Дама с горгульей
Шрифт:
Артем сделал заметку: связаться с телефонной компанией.
Удивительно, на какие несущественные детали обращают внимание люди и как бывают невнимательны к значимым вещам.
Например, некая дама отметила, что у Пофистала Тарасовича Тиховлиза все ногти в тот вечер были обкусаны, а кто стоял рядом с ней в момент убийства, сказать не могла. Как такое возможно? Другая гостья помнила, что туфли на Анжеле Начинкиной в вечер убийства были из старой коллекции, а кто первым оказался возле трупа, кроме вдовы, забыла. И так же с остальными свидетелями. Один депутат перечислил, у кого из гостей были в тот вечер
А ты сиди и изучай записки сумасшедших. Нет, пора сворачиваться и ехать домой. Макинтош, наверное, заждался. А он, как известно, ждать не любит, может и на подушку нагадить. Зная милую привычку своего питомца, Артем всегда держал в доме пару запасных подушек – на случай своих непредвиденных задержек.
Макинтош был котом. Наглым, избалованным бандитом. Учитывая габариты кисы, Артем временами его даже побаивался. Макинтош был мейн-куном. Редкая порода животных, внешне похожих больше на рысь, чем на кошку. У Макинтоша даже кисточки на ушах имелись, как у настоящей рыси.
Достался котяра Артему по наследству, от бывшей жены. Татьяна купила его котенком незадолго до развода, а у ее нового супруга на кошачью шерсть обнаружилась аллергия, и Макинтош остался жить с Артемом.
Первое время Сокольский не обращал на животное особого внимания, просто кормил, поил и чистил туалет. Но со временем стал замечать, что кот как-то очень уж сильно вырос. Он даже звонил бывшей жене удостовериться, кот ли это. Макинтош давно уже обогнал в размерах самых крупных своих собратьев, был силен, мускулист и очень подвижен. К тому же отличался на редкость свободолюбивым характером и взял за моду вылезать через форточку – квартира располагалась на пятом этаже – и шляться по подвалам. Нагулявшись, он заходил одновременно с кем-нибудь в подъезд, поднимался до нужного этажа, ложился под собственной дверью на коврик в ожидании хозяина. Соседи его побаивались, а дворничиха несколько раз жаловалась Артему, что в подвале расплодились огромные кошаки, дикие и агрессивные. Теперь, мол, сантехники боятся спускаться туда трубы перекрывать, поэтому женщина очень настаивала на кастрации.
Вот к этому-то разбойнику и спешил Артем, когда ему позвонила Агриппина Начинкина. Увидев на дисплее имя абонента, Сокольский взглянул на часы и тут же ответил на вызов. Часы показывали почти полночь. Воспитанная барышня из порядочной семьи не станет звонить малознакомому мужчине в столь позднее время без веской причины.
– Агриппина Вольдемаровна, что-то случилось? – Сокольский уже высматривал возможность разворота, готовый мчаться на помощь.
– Добрый вечер, Артем Георгиевич, – раздался в трубке вполне адекватный, ровный голос мадемуазель Начинкиной. – Извините за столь поздний звонок, но у меня появились новые сведения по делу. Мне надо с вами встретиться. Желательно прямо сейчас.
– Встретиться? – Артем, который уже видел свой дом впереди за перекрестком, категорически не желал ни с кем встречаться и никуда на ночь глядя ехать. Он хотел домой, к Макинтошу и испорченным злодеем подушкам.
– Понимаю, сейчас очень поздно, вы устали, но я могла бы приехать к вам. Честно говоря, я уже возле вашего дома, – неожиданно ласковым голосом добавила Агриппина.
– Возле моего дома? – уточнил на всякий случай Артем.
– Ну да. Мне ваш адрес Вадим Николаевич Тараторкин сообщил. Вы не сердитесь?
– Нет, – довольно сердитым тоном ответил Сокольский, понимая, что Тараторкин не смог бы отказать Агриппине, даже если бы та спросила номер его банковского счета. – Где вы?
– На коврике возле вашей квартиры. Меня взял в заложники какой-то огромный зверюга и заставляет чесать себя за ухом. А стоит мне отвлечься, шипит и угрожает. Вы скоро приедете?
– Минут через десять, – с легкой усмешкой ответил Артем.
Но прибыл уже через пять и застал полную умиления картину: Макинтош растянулся на коврике во весь свой немалый рост, а Агриппина, подобрав полы длинной белой шубы, сидела рядом, ублажая разбойника.
– Уф, наконец-то! А то у меня ноги уже затекли, – кряхтя, выпрямилась девушка.
Макинтош тут же зашипел и оскалился. Но, увидев хозяина, подобрел и даже потерся о Гриппины ноги в знак благодарности.
Анжела Вольдемаровна Коробицкая сидела в холле «Астории» и ужасно злилась. Немного на себя, больше на Гриппу. Старшая сестра подозревала, что важный разговор, о котором упомянула младшая, гроша ломаного стоить не будет. И зачем только согласилась на встречу. Анжела со вздохом снова взглянула на большие настенные часы – Агриппина опаздывала. Наверняка дуреха заблудилась. Надо было в библиотеке рандеву назначать.
Большие входные двери беззвучно распахнулись, женщина с надеждой взглянула на вошедшую и сразу вновь хмуро отвернулась. Нет, это не ее сестричка. А высокая девица в шикарной шубе из снежного барса процокала на шпильках через вестибюль и остановилась перед ней.
– Привет. Извини, что опоздала, пробки, – проговорила незнакомая барышня, адресуясь явно к Анжеле.
Коробицкая подняла глаза и замерла в немом изумлении – девушка в белой шубе оказалась Гриппой. Только какой-то новой, стильной и уверенной в себе.
– Ты, что ли? – на всякий случай уточнила Анжела, все еще не доверяя собственным глазам.
– Ну да. Здесь поговорим или в ресторан пойдем? – как ни в чем не бывало спросила Агриппина.
– В бар. А ты чего такая нарядная? Случилось что-то?
– Ну, не идти же мне в приличное место в куртке, – пожала плечами новая Гриппа, игриво распахивая шубку и демонстрируя весьма смелое коктейльное платье.
– Так что у тебя за дело? – спросила недовольно Анжела, когда они уселись за столик. Новый Гриппин облик раздражал ее даже больше, чем старый.
– Да, понимаешь, я все насчет покушения на отца.
– И что же именно? – тотчас окрысилась Анжела. Ее загорелое, ярко накрашенное лицо вытянулось, глаза опасно сверкнули.
– Да, видишь ли, постоянно думаю, кто мог это сделать, и мне кажется, что наверняка Тиховлизы.
Анжела тут же выдохнула и расслабилась. А сестра продолжала:
– Понимаешь, до меня дошли слухи, что Тиховлиз подставил папу, и теперь у него крупные неприятности.
– Если бы он подставил отца, его бы уже давно зарыли, – потеряла всякий интерес к беседе сестра.