Далекое эхо
Шрифт:
Они в молчании пили свое пиво. Затем Пол откашлялся и сказал:
– Алекс, мне нужно кое-что тебе сообщить. О пожаре.
Алекс озадаченно поднял голову:
– О пожаре?
Пол нервно потер переносицу:
– Пожар не был случайным. Это был поджог. Намеренный.
– Полиция уверена?
– Специалисты по пожарам лазают там с тех пор, как остыли головешки, – вздохнул Пол.
– Но это ужасно! Кто мог сотворить такое с Зигги?
– Алекс, я первый в списке подозреваемых.
– Но это безумие какое-то. Ты любил Зигги.
– Именно
Алекс покачал головой:
– Никому из тех, кто знал вас двоих, такое и померещиться не может.
– Но копы нас не знали. И как бы они ни старались притворяться беспристрастными, копы обожают геев так же, как ваш друг Том. – Пол глотнул пива, словно стараясь смыть горечь произнесенных слов. – Весь вчерашний день я провел в полицейском участке, отвечая на их вопросы.
– Я чего-то не понимаю. Ты находился в сотнях миль отсюда. Каким образом ты мог сжечь этот дом, находясь в Калифорнии?
– Ты помнишь расположение комнат внутри дома? – Алекс кивнул, и Пол продолжал: – Они говорят, что пожар начался в подвале у масляного нагревателя. По мнению этого типа из отдела по расследованию пожаров, все выглядит так, будто кто-то подтащил к нагревателю банки с краской и бензиновые канистры и все обложил бумагой и опилками. Мы этого, разумеется, сами не делали. Но они также нашли нечто вроде зажигательной бомбы. Довольно простое устройство, по их словам.
– И оно не сгорело при пожаре?
– Эти парни здорово умеют устанавливать причину возгорания по уцелевшим фрагментам. Они нашли куски запаянной жестянки с краской. Внутри, под крышкой, сохранились остатки электронного таймера. Они считают, что в жестянке, по всей видимости, находился бензин или другой ускоритель процесса. Что-то, дающее много горючих паров. Когда таймер сработал, искра подожгла пары, и жестянка взорвалась, разбрызгивая бензин или что-то подобное на остальные горючие материалы. А поскольку дом был деревянным, он воспламенился как факел. – Невозмутимый голос Пола дрогнул, губы затряслись. – У Зигги не было ни малейшего шанса спастись.
– И они думают, что это сделал ты? – поразился Алекс. Он испытывал в эту минуту невероятную жалость к Полу. Лучше любого другого он понимал, какими могут быть последствия таких необоснованных обвинений.
– Других подозреваемых у них нет. Зигги врагов себе не наживал. А я единственный его наследник по завещанию. Более того, я – физик.
– То есть знаешь, как сделать зажигательную бомбу?
– Они полагают, что так. Им трудно объяснить, чем именно я занимаюсь. Они вроде бы прикинули: «А-а, этот парень – ученый, он должен знать, как взрывать людей». Если бы все не было так чертовски трагично, я бы умер со смеху.
Алекс подал знак бармену принести им еще пива.
– Значит, они считают, что ты поставил зажигательную бомбу и уехал в Калифорнию, читать лекцию?
– Они мыслят именно так. Я-то думал, что мое трехдневное отсутствие обеспечит мне алиби, да не тут-то было. Следователь сообщил моему адвокату, что таймер, использованный киллером, можно было поставить и за неделю. Так что я на крючке.
– А как они полагают, неужели бы ты пошел на такой риск? Что, если бы Зигги спустился в подвал и увидел твои приготовления?
– Зимой мы почти никогда туда не спускаемся. Там полно всяких летних вещей: лодки, доски для серфа, садовая мебель… лыжи мы держим в гараже. И это еще одно свидетельство против меня: откуда было знать кому-то другому, что в подвале можно спокойно подготовить поджог?
Алекс отмел эти слова взмахом руки:
– Да разве много найдется людей, которые зимой регулярно спускаются в подвалы? У вас ведь там не стоит стиральная машина. А туда трудно проникнуть снаружи?
– Вовсе не трудно, – вздохнул Пол. – В подвале, в отличие от всего остального дома, не установлена сигнализация, потому что тип, который летом выполняет работу по двору, должен постоянно ходить туда. Предполагаю, что любому, кому очень хотелось пробраться внутрь, сделать это было несложно.
– И разумеется, все следы взлома были уничтожены огнем, – в ответ вздохнул Алекс.
– Так что, видишь, все складывается не в мою пользу.
– Это сумасшествие. Как я уже сказал, любой, кто вас знает, понял бы, что ты никогда не причинил бы Зигги вреда. Тем более никогда бы его не убил!
Улыбка Пола чуть тронула его усы.
– Я ценю твое доверие, Алекс. Я даже не стану оправдываться: это ниже моего достоинства. Но я хочу, чтобы ты знал, что обо мне говорят. Я знаю, ты поймешь, как ужасно, когда тебя подозревают в том, к чему ты не имеешь ни малейшего отношения.
Несмотря на то, что в баре было тепло, Алекс содрогнулся.
– Этого я не пожелаю злейшему врагу… а другу тем более. Это чудовищно. Господи, Пол, я надеюсь, ради тебя, что они найдут, кто это сделал. То, что случилось с нами, навсегда отравило мне жизнь.
– Зигги тоже. Он никогда не забывал, как быстро люди превращаются в злобную толпу. Впоследствии он из-за этого очень осторожничал. Поэтому-то вся эта история – какой-то безумный кошмар. Он лез из кожи вон, чтобы никого против себя не восстанавливать. Не то чтобы он был соглашателем…
– Да уж, в этом его никто не мог бы обвинить, – согласился Алекс. – Но ты прав. Мягкий ответ отводит гнев. Это было его девизом. А как шли дела у него на работе? Я хочу сказать, случаются же в больнице ошибки. Умирают маленькие дети или не выздоравливают так, как хотелось бы. Родителям нужно кого-то винить…
– Это Америка, Алекс, – иронически отозвался Пол. – Они очень боятся, как бы на них не подали в суд за клевету. Конечно, и у Зигги время от времени умирали пациенты. А иногда лечение не действовало так, как он надеялся. Но одной из причин, по которой он считался таким успешным педиатром, было то, что он всегда находил общий язык с больным малышом и его семьей. Они ему верили, и были правы. Потому что он был очень хорошим врачом.