Далекие странники
Шрифт:
Чжоу Цзышу нахмурился и перестал допытывать мальчика. Вместо этого он сказал:
— Вот что, я научу тебя одной мнемонической рифме.[184] Постарайся освоить её самостоятельно. Попрактикуйся, когда вернёшься в свою комнату. Если что-то будет непонятно, можешь прийти и спросить меня.
Чжан Чэнлин остолбенел от изумления.
— Держись поближе к герою Чжао, — продолжил наставлять Чжоу Цзышу. — И никуда не отлучайся в одиночку. Что бы ни случилось, не покидай поместье Гао. Это понятно?
Глаза Чжан Чэнлина широко распахнулись.
—
Чжоу Цзышу неловко кашлянул и приструнил его:
— Всё, хватит пустой болтовни! Сосредоточься на понимании рифмы, дважды повторять я не стану.
Примечание к части
? «Персиковые» глаза — по китайской физиогномике миндалевидные глаза, широкие в центре, с изгибом внешнего уголка вверх, влажным блеском и ясным взглядом.
? Лута (??) — досл. «придорожная пагода».
? «То, что давно разделено...» — продолжение: «таков путь вселенной». Фраза из романа XIV века «Троецарствие» (????), авторство которого приписывается Ло Гуаньчжуну («????,????,????»), в значении: обстоятельства постоянно меняются.
? Асиньлай (???) — неханьское имя, записанное на китайском.
? Бэйюань (??) — «северная бездна».
? «Если старый друг попросил помощи…» — идиома (????) описывает обоюдоострый нож, в переносном смысле характеризует людей, придающих большое (вплоть до самопожертвования) значение дружбе.
? Вэй — имя поколения. Один иероглиф присутствует в именах всех членов семьи одного поколения (самостоятельно или с другим символом). Примеры имён мастеров одного поколения из той же школы Цинфэн: Мо Хуайкун и Мо Хуайян, поколение «Хуай».
? «Горлицы, слышу, кричат…» — уникальная манера Цао Вэйнина цитировать поэзию: взять строчки из разных стихов с разным размером, перепутать что-то (горлиц с утками, например) и выдать на-гора. Первоначальные стихи: «Встреча Невесты» (????) из «Книги Песен» (Шицзин, ??), Песни царства Чжоу; «Тростники с осокой сини, сини» (????) из «Книги Песен», Песни царства Цинь; «Песнь о красавице» (???), Ли Яньнянь.
? «Я научу тебя одной рифме...» — «мнемонические правила», инструкции, зарифмованные для облегчения запоминания.
Том 2. Глава 27. Резня
Он понимал, что спит, но сон казался слишком реальным.
Он ждал уже долго. Так долго, что кожа под маской перестала чувствовать порывы колючего ледяного ветра. Он был спокоен. Настолько спокоен, что сердце билось даже медленнее обычного. Солнце завершало путь по небосводу. Ночь вступала в свои права. Чжоу Цзышу бесстрастно наблюдал. Он давно привык отстраняться от происходящего. Привык отделяться от своей человеческой сущности, способной испытывать сострадание, сомнение и муки совести. Это была неосознанная самозащита. Единственный способ не сойти с ума. Не думать. Выполнить задачу.
Он — лишь пара рук, не более.
Он — лишь пара окровавленных ладоней, на которых держится мир в Империи. Пара окровавленных ладоней, надёжно спрятанных в складках богато
Чжоу Цзышу опустил голову. В его снах лица людей всегда выглядели размытыми, но он неизменно чётко различал черты той маленькой девочки.
Девочку держала на руках перепуганная няня, дрожавшая от ужаса, как слабая овечка. Огонёк надежды в глазах молодой женщины уже погас, но она продолжала защищать ребёнка, до конца оставаясь верной долгу.
В этот момент малышка подняла глаза и произнесла тоненьким голосом:
— Мой отец — хороший человек, мой старший брат — хороший человек, и я тоже хороший человек. Мы все хорошие люди. Пожалуйста, не убивайте нас!
Он вспомнил.
Это произошло во времена правления покойного императора. Тяньчуан получил приказ избавиться от семьи бывшего придворного чиновника Цзян Чжэна, чтобы нанести смертельный удар по партии Второго Принца. Цзян Чжэна ждала новая должность в небольшом городке на границе с Наньцзяном, поэтому он вместе со своими людьми выехал из столицы.
Младшей дочери господина Цзяна, Цзян Сюэ, едва исполнилось четыре года, но она была не по возрасту смышлёной. Какой бы стала эта девочка, если бы ей дали шанс повзрослеть?
В своём сновидении Чжоу Цзышу поднял руку, и отчаянный женский крик разорвал ночное небо. Меч пронзил одним ударом и няню, и девочку. Чжоу Цзышу не чувствовал ни печали, ни отвращения. Он давно привык. С тех пор, как занял место главы Тяньчуана.
Неважно, что вы «хорошие люди». Кто сказал, что хорошие люди не могут умереть ужасной смертью? Что они не могут погибнуть, не оставив потомства?[185]
Шум ветра соткался в протяжный вздох и еле различимый шёпот:
— Око за око, шисюн…
Острая боль прошила его насквозь, оборвав кошмар. Чжоу Цзышу распахнул глаза и попытался сесть, но в следующий момент медленно скрючился и схватился за грудь. От любого движения делалось только хуже. Он замер, пытаясь справиться с терзающими тело гвоздями, и стиснул зубы, чтобы не дать мучительному крику вырваться из горла. Пальцы вцепились в одеяло так судорожно, что побелели костяшки. Растрёпанные волосы прилипли к лицу, но убрать их с глаз не было сил. В дробившей внутренности агонии он поймал отстранённую мысль: «Чжоу Цзышу, проклятый ублюдок, вот и наступил твой черёд».
– - - - -
Этой ночью Вэнь Кэсину тоже не спалось. Он молча сидел у окна своей комнаты. Рядом стояла Гу Сян, глядя в пасмурное ночное небо. Полуграмотная девушка, которая не могла написать короткую эпитафию, не превратив её в шутку, сейчас смотрелась необычайно величественно. Неподвижная и безмолвная Гу Сян казалась прекрасным созданием из потустороннего мира. Холодный ветер, задувая в окно, развевал её волосы и одежду, метался по комнате и шелестел забытым на столе сборником «весенних картинок».