Дар Дерзкий
Шрифт:
Цокая по каменке, гонкларды подходили по одному, показывали хучей. Ди-Ггарц смотрел с интересом – добычу столь долгой охоты… Плесень уже всю вынули, корни убили. Сейчас он будто принюхивался… Кто же из них был растущим Грибником? А кто принес грибницу? Слава Единому, спорами гриб только заражал существ, а не размножался! А то как было бы просто – засей планету с воздуха, и все…
Когда вывели последнего, рецц невольно расширил глаза, не веря в такую удачу. С трудом протискиваясь в узкий лаз, скрипя панцирем по каменному вылому появился… тангр! Так вот чья тут грибница! Тангр шел покачиваясь, слепо
Небо ожило, ревело. Низкую пелену облаков одна за другой пронзали точки планцеров. Они опускались на каменистую землю за домами селян. Заблестели сотни полупрозрачных костюмов биологической защиты, в которых работали длиннорукие моголоны-механики. Вокруг деревни, словно по волшебству, стал возникать ребристый барьер, искрящийся защитным полем. Гонкларды и безымянные, тем временем, освобождали дома, начиная с ближайших к уничтоженной грибнице. Ошеломленных испуганных аборигенов толпой выгоняли на центральный пустырь.
– Почтенный ди-Ггарц, сын великого племени реццов?! – уже не шепотом гаркнул, сложив вместе четыре свои руки, командир гонклардов. Стоя только на задних ногах, он был втрое выше любого из реццов.
Следак поморщился от этой громкости и небрежно кивнул на пленников:
– Тангра посадишь в мою машину.
Взлетая на планцере, он видел, как моголоны начали процедуру обеззараживания деревни, начиная с проклятого дома бунтовщиков. Яма с опустошенной грибницей отсюда казалась маленьким беззащитным пятном. Она занялась тусклым химическим огнем, от которого потянулся вверх жирный язык черного дыма.
Что ж, теперь можно было расслабиться. Операция прошла безукоризненно, еще одна его успешная охота. Впереди было непростое дело – вычленение дорожки, какой грибница пришла к хучам. Ди-Ггарц не без удовольствия повернулся к туго пристегнутому напротив огромному тангру, чьи кристаллоподобные глаза, казалось, были полны дыма.
– Итак, – надменно произнес он, – мне любопытно знать, каким образом ты попал на Хучильдию?
Часть третья
Великий Древний
Глава 1
Возвращение в ю’Линнор
Искать не пришлось, Ю-махо был в своем излюбленном Гроте Восьми Эгиббардов. Сам, будто один из этих камней – недвижное темное пятно на фоне ярко освещенных скал.
Учитель…
Друг…
Здесь, в центральном зале погибшего клана ю' Линнор, стоял последний выживший воин с костью светло-серого цвета – и ожидал его прихода. Кто был Дар этому удивительному существу – избраннику травы, могучему махо, единственному из всех, кто взялся обучить его искусству тотального симбиоза с разумной цнбр? Махо ю' Линнора был таким же одиночкой на целой планете, как и сам Дар – и будущее их было связано нерушимыми нитями.
Дар впервые увидел его глазами человека, и не смог удержаться от человеческих оценок. Перед ним было мощное жесткое существо, уродливое и прекрасное одновременно. Бугры мышц, покрытые побелевшей костяной броней, притупленные шипы локтей, упирающиеся в ладонь когти пальцев, рельефный гнутый контур латнира, будто сложенные крылья за спиной… Свет чертил резкие складки на изувеченном лице. Глаза тангра видели вырванные ноздри и шрамы. Глаза человека – в безобразной поверхности кожи им все было равно вздыблено.
– Радуйся! – старик коротким жестом поднял руку.
Спокойный взгляд чуть расфокусированных глаз, безмятежное выражение лица – и ощущение туго сжатой безжалостной пружины.
– Радуйся и ты! – ответно поднял руку Дар. – Хорошо ли зажили твои раны?
– Ты изменился! – острым тоном перебил старик. Он не задавал вопрос, нашел ли Дар «реликвию Древних». Он знал это. – Я больше не вижу маленького маттахо Даарра. И я не спрашиваю, вспомнил ли он себя.
– Вспомнил! – Рассмеялся Дар, проходя вперед.
Все было таким же, как и несколько дней назад. И все же – совершенно незнакомым! Человечий взгляд как-то менял пропорции, цеплялся за мелочи, искажал перспективу. Но вместе с тем, хватко объединял разрозненные детали в целое. Человечий взгляд безошибочно оценил разрушение, рассмотрел разваленные колонны и ободранные, оскверненные стены. Помнится в бытность тангром, Грот Восьми Эгиббардов сперва показался Дару всего лишь грубой неубранной пещерой…
– Стал совсем другим… – зачарованно прошептал старик. – Моя трава удивлена!
Дар молчал, продолжая скользить взглядом по окружению.
– Ты… – Ю-махо чуть возвысил голос, – теперь травы Древних – махо?!
Это был неожиданный поворот. Дар замер, пытаясь оценить справедливость такого высказывания. По сути, верно, ибо он был единственный тангр Царакклана древнего звездолета…
– Был бы, – ответил он. – если б остался там. Но у меня еще есть дела на Рортанге…
– Махо не бывают бывшими! – прозвучало назидательно в ответ.
Тон, каким это было произнесено, вдруг вызвал ответный резонанс в теле Дара. Что-то сместилось в глазах, и он вдруг увидел Ю-махо, как светящийся светло-зеленый ореол неровной насыщенности. Самая яркая часть располагалась в центре, слегка меняя форму, словно перекатываясь внутри себя. Тонкие нити от этой светящейся формы шли в разных направлениях, углубляясь в камни. Стоило сосредоточиться на одной, как внимание тут же проникало следом вглубь скальных массивов, где начинала разгораться зеленая яркость далекого массива цнбр… Ю-махо никогда не рассказывал, что у него не один, а несколько близких цараккланов внутри Нортрига!
Светящиеся нити изливались из верхней части головы старца и, чуть изгибаясь в пространстве, тянулись к Дару. Они были зрением или тем, что передается вместе со зрением. Стало заметно, что и из него самого выходят такие же, чуть извилистые светящиеся лучи, скрещиваясь, смешиваясь с линиями старика. Их цвет был почти одинаковым, но, все же, разным.
Одновременно пришло ощущение доступности. Будто приходишь в гости, где тебя ждут. Трава ю’Линнора узнавала его, и их энергии смешивались… Дар только теперь обратил внимание, что из него самого во все стороны лучатся полуметровые прозрачные протуберанцы изумрудного оттенка, то укорачиваясь, то удлиняясь, будто пробуя пространство на вязкость. Никогда прежде его общение с Ю-махо не имело подобной интенсивности! Он так увлекся разглядывая это, что вздрогнул, когда старик заговорил снова: