Дантисты тоже плачут
Шрифт:
Молоденькая служащая, ведавшая компьютером с картотекой медсестер, страшно растрогалась услышанной историей. Оказывается, у Розы Седых были родственники в Америке, вполне состоятельные люди. Недавно они скончались, оставив женщине большое наследство. Но, к сожалению, адресом Розы завещатели не располагали, знали только, что племянница – медсестра в больнице № 7.
Инспекторша, горя желанием помочь, бодро защелкала мышью, и я с изумлением узнала, что Роза Седых до сих пор работает в гинекологическом отделении. Нашелся и домашний адрес.
Потратив минут пятнадцать на поиски нужного отделения, я поднялась на седьмой
– Можно увидеть Розу Седых?
– Она уволилась несколько недель тому назад.
– Как уволилась? В администрации ничего не говорили про то, что Роза бросила работу.
Пожилая медсестра улыбнулась:
– Так у них теперь везде компьютеры. Пока информацию загрузят, пока обработают. Раньше удобней было, придешь сама и заявляешь служащим об отпуске, отметят в карточке, и гуляй. А сейчас с одного компьютера на другой сведения передают и вечно половину теряют.
Решив не расстраиваться, я поехала к Розе домой. Дорога казалась странно знакомой. Когда увидела дом, сразу вспомнила – здесь на первом этаже жила найденная на свалке девушка. Роза Седых была ее соседкой. Дверь открыл Никита, жених покойной Кристины. Он удивился:
– Вы? Опять у Алевтины были?
Я удивилась не меньше.
– Скажи, Никита, Роза Седых кем тебе приходится?
– Мамой, а что?
– Можно с ней поговорить?
– Она на работе.
– Ты знаешь, что мама уволилась из госпиталя?
– Конечно, она теперь служит няней у Владимира Петровича Резниченко, он живет на улице Усиевича.
В моей голове что-то щелкнуло, из разных кусочков сложилась целая картинка: красивая шатенка из книжного магазина, мать Никиты, няня Юры – это все Роза Седых. Следовало думать, под каким предлогом напроситься в гости к Владимиру, чтобы познакомиться с дамой поближе.
Дома я застала невероятное оживление. Маня демонстрировала собравшимся новую работу. Большой темно-синий кувшин с пронзительно желтыми нарциссами. Невероятной яркости букет стоит на столе, покрытом скатертью в красно-белую клетку. За букетом на стене висят часы с кукушкой – «ходики», как называла их бабушка. Чуть поодаль, на углу стола, спит трехцветная кошка с несуразно короткими лапами и невероятно толстым хвостом. При первом взгляде на произведение кажется, что его создал художник с дефектом зрения – настолько искажены все пропорции. Даже кошка гляделась угловатой, что вообще-то несвойственно этим тварям. Называлась композиция «Воспоминания о лете».
– А где же тут лето? – спросил практичный Аркадий.
– Трудно объяснить смысл картины человеку, не понимающему живопись, – сообщила Маня. – Это кошка вспоминает о лете, грезит о теплых солнечных деньках и питательных мышках.
Мы переглянулись.
– Это никому не понравится, – не успокаивался Кеша, – и потом, что за дикое сочетание синего, желтого и красного цветов?
Маня передернула плечами. Но, наверное, Аркашка и правда плохо разбирался в живописи. Картина продалась через час после того, как оказалась в галерее, и принесла Манюне три тысячи долларов.
Пока домашние обсуждали шедевр, я подобралась поближе к Еве.
– Как дела, детка?
– Прекрасно.
Девочка и впрямь выглядела чудесно. С лица исчезло затравленное выражение, щеки стали розовыми. Даже ходить ребенок стал нормально, а не боком.
– Папа сказал, если я закончу год без троек, он мне разрешит завести собачку, – радовалась Ева.
– Сейчас каковы успехи?
– Всего одна тройка, по алгебре.
– Молодец. Наверное, трудно пришлось?
Девочка засмеялась:
– Спасибо Марусе, она классно шпаргалки пишет.
– А новая няня ладит с Юрой?
Бесхитростный ребенок принялся вываливать домашние новости. Няня очень милая, зовут ее Роза. Она часто ночует у Резниченко, в квартире оборудовали для нее комнату. Папе Роза тоже нравится, он приглашает ее обедать в столовую. Еще Владимир нанял молоденькую служанку, которая готовит, стирает и убирает. Няня ласкова и с Евой, всегда вечером заходит, целует на ночь, поправляет одеяло. Когда несколько дней тому назад девочка отлично написала контрольную по французскому, для нее испекли праздничный торт. А послезавтра у папы день рождения, и они с Розой будут украшать гостиную шарами, фонариками и флажками. Мама никогда так не делала, говорила, что это вульгарно.
Лавинообразный поток информации прервала Марта Игоревна:
– Улица Герцена где находится?
– В самом центре, а что вам там понадобилось? – сказала Наташка.
– Хочу сводить Коконьку в салон красоты к стилисту – говорят, мастера чудеса делают. Надо изменить прическу, макияж, подобрать другую одежду. Вон Сонечка как преобразилась, красавица, да и только.
Кока, сидевшая за столом, так и подскочила:
– Мама, перестань, ни за что никуда не пойду, ничего менять не стану.
– Но, детка, только для тебя стараюсь, посмотри вокруг, никто давно не носит таких юбок, как ты. А голова? Просто воронье гнездо, и покраситься не мешает.
Кока затопала ногами:
– Никогда!
Марта Игоревна схватилась за сердце и простонала:
– Воды!
Зайка с Наташкой кинулись оказывать вдове первую помощь. Лет тридцать пять тому назад один из кардиологов имел неосторожность сказать писательской жене, что у нее небольшая аритмия. С тех пор при первых признаках непослушания со стороны домашних Марта Игоревна прижимала ладонь к необъятной груди и закатывала глаза. При жизни мужа этой сценой заканчивались все семейные ссоры. Прозаик моментально кидался за валокордином и выполнял все пожелания жены. Иногда в ход пускался затяжной сердечный приступ. Надо отдать должное Марте Игоревне: тяжелая артиллерия выкатывалась редко, по особым случаям. Например, когда Кока собралась замуж за учителя математики или когда писатель решил пригласить пожить на даче своего сына от первого брака. Тут в ход пошло все: обмороки, вызов «Скорой помощи», торжественное составление завещания… Сегодня обошлось валокордином. Пристыженная Кока дала торжественное обещание явиться завтра на прием к стилисту.
Глава 25
Я никак не могла придумать, как напроситься в гости к Владимиру, но он сам неожиданно пришел на помощь. Стоматолог позвонил и попросил, чтобы Ева приехала пораньше домой.
– Тут у нас небольшая семейная вечеринка, – пояснил он.
– Знаю-знаю, по какому поводу, от души поздравляю, желаю здоровья и исполнения желаний.
Владимиру пришлось предложить заехать и мне.
– Ничего особенного не устраиваем из-за траура. К восьми часам подойдет парочка приятелей, и все. Если свободны – приезжайте.