Далт. Книга 3 - Леди Феникс
Шрифт:
Потомком первого Глашатая, Рега, был мой отец. Разумеется, у нас есть женщины. И отношение к ним самое почтительное, поскольку только они приводят в жизнь Воинов - Оборотней и часто умирают родами. Но так они служат памяти Первого Воина - Оборотня Хока, отдавая жизни за продолжение его рода. Однако, есть и другие. Их мы по-прежнему именуем ведьмами, хотя настоящая Ведьма встречается очень редко. Если Воин - Оборотень встречает такую ведьму, он забывает про свой долг перед "лесными братьями". и начинает служить только её. Она становиться для него всем. Он
Когда я был маленьким, то пришел с этим к отцу. Я не мог взять в толк, почему любить и защищать свою любовь - это предательство. Ведь наверняка, Воин - Оборотень Хок любил ту Ведьму, предательницу. Ну не совсем же дурак он был?
Что тогда было. Отец орал, - что Вера, это Вера, а Знание - это совсем другое. Что ищут Знания только отступники, ища объяснения своему предательству, и он сам не потерпит в своем доме такого. Убьет собственными руками и навсегда отобьет желание задавать вопросы. Получилось это у него, прямо скажем, половинчато. И убить не убил, хотя потрепал здорово. И вопросы остались при мне. Просто задать их было некому.
Однако, в ту ночь случилось еще кое-что. С трудом поднявшись, чтобы попить воды, я тихонько стал пробираться в кухню и услышал голоса. Родители говорили громко, уверенные, что никто не войдет.
– Я боюсь, что в нем начинает говорить его кровь, - это явно мать.
– Бред, какая кровь? Воспитание все изменит.
– Если он встретит свою Ведьму... Быть верным, не врожденное качество. Это решение.
– мать была непреклонна.
– Я так не думаю, - отозвался отец.
– но если ты права, то ему не жить.
В тот раз она зашла ко мне, в тот единственный раз. Окинула меня взглядом, поджала губы.
– В следующий раз думай, что говоришь! Не зли его.
– Почему? Почему ты любишь их, а не меня? Чем Эрик лучше?
– хоть я и старался говорить ровно, но сорвался.
– Ты слишком похож на отца, в тебе его способности и его живучесть. Надеюсь, когда ни будь они сыграют против тебя, - твердо ответила она и так на меня посмотрела, что мне все стало ясно без дальнейших слов. Она никогда не будет на моей стороне. Никогда.
Все это проносилось у меня в голове со скоростью мысли, пока я шагал рядом с Эшли, неся её сумку. Делая каждый следующий шаг, я понимал, что еще есть возможность убежать, прийти к отцу, сказать о маленькой ведьме. Но я не поворачивал. А потом мы дошли до дома.
Я давно тут не был. Когда мы были маленькими, то доказывали свою смелость пробегая мимо него. Знал, что дом ветшает. Поэтому с удивлением смотрел на свежепокрашенный, уютный домик.
– Это мама покрасила, цвет называется - палевый, мне нравится, проходи!
Эшли толкнула невысокую калитку, и я послушно потопал за ней по вымощенной камнем дорожке, которая не была прямой, а немного изгибалась, между газоном, на котором еще вовсю зеленела трава. Крыльцо было такое же официальное, терракотового камня, под цвет старинной двери. Но вот войдя внутрь я был сражен ароматом, его я не с чем не спутаю. Это был яблочный пирог, с корицей! Я её обожаю. Но только я. Поэтому у нас в доме её нет, как и многих других пряностей, а тут. В животе неприлично заурчало. Хорошо, Эшли уже прошла внутрь и не слышала.
– Мама! Маа! Я вернулась!
– позвала Эшли и пошла вглубь дома.
– Зая, я здесь!
– голос послышался совсем рядом, и я увидел маму Эшли, которая торопливо спускалась со второго этажа. Так что в холле мы оказались с ней вдвоем, без Эшли. Я смотрел на женщину, от которой убежал тогда, в лесу.
Она же снова смотрела на меня с веселым интересом, чуть склонив голову к плечу.
– Мам! Ну наконец, а то тебя найти целое дело! Это Джерх! Ему синяк свести нужно, поможешь?
– Эшли вернулась.
– Эшли, но драться нехорошо, или он тебя обидел?
– Мам, это не я, честно! И он ничего плохого не сделал, а заступился за меня!
Гм. Ничего, что я тут стою? А то обсуждают меня, как диван. И эта дама едва сдерживает смех, ну да, такой странный парень, от неё убежал, дочка фингал лечить привела. Притом еще не ясно, не она ли и подставила. Я вскинул голову.
– Не сердись на нас. Проходи в кухню, пирог будешь?
Она это как-то так сказала, что желание гордо удалиться завяло на корню. А потом вообще было как-то странно. Сначала мы умяли пирог, потом в ход пошли и суп и жаркое.
Они были удивительно гармоничной парой, эти мама и дочь, двигаясь вокруг стола, не сталкивались, а легко обходили друг друга. Или наоборот, легонько прикасались и улыбались. Им было хорошо рядом, а мне стало удивительно тепло. И еще я не чувствовал себя лишним, странное чувство, непривычное для меня.
Я сел чуть свободней, немножко отодвинул тарелку. Естественно, все было в четких рамках приличий. Но они, эти приличия неожиданно стали удобными. Меня никто не буравил взглядом и не считал куски. Напротив, следили не за мной, а за моей тарелкой. Видно хозяйки боялись, что бы я не остался голодным. Просто Эшли сказала, что всегда сильно голодна после драки, а я вообще последний раз ел вчера, утром. Миссис Квинн нас особо не расспрашивала, это Эшли рассказывала с подробностями. А её мама слушала, не забывая подкладывать нам на тарелки. А я просто ел.
Было неимоверно вкусно. Моя мать тоже хорошо готовит. Но у нас как-то все более официально, что ли. А тут, тарелки были разноцветные, салфетки пестрые и сама еда такой красивой, яркой. Большая ваза с осенними цветами двигалась мамой и дочкой по столу. На моё предложение её временно переставить, я получил весьма объективный отказ " она красивая". Цветы были такие, шапкой, и отдельные цветки падали, прямо в тарелки. Я сначала их убирал, но тут Эшли, прожевав, задумчего спросила:
– Как ты думаешь, чего они взъелись?