Шрифт:
Для Ю.Б.
Солги лжецу, ибо ложь - его монета;
Укради у вора, ты увидишь, что это просто;
Перехитри хитреца и выиграй в первый раз;
Но берегись человека,
у которого нет топора для заточки.
Кто придумал, неизвестно.
Но автор украл у Бланш Бартон из книги “Тайная жизнь сатаниста».
Глава 1. Явление героя.
Этому типу неслыханно повезло. Издательство “Прон-Пресс” перепродало его рукопись американскому “Фалькону”
Теперь Юра топтался на перроне в ожидании этого Креза, который бросил собирать окурки на вокзале и мчался на всех парах из своего Синепуповска, чтобы получить свалившиеся на голову башли. Крез приходился Юре дальним родственником, а Юра приходился ему той самой рукой судьбы, вручившей редактору лежалые бумажки, которые собиратель окурков называл “мой роман”. Рукопись Юра видел мельком, достаточным, чтобы преисполниться к ней отвращения. Таким же образом и с такими же последствиями он видел автора, лет пятнадцать назад. Юра был достаточно процветающим совладельцем концертного агентства, достаточно далеким от издательских дел, но Юрина мама еще помнила маму синепуповца, состоящую с ней в отдаленнейшем родстве, и Юра не мог отказать в протекции, - скорее, собственной маме, чем автору. На свою голову, он собственными руками пролил золотой дождь на голову синепуповца, и теперь должен был за это расплачиваться. Юрина память еще хранила его гнилозубую ухмылку, а внутренний карман - врученную мамой фотографию, с которой пялилась хулиганская рожа; лет ему должно было быть около 50-ти, и ничего, кроме превентивной неприязни, он не вызывал.
Он вызвал секундную оторопь у видавшего виды Юры, ничего подобного Юра не ожидал. Человек, выпрыгнувший из вагона в ноябрьское московское утро, имел внешность потасканного молодого человека, лет тридцати пяти, выглядящего на все сорок, но никак не на полтинник. Глядя на него, хотелось сморгнуть, он весь был какой-то двойственный и гибкий, как кот, отраженный в мокром асфальте. В черном велюровом пиджаке, рокерской майке, обтягивающей плоский живот под синими джинсами, ковбойских сапогах и с докторским саквояжиком в левой руке. Плешивая голова обрита наголо, серебряный клок волос на квадратном подбородке казался приклеенным. От хулигана на фотографии остались только кошачьи глаза, очень яркие на смуглом лице и Юру моментально нашедшие - как воробья на панели.
Приезжий вдруг уронил саквояж на асфальт и воздел к небу руки. У Юры упало сердце: сейчас кинется целоваться. Приезжий пал на колени и со смаком поцеловал грязь. Прохожие, ухмыляясь, обходили его, как пьяного. Юра почувствовал, как лицо заливает краска: вот шут на мою голову!
Родственник поднялся с колен, встряхнулся так, что Юра почти увидел, как дыбом встала черная шерсть вдоль его хребта и за острыми ушами, аккуратно отер алый рот мизинцем, подхватил свой клоунский саквояж и легко приблизился.
– Здравствуйте, - сказал он неожиданно мягким, интеллигентным
Возле машины, более чем роскошного “дефендера” величиной со средний автобус, Юра невольно бросил косой взгляд на приезжего. Приезжий мгновенно восхитился: “Вот это бас! В жизни не видел таких машин!”
Поджав губы, Юра сел рядом с водителем, польщенный неожиданно и неуместно. А вскоре произошло нечто, что не лезло вообще уже ни в какие ворота.
Они проезжали мимо украинского посольства. У дверей посольства бушевала небольшая толпа, размахивающая “жовто-блакытными” флагами. На нее напирала другая толпа, с красно-голубыми повязками на головах. И те и другие орали по-украински. В мягких волнах мовы зубастой акулой скакал всем внятный русский мат.
– Ну-ка, притормози, - вдруг резко сказал приезжий. Шофер глянул на хозяина. Хозяин пожал плечами. Шофер притормозил. Приезжий достал из своего саквояжика красно-голубую повязку, привязал ее к своей лысой башке и выпрыгнул из машины. Юра остолбенел, вывернув шею в его быстро удалявшуюся спину.
Приезжий врезался в толпу сзади. Среди красно-голубых произошло движение. Завращались головы в повязках. Кто-то сильно ударил вновь пробывшего по плечу, и с упавшим сердцем Юра подумал, что сейчас родственника начнут бить. Его бить, однако, не стали. Угрюмый парень в красно-голубой бандане, плевавший под ноги людям с флагами, что-то хрипло взлаял. Дальний родственник протиснулся к нему а завопил, приплясывая на асфальте и делая неприличные жесты в сторону людей с флагами. Кто-то попытался ткнуть его древком в лицо. Он вырвал флаг и, держа его наперевес, ринулся в желто-голубую толпу. Вот тут-то все и началось. Юра закрыл глаза.
Когда он их открыл, редкую цепочку ментов в форме уже смяли, но из переулков с визгом вывернулась пара стоявших в засаде черных автобусов, из них, размахивая дубинками, посыпались бойцы в шлемах и легких бронежилетах. Быстро соображавший шофер нервно глянул на хозяина и тронул машину с места, не дожидаясь указаний. Но почти коренной и не верящий никаким слезам москвич Юра был все же родом из тех же долбаных мест, что и долбаный родственник, долбящийся в толпе таких же долбогребов. И, проклиная себя и свое долбовство в давно забытого Бога и в душу мать, Юра сказал: “Стой!” Он увидел, как черная велюровая спина, увенчанная лысой башкой, обмотаннной красно-синей тряпкой, косо вырвалась из кучи тусующихся и, кренясь набок, побежала по тротуару, впритык преследуемая размахивающим резиновой палкой черным бронежилетом с пластиковым шаром вместо головы. Навстречу бегущим появился мотоциклист и, не сбавляя ходу, сшиб мента наземь ударом ноги. Затем, завывая мотором и оставляя дымящийся след на асфальте, сделал полукрут и подрулил к велюровому пиджаку. Велюровый пиджак прыгнул на заднее сиденье и махнул рукой. Развернувшись, мотоциклист понесся прямо на черные автобусы, вильнул между ними и начал быстро приближаться к “дефендеру”.
– А теперь, давай!
– сказал Юра. Шофер с облегчением нажал на газ.
Через пару кварталов битый родственник помахал рукой, давая знак остановиться.
Хлопнув мотоциклиста по кожаной спине, он быстро пересел в машину. Мотоциклист в красно-синей бандане, прикрывающей нижнюю часть лица, не оглядываясь, выбросил над головой правый кулак и с ревом унесся вперед, повиливая заляпанным грязью номером.
– Ну, блин, одно хулиганье кругом, - сказал родственник, умащивая вывалянный в грязи джинсовый зад на сиденья бордовой кожи.
– Опять зубы выбили. Новые. Порядочному человеку пройти негде.