Далекие берега
Шрифт:
Поселковая база ютилась в небольшом деревянном домишке, где размещалась радиостанция, небольшой склад, и комната для приезжих. Помещений не хватало. К этому времени работы на севере полуострова только начинали разворачиваться, и высокое начальство решило построить новую базу, неподалеку от крошечного поселкового аэропорта. Специалистов – строителей среди геологов не было, но это никого не останавливало, ведь у нас всегда считалось, что любой мужик владеет топором и молотком.
Руководить стройкой (за отдельную плату) вызвался радист, гордо именуемый начальником радиостанции. На работы было решено поочередно отправлять различный рабочий люд, в основном застрявших из-за нелетной погоды студентов. Случилось так, что я оказался первым, и, по-видимому, последним строителем в том году.
Под непрекращающимся дождем я добрался до строительной площадки. Работы еще не начались, но неподалеку от летного поля были свалены доски, а вбитые в землю колышки определяли площадку под возведение дома. На площадке стояли двое мужчин, в одном из них я узнал начальника радиостанции. Каких—либо чертежей у него не наблюдалось, но он рьяно спорил с важным на вид мужчиной в сером костюме и с зонтиком в руках.
Незнакомец нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Ему явно было холодно, несмотря на разгар лета, температура воздуха была невысокой. Позднее я узнал, что мужик в костюме был заместителем начальника экспедиции, прибывшим из Петропавловска, – высокий чин для тех мест!
Предметом их разговора было возведение фундамента новой постройки. Никто из спорщиков не знал, на какой глубине в этом месте находится вечная мерзлота. В это время начальники неожиданно заметили меня.
– Рабочий выкопает шурф, вот мы все и узнаем! – оживленно сказал радист.
– А на новой базе туалета тоже не будет? – тоскливо спросил высокий начальник.
– А пусть он выроет большую яму, тогда мы сделаем там туалет! – нашелся радист.
После того, как мне было определено место, где копать, начальники с облегчением покинули будущую стройплощадку.
Рытье ям, как известно, работа творческая, поэтому спешить не следовало. После длительного перекура, я наметил площадь размером полтора на два метра и начал копать. Работа шла легко в течение целой недели, но на глубине около полуторых метров мою дорогу к центру Земли преградила вечная мерзлота. Сначала я отнесся к ней легкомысленно, ударив ее стальным ломом. Тяжелый металл зазвенел, как натянутая струна, а удар болью отозвался в моих ладонях.
Немного подумав, я тщательно выскреб лопатой всю поверхностную грязь; неожиданно мне открылась вся красота вечной мерзлоты. Это не было просто промерзшей землей: повсюду виднелись линзы из прозрачного льда, отделенные друг от друга тонкой почвенной прослойкой и мелкими камнями. Удары ломом не оставляли на этой чудесной поверхности почти никакого следа; я уверен, что даже пуля не сумеет войти в эту поверхность. О своих наблюдениях я доложил начальству.
– Ломом надо бить сильнее! – сказал начальник базы.
– У Вас же есть взрывчатка! – удивился я.
– Взрывчатка для этого не предусмотрена!
– Копали же раньше без взрывчатки, – вмешался заместитель начальника экспедиции, – это делается так: на ночь надо развести в яме костер. Утром надо выгрести угли и оттаявшую землю, потом повторить!
– Мне ночевать возле ямы, что ли? – удивился я.
– Жги днем. Как прогорит, вытаскивай грунт!
– Ничего же не выйдет, да и где я дрова возьму?!
– Хватит спорить! Сказали, – делай!
– Ладно, – сказал я, – дрова привезете?
– Ты сам поищи, где-нибудь поблизости…
– Пиломатериалы со стройки взять?
– Привезем дрова. Иди, работай пока ломом!
Уходя, из-за неплотно закрытой двери, я услышал, как жалуется начальнику радист:
– Рабочие пошли шибко умные, работать не хотят, просто зла на них не хватает!
На следующий день машина с базы (разбитый «ГАЗ—66») привезла мне несколько охапок дров, и я развел в яме большой костер. Греться у огня было приятно. Когда дрова прогорели, я выбросил из ямы все угли, вечная же мерзлота при этом не уступила врагу ни одного сантиметра.
Прошел еще один день. Неожиданно возле ямы появился сочувствующий мне молодой водитель.
– Смотри, что я привез! – он держал в руках две канистры с авиационным керосином. – Давай выльем это в твою яму и подожжем!
– Думаешь, поможет?
– Попробуем, это же не дрова!
Мы вылили в яму обе канистры, и водитель предусмотрительно сделал длинную керосиновую дорожку в сторону от ямы.
– А то сам сгоришь! – сказал он.
Полыхнуло знатно, но когда керосин прогорел, на поверхности, отполированной до блеска вечной мерзлоты, не появилось ни капельки воды.
– Все тепло вверх ушло! – развел руками водитель.
На следующий день погода изменилась. Внезапно выглянуло солнце, и мне показалось, что в линзах вечной мерзлоты заиграла радуга. Скоро мы вылетели в район работ, на побережье Охотского моря, искать золото. Но это уже другая история…
Осенью, когда мы улетали домой, вертолет разворачивался над поселком. Глядя в иллюминатор, я заметил отрытую мной яму. Ее края уже обрушились, – теперь это была воронка, чем-то похожая на начавшую зарубцовываться язву. Так тундра пыталась залечить шрам, нанесенный ей грубым человеческим вмешательством.
3. Детский маршрут
– Я спрашиваю вас, мистер Трелор,
позволительно ли мужчине назвать женщину свиньей?
Трелор, сидевший рядом с ним, растерялся при этой внезапной атаке; он не понимал, почему именно его заподозрили в том, что он способен назвать женщину свиньей.
– Я бы сказал, – промямлил он неуверенно, – что это… э… зависит от… того, какая… женщина.
Когда-то, давным—давно, мне пришлось побывать в министерстве геологии РСФСР. Перед входом в здание, рядом с огромным белым кристаллом дымчатого кварца, располагалась небольшая скульптурная группа: коренастый мужчина с геологическим молотком в руке разглядывал образец породы, а на мужчину восторженно смотрела хорошо сложенная девушка.
Мужчина и девушка были гипсовыми, а молоток был настоящим, стальным. Он был насажен на длинную деревянную ручку. Памятник этот передавал главное. В геологических партиях мужчин интересует работа, а девушек интересует романтика.