Дамские штучки
Шрифт:
– Да знаю уж.
– Ты из милиции, что ли?
– Не то чтобы непосредственно из милиции, – не стала я его обманывать, – но некоторое отношение к ней имею.
– Чего ж ты сразу не сказала? Предупреждать надо!
– Да понимаешь, – стала я оправдываться, – как-то некогда было. Я ведь тебя, Степа, испугалась, думала, что ты за пистолетом полез, вот и пришлось стукнуть.
Мне непременно надо было установить с ним добрые отношения. Сам Степа уже здесь, как ни посмотри, а дело кончено, пойдет отдыхать, не знаю
О том, что его боятся, Степе услышать было приятно.
– И напрасно испугалась. Я же просто так пистолетом не махаю. Только если по заказу. А на тебя, красавица, заказа, сама понимаешь, не имел.
– Теперь-то я понимаю. Но только тебя, – я погрозила ему пальчиком, – лучше побаиваться… Как ты насчет того, чтобы по кофейку ударить?
Вот такого он совсем не ожидал. И, чувствуется, приятно ему было мое предложение. Зауважал он меня.
– Можно, – согласился он. – Даже с удовольствием.
– Давай, Галя, кофейку сообрази, – попросила я. – Только погуще и покрепче сделай. Так, что ли? – посоветовалась я с Ханжиным.
– Так, – поддержал он меня. – Я крепкий люблю.
Галя с удивлением посмотрела на меня, потом пожала плечами и пошла на кухню.
– Значит, влип я? – спросил Ханжин.
– А ты как думаешь?
Задуматься ему было самое время. Он и задумался. И понял, что ваньку валять никакого смысла нет. Но как себя в таком случае держать, толком не знал, заранее не продумал. Был уверен, что не попадется. Поэтому я продолжила атаку:
– Ты внимательно меня слушаешь?
– Слушаю, слушаю… Давай продолжай.
– Так вот, при всех твоих, Степа, достоинствах, влип ты основательно. Пальчики на этом пистолетике сплошь твои, и на кобуре твои. А все остальное баллистическая экспертиза докажет. Ты почему пистолет не выбросил? – вспомнила я рассуждения Мельникова о необразованности киллеров. – Не знаешь, что ли: раз ствол отработал, его выбрасывать надо.
– Нашлась бросательница. А ты знаешь, сколько сейчас ствол стоит? Сейчас за хороший ствол столько сдерут, что голым в Африку пойдешь.
– Чего не знаю, того не знаю, – призналась я. – Мне ствол покупать без надобности. А все-таки, если бы бросил, тебе это дешевле обошлось бы. По этому стволу тебя теперь и посадят. Сейчас ты это хоть понял?
Еще бы не понять. Такое и дубовое полено поняло бы.
Тут Галя как раз кофеек принесла, в больших чашках, густой и крепкий.
– Как заказывали. Горячий, смотрите не обожгитесь, – повернулась и ушла.
– Чего же она сахар забыла? – Я поднялась и отправилась вслед за Галей на кухню.
Тут-то она мне и выдала по первое число: и за то, что какую-то поганую тысячу долларов я ей не отдала, и за то, что с убийцей ее мужа спокойно разговариваю, и за то, что заставляю ее этого убийцу кофейком поить. Правильно, в общем-то, говорила. Я спорить с ней не стала и оправдываться тоже. Просто объяснила, что прежде всего, и она сама должна это понимать, в смерти ее мужа виноват Сивопляс, но доказать это можно только с помощью Ханжина. Оттого я с ним и беседы веду, оттого и кофейком угощаю.
Она, кажется, поняла и опять как-то сразу увяла, замкнулась. А мне некогда было заниматься ею, мне Степу обхаживать надо было. Так что прихватила я сахарницу и вернулась в комнату.
– Не переносит она тебя, – сообщила я Ханжину. – «Я бы, – говорит, – этой дубинкой до смерти его избила».
– Да я понимаю, я же ее мужа убрал, чего же она мне улыбаться будет…
Положила я ему, как попросил, четыре ложечки сахара. Он, оказывается, сладкое любит. А себе две, я особенно сладкий кофе терпеть не могу. Стали мы попивать кофеек и разговор продолжили.
– Ну так как, все на себя берешь? – спросила я. – Думаешь, Сивопляс станет тебе передачи носить?
Он на этот мой вопрос сразу не ответил, все еще думать продолжал. Потом, видно, надумал:
– Нет, не будет. Жмот он, этот Сивопляс, за стольник удавится.
– Чего же ты с ним связался?
– Да так уж получилось. Ладно, ваша взяла. По тонкой дощечке ходил, все равно когда-нибудь попался бы. То, что мое, – на себя, конечно, приму, а чужого мне не надо. Пусть каждый свое несет. Я ведь что, подчиненный. Мне сказали, я и сделал. А командует он, Сивопляс. Мне лично от этого никакого интереса нет.
– Так уж и никакого? – не поверила я.
– По тысяче долларов.
– По тысяче!? – вполне естественно удивилась я. – Ну и дешевый нынче киллер пошел. Смешно даже.
– Это почему же дешевый! – опять обиделся Ханжин. – Просто у Сивопляса сейчас денег нет. На мели он сидит. Обещал, что, когда фирма разбогатеет, доплатит. Чтобы по нормальным расценкам.
– Уверен, что не обманет?
– Пусть только попробует, – погрозил киллер Сивоплясу. – С нами так нельзя, чтобы обмануть. Может быть, все-таки развяжете? Ну, ей-богу, ноги затекли, шевельнуть не могу.
– Ну что ты, Степа? Мы же сами себе не враги. Нам здоровье беречь надо. Нельзя тебя развязывать.
– Понятно, – он даже не погрустнел. Просто понял все, что надо было понять, и смирился.
Вот и сложились у нас отношения. Не приятельские, конечно, но почти откровенные, ровные, без обиды. И в какой-то степени почти уважительные. Каждый делал свое дело. Теперь подошло время поговорить.
– Расскажи-ка нам, Степан, как дело было, – попросила я. – У меня тут с кое-какими подробностями ясности нет, а узнать интересно.