Далекие Шатры
Шрифт:
Белинда определенно задела беднягу за живое. В тот единственный раз, когда Джордж собрался с духом, чтобы постараться обратить на себя ее внимание, он действовал в манере, способной привести в раздражение кротчайшую из девушек, и Белинда отчитала молодого человека с резкостью, заставившей его – багрового от стыда, раздавленного и униженного – снова уйти в свою скорлупу. Однако сейчас Белинда шла ему навстречу с протянутой рукой и такой обворожительной улыбкой, что бедный Джордж застыл на месте и невольно оглянулся через плечо, чтобы посмотреть, не стоит ли кто за ним.
– О мистер Гарфорт! Какой приятный сюрприз! Вы едете на этом поезде? Надеюсь, да. Сколь приятнее путешествовать в обществе друзей!
Джордж уставился на девушку, словно не веря своим ушам, а потом, уронив на перрон пачку писем, схватил протянутую руку со страстью тонущего, цепляющегося за веревку. Кровь отхлынула у него от лица, а язык, казалось, завязался в узел, но неспособность ответить на приветствие, похоже, нисколько не обидела его богиню. Высвободив свою ладонь из его судорожной хватки, она доверительно взяла молодого человека под руку и попросила проводить ее до вагона.
– Когда бы я знала, что вы едете этим поездом, то не беспокоилась бы, – весело объявила Белинда. – Но признаюсь, меня немножко задело, что вы даже не попрощались со мной сегодня утром. Я повсюду вас искала, но на причале была такая жара и такая толкотня.
– В-вы искали м-меня? – пролепетал Джордж, наконец обретя дар речи. – Вы… п-правда искали?
Они приближались к Ашу и его сомнительным друзьям, и Белинда звонко рассмеялась прямо в бледное лицо своего спутника и, легонько пожав его руку, сказала:
– Да, правда.
Краска залила лицо Джорджа, и он глубоко вдохнул – не просто полной грудью, но всем телом, испытывая счастливое головокружение, какого никогда прежде не испытывал даже от самого крепкого вина. Он сразу почувствовал себя выше ростом, шире в плечах и впервые в жизни исполнился уверенности в себе.
– Ну надо же! – воскликнул Джордж.
Он радостно рассмеялся, а Аш обернулся и увидел их двоих, идущих рука об руку и смеющихся с самым беспечным видом. Он двинулся к ним навстречу, но Белинда небрежно бросила: «О, привет, Аштон» – и прошествовала мимо, едва заметно кивнув на ходу, каковой жест был бесконечно больнее и обиднее любого прямого удара.
Аш проследовал за ними до вагона, где попытался принести извинения и дать объяснения мисс Харлоу, но Белинда была слишком поглощена беседой с Джорджем, чтобы обращать особое внимание на его слова. Она лишь любезно сказала, что это все пустяки и в извинениях нет никакой необходимости, чем не просто выбила у него почву из-под ног, но и поставила в глупейшее положение.
В последующие дни Ашу пришлось еще хуже, ибо Белинда продолжала обращаться к нему все с той же приводящей в бешенство вежливостью, когда он появлялся возле ее вагона во время частых долгих остановок на станциях, и ни разу не пригласила его посидеть с ними в купе или прогуляться по платформе вечером. Такое поведение приводило Аша в отчаяние и глубоко тревожило миссис Харлоу, но на Джорджа оказывало буквально гальванизирующее действие. Никто из путешествовавших на «Кентербери-Касл» не поверил бы, что неуклюжий, косноязычный и чрезмерно чувствительный юноша может так быстро превратиться в разговорчивого и самоуверенного молодого человека, который горделиво расправлял плечи и делал грудь колесом, когда прогуливался в сумерках под руку с Белиндой или без умолку болтал у нее в купе, не давая никому вставить слова.
Сам Аш был слишком подавлен и полон раскаяния, чтобы обижаться на поведение своей возлюбленной или даже замечать возрастающие ревность и грубость Джорджа, ибо он уже признал себя виновным почти во всех преступлениях, оскорбляющих любовь, и полагал, что заслуживает любого наказания, кроме самого страшного и немыслимого – потери Белинды. Зарин же, предприняв несколько бесполезных попыток поднять настроение Аша, утешился более приятным обществом своих земляков в ожидании, когда друг образумится. Путешествие, которого оба они с таким нетерпением ждали, стало казаться медленным и скучным, и Аш не обращал внимания на дивные пейзажи, проплывающие за окнами вагона, хотя в последний раз видел их семь долгих лет назад и все эти годы только и мечтал о том, чтобы увидеть снова.
Лесистые ущелья и покрытые буйной растительностью равнины юга сменились безводными каменистыми и песчаными пустынями, потом джунглями и пахотными угодьями, крохотными глухими деревушками, руинами мертвых городов и широкими извилистыми реками, где крокодилы и черепахи нежились в солнечных лучах на отмелях и белые цапли ловили рыбу в тени. С наступлением ночи густые чащи деревьев и пеннисетума мерцали, полные светлячков, а на рассвете из всех зарослей сахарного тростника доносились крики павлинов, и желтое небо отражалось в прудах и канавах, усеянных водяными лилиями. Но Аш лежал на спине, уставившись в потолок, и мысленно репетировал речи, призванные смягчить сердце Белинды, или неохотно и чаще всего невпопад отвечал на попытки завести разговор, предпринимаемые попутчиками – восторженным молодым человеком из политического департамента и средних лет лесничим.
Миссис Харлоу тоже не получала ни малейшего удовольствия от поездки, как и ожидала. Она по опыту знала, что в Индии путешествие на любом виде транспорта означает жару, духоту, пыль и чрезвычайные неудобства, но на сей раз ее удручали не тяготы дороги, а поведение Аштона и Белинды, ясно свидетельствовавшее, что оба они еще дети. Очень многие девушки выходили замуж в семнадцать лет – в том числе и она сама в свое время, – но они выходили за взрослых мужчин, надежных и способных о них позаботиться, а не за бездумных и безответственных мальчишек, каким показал себя Аштон, когда убежал, бросив Белинду одну, без присмотра, на запруженном народом причале, и целый час болтал с какими-то туземцами.
Доводы, приведенные молодым человеком в свое оправдание, только ухудшили дело. Объяснение, что один из них (причем простой дафадар, а даже не индийский офицер) – его старый друг, который проделал путь из Хайбера в Бомбей, чтобы его встретить, и что Аш настолько обрадовался при виде его, что потерял счет времени, возможно, и делало честь прямодушию Аштона, но безусловно изобличало в нем недостаток ума и такта, и миссис Харлоу полностью разделяла решительное нежелание дочери принять столь несуразное объяснение. Честное слово, Аштону следовало бы соображать получше. А также иметь достаточно ума, чтобы не держаться на дружеской ноге с сипаями и слугами. Подобное поведение не лезло ни в какие ворота и лишь доказывало, что он еще не умеет вести себя должным образом – и что миссис Харлоу слишком мало о нем знает. Она сама признала, что по части происхождения и богатства он представляет собой подходящую партию, и страстное желание поскорее увидеть дочь удачно пристроенной возобладало над здравым смыслом и осторожностью. А теперь Белинда бесстыдно флиртовала с другим, совершенно неподходящим молодым человеком, и миссис Харлоу вся извелась от тревоги. Все это было в высшей степени неприятно, и она не представляла, что скажет Арчи, когда узнает…
Бедная, глупая, терзаемая раскаянием миссис Харлоу прибегла к слезам и приступам глубокого уныния, и трех дней такой атмосферы оказалось более чем достаточно для Белинды, которая начала понимать, что чувство праведного негодования не стоит того, чтобы томиться смертельной скукой бесконечно долгие часы, сидя взаперти в душном пыльном купе и не имея иных занятий, кроме как слушать мамины горестные высказывания насчет Аштона, скоропалительных помолвок и возможной реакции папы на произошедшее. Конечно, Аштон поступил отвратительно, но он уже достаточно наказан. Кроме того, Белинда начала уставать от все возрастающей развязности Джорджа Гарфорта и покровительственного, собственнического вида, какой он стал принимать по отношению к ней, и решила, что пора поставить зарвавшегося поклонника на место.