Дар или проклятье
Шрифт:
Я скольжу вдоль высокой живой изгороди, надеясь застичь ее врасплох и удивить.
Однако удивляться приходится мне.
На нашей скамье сидит Елена Робишо, сжимая губами тонюсенькую сигаретку и пуская дым колечками. Взлетев, каждое колечко превращается в бабочку, которая устремляется вслед за остальными.
А Маура… Маура в одном из своих старых платьев растянулась на траве, ее рыжие волосы сияют на солнце, и она с обожанием взирает на Елену.
Елена поднимает глаза.
— Здравствуйте, Кейт. — Она выпускает еще одно дымовое колечко, и оно превращается в бабочку с бархатистыми рубиново-красными крыльями. — Мы с Маурой как
Меня захлестывает гнев. Несмотря на все эти разговоры о дружбе, мне не нравится эта женщина. Я не доверяю ей в том, что касается Мауры. Когда мы были совсем малютками, Маура только на меня смотрела такимиглазами. Лишь я была той, за кем она всегда шла, в чьих безумных замыслах неизменно участвовала.
У ног Елены лежит коричневая книга с белыми буквами. Отринув все остальное, я сосредотачиваюсь на ней, не позволяя себе даже помыслить о неудаче.
— Agito.
Когда мы тренировались у Эллиотов, мой разум воздействовал на чашку аккуратно, почти нежно. Но в импульсе, который я сейчас послала книге, ничего нежного не было.
Со свистом рассекая воздух, книга промчалась по саду и упала у подножия статуи Афины — именно туда, куда я запланировала.
— Кейт! — задыхается Маура. — Где ты этому научилась?
Я делаю шаг и оказываюсь посреди розария.
— Елена, я хотела бы поговорить со своей сестрой. Наедине.
— У нас урок, — приподнимаясь на локтях, высокомерно говорит Маура. — А ты нас прервала.
— Очень мило! — Я машу рукой в направлении полускрытого за высоким кустарником дома. — Сильно сомневаюсь, что Отец нанял ее учить нас именно этому.
— Я и не подозревала, что вы владеете чарами перемещения, — говорит Елена.
— И я тоже, — ворчит Маура, отряхивая свою бледно-желтую юбку.
— Ох, я вас умоляю, я только сегодня их выучила.
Это правда. Но мне все равно немного стыдно, ведь я скрываю от сестры другие важные вещи. Это и моя ментальная магия, и пророчество, и письмо от Зары, и поцелуй Финна. Я разозлилась на нее за тайный урок колдовства с Еленой, но, думаю, если она узнает мои секреты, ее ярость будет раз в десять сильнее.
— Врешь ты все! — задыхается Маура, уперев руки в боки. — Я весь день пробую и даже пошевелить ничего не смогла!
Вздохнув, я нагибаюсь выдернуть парочку сорняков (когда только вырасти успели!) и говорю:
— Ну иногда мне удается что-то вбить в свою тупую голову.
— Вообще-то вы научились им довольно быстро, — задумчиво говорит Елена, и у меня внутри все падает. Зачем только мне понадобилось хвастаться?
— Все, что ты собираешься мне сказать, можно говорить при Елене. Она хочет нам помочь, — настойчиво говорит Маура, сорвав розовую розу и заложив ее за ухо.
Я глубоко вздыхаю.
— Это она так говорит.
Елена хмурится:
— Если вы прекратите наконец ребячиться и признаете, что… — Она вдруг обрывает себя и проводит рукой по волосам. — Нет. Вы правы. Вам действительно нужно поговорить. Я буду у себя.
Мы с Маурой провожаем взглядами ее элегантную фигурку. Когда шелест темных юбок Елены затихает, я начинаю чувствовать себя так, словно совершила какую-то гадость.
— Да что с тобой? — напористо спрашивает Маура.
— Она посторонняя! Чужая! И ты рассказала ей о нас!
Маура не отвечает. Стуча каблуками по булыжникам, словно у меня вдруг выросли копыта, я подхожу к ней вплотную:
— Рассказала ведь?
Маура складывает руки на груди:
— А что, если и так? Я что, должна была спросить у тебя разрешения?
— Вот именно! И у меня, и у Тэсс. Это ведь не только твоя тайна, Маура.
— И что, по-твоему, она сделает? Сдаст нас Братьям? Она вообще-то и сама — ведьма. Она хочет нас учить. Она знает множество заклинаний, о которых мы понятия не имеем. Мы можем доверять ей, Кейт.
— Можем ли? Она не была абсолютно честна с тобой. — Я закусываю губу и старательно пытаюсь выбросить из головы тот факт, что сама грешна тем же. Я сажусь на мраморную скамью, которая еще хранит тепло Елениного тела. — Я имею в виду, со всеми нами. То, что она оказалась здесь, в доме, где живут три ведьмы, это не совпадение. Все Сестры — ведьмы.
— Все? — У Мауры перехватывает дыхание. Я киваю, но Маура реагирует совсем не так, как я ожидала. — Но ведь… Кейт, значит, в монастыре Нью-Лондона живут десятки ведьм! И они там одни! Елена намекала на то, что я могла бы вступить в Сестричество, но я не поняла тогда, что она имеет в виду. Но сейчас… о! Ведь в этом есть смысл, правда же? — Глаза Мауры блестят от возбуждения, щеки горят. Она дергает меня за рукав: — Мы можем вступить в Сестричество! И они будут учить нас колдовству, и мы станем жить в Нью-Лондоне. Тогда нам не придется выходить замуж за всяких гнусных стариканов! — Маура кружится, и ее бледно-желтые юбки кружатся вместе с нею. Это просто замечательно!
О нет!
— Маура, — мягко говорю я, — все не так просто.
— Почему? Ты ведь не влюблена в Пола. Ты сама сказала, что не особенно хочешь за него выйти. Нам незачем будет расставаться, и Братья не смогут до нас дотянуться!
Кружась в солнечных лучах, она выглядит такой счастливой. И такой хорошенькой.
И она права — Сестричество действительно хороший вариант. Всяко лучший, чем брак со стариком, который повесит тебе на шею полдюжины сопливых ребятишек. Но в обещаниях Елены мне видится какой-то подвох. Хранить истинную сущность Сестричества в тайне, должно быть, очень сложно. Вдруг они попросят меня для защиты от врагов пустить в ход ментальную магию, как это делалось в былые времена? Может, именно поэтому Мама вышла за Отца и сбежала в деревню ? И тогда за тобой станут охотиться те, кто захочет использовать тебя в своих целях. Не доверяй никому.
Как знать, что вынудило Маму написать эти строки — излишняя осторожность или точное знание? Что она знала о Сестричестве, и чего не знаю о нем я?
Маура видит, что я сомневаюсь.
— Ну или ты можешь выйти за Пола. Если мы с Тэсс присоединимся к Сестричеству, мы все равно все вместе будем в Нью-Лондоне! У тебя есть выбор! — щебечет она.
Правда? Почему же тогда ни одна из этих возможностей меня не радует?
Маура снова начинает вертеться, а потом с закружившейся головой валится на траву, причем ясно, что голова ее кружится не столько от вращения, сколько от открывшихся перспектив. Наш маленький уголок мира достаточно велик для меня, а вот сестре в нем тесно. Быть может, виноваты ее романы, а может, истории, что Мама рассказывала над ее колыбелью, но ей всегда хотелось чего-то большего. На прошлой неделе она говорила мне об этом, но до этой самой минуты я не понимала, насколько глубоко и сильно ее желание.