почувствовал этого, но заметил и оценил её намерение. — Дело здесь не в рабах, которые бы могли работать. Точнее, не только в них. Что ты скажет насчет обращенных душ?