Дар рассказа. Мудрая сказка о том, что такое «достаточно»
Шрифт:
Возможно, все дело было в том, что она отдала ему свой фартук, чтобы покрыть голову, ибо оказалось, что волос у нее, как у той девушки из сказки, гораздо больше, чем у него. А быть может — в том, что луна и звезды сталиих небесным циферблатом, словно часы того юноши, проданные ради подарка любимой. А может быть — в том, что их пути легли пред ними, как серебряные цепочки для часов, чтобы потом в один прекрасный день они смогли вновь вернуться к тем давним себе, что былитак прекрасны и свободны. Каковы бы ни былипричины, а возможно, и вопреки тысячам разных причин, которых
этого было вполне достаточно.
Как рассказывала мне моя дорогая тетушка, старик со старухой решили, что идти дальше порознь будет безопаснее. Итак, на следующий вечер, в холодных зимних сумерках, они расстались где-то в венгерских лесах, и каждый пошел своим путем, полагаясь только на удачу. Теперь их судьбы были в руках Господа, как и судьбы многих других в этой опустошенной войною земле. И это все, что мы знаем о них, потому что они никогда больше не встречались.
Я была маленькой и горела желанием разыскать их и убедиться в том, что они живы и у них все хорошо. «Что с ними сталось? Где они могут быть теперь?» — все спрашивала и спрашивала я. Тетушка объясняла, что старик воистину был существом необычным и, возможно, никогда не умрет, потому что бесчисленные истории хранят его жизнь и силу — так же как истории, которые знала она, помогают ей жить и как несомненно будет и со мной и с моими историями. «А та бабушка? Что сталось с ней?»— спросила я.
Ответом мне было молчание. А потом, устремив взгляд куда-то далеко, в те места, что могла видеть лишь она, тетушка сказала:
— Я думаю, она еще жива.
Эпилог
Мне довелось слышать множество изустных вариантов истории старика, а когда я была молода, то нашла еще один под названием «Дары волхвов» в сборнике О’Генри, изданном в 1905 году. Меня до сих пор поражает, что ядро сияет мощно и ярко сквозь все наслоения и варианты сюжета, накапливающиеся со временем.
В устной традиции сюжет «Дары волхвов» называется литературной сказкой, подразумевая под этим короткую историю, записанную с использованием элементов или прямых реминисценций из старых народных сказок. Вполне возможно, что история, рассказанная стариком, ведет свое происхождение от этой литературной сказки. Не исключено также, что ее сюжет перекликается с сюжетами старинных восточноевропейских волшебных сказок Мотив приобретения какого-нибудь особенного предмета, который вскоре становится бесполезным, встречается в старинных сказках весьма часто и, как правило, связан с покупкой или вымениванием одного предмета, чтобы благодаря ему приобрести другой, который в свою очередь становится совершенно бесполезным вследствие непредвиденных действий другого человека или другой силы. Иногда наблюдается и такой поворот сюжета: необъяснимым образом или же благодаря изменениям в сознании героя или в обстоятельствах бесполезный предмет вновь становится полезным. Прекрасный пример — сказка про Джека и бобовый стебель.
По всему миру встречаются старинные истории, сюжет которых так или иначе вращается вокруг смыслового стержня — горькой, но весьма поучительной иронии. В некоторых случаях это обычная бытовая ирония, а в некоторых — парадоксы, напрямую связанные с вопросами жизни и смерти. В истории подназвапием «Вулфен»или «Геллерт» рассказывается о человеке, который убил своего верного пса, потому что решил, что тот загрыз его маленького сына. Вскоре этот человек узнал, что на самом деле пес убил волка и тем самым спас
Тем не менее, как и сама история, рассказанная стариком, истории моей тетушки, хотя и весьма ироничные, — каждая в своем роде, все же содержат вдохновляющую мысль о том, что любовь сильнее любых потерь. Даже теперь, спустя много лет после того, как мою тетушку разбил паралич и она постепенно ушла от нас, я все еще питаю нежную любовь и глубочайшую благодарность к ней и к тому страннику в лесной хижине, давшему силы той, которую я так любила и которая в свою очередь дала мне силу рассказать вам о даре рассказа. Теперь вы можете нести свои собственные истории в дар тем, кто вам небезразличен.
Как нетрудно заметить, история как дар имеет свою родословную. Сейчас, когда вы читаете эти строки, мы уже подошли к пятому поколению истории про молодых супругов, которые продали то, что было для них ценно, чтобы получить взамен предметы совершенно бесполезные, но позволившие вернуться к их главному сокровищу — взаимной любви.
Кто-то рассказал историю старику,
Старик рассказал моей тетушке,
Она рассказала мне,
Я рассказала вам,
Вы, возможно, расскажете кому-то еще,
А тот в свою очередь еще кому-то...
Для некоторых историй важно выбрать правильное время, правильное место, правильного слушателя, — словом, тщательно соблюсти издавна выработанные правила; они определяют, когда и где следует или не следует рассказывать ту или иную историю. Но для того, чтобы принести в дар историю семейную, историю, относящуюся к нашей культуре или личному опыту, любое время может оказаться самым правильным, самым подходящим.
Как и сны, истории часто говорят с нами на языке символов, минуя таким образом то, что в психоанализе называется «эго» и «персона», то есть обращаясь непосредственно к душе и духу, которые и суть настоящие адресаты доставляемых историями и сновидениями древних уроков и наставлений на универсальном общечеловеческом языке. Именно поэтому истории могут учить, исправлять ошибки, развеивать тьму, облегчать сердце, давать убежище душе, способствовать трансформации и исцелять раны.
В наше время наблюдается стремление к жесткой независимости личности и настоятельная потребность в этом качестве. Но нередко гораздо более ценные плоды приносит обдуманная и сознательная взаимозависимость между индивидуумом и сообществом других людей. Считается, что сообщество либо базируется на кровных узах, либо является плодом сознательного выбора или договора, либо диктуется необходимостью. И хотя все это так, существует гораздо более сильное поле притяжения, объединяющее людей в рамках группы,— это их истории, простые и обычные истории, общие для них всех.
И хотя сюжеты могут вращаться вокруг преодоленных испытаний, предотвращенных трагедий, неизбежных смертей, помощи, прибывшей в последний момент, нелепых предприятий, безудержного веселья и так далее, — сказки, которые люди рассказывают друг другу, сплетаются в прочное и теплое покрывало, способное согреть в самую холодную ночь из тех, что ведомы сердцу и духу. Таким образом, те истории, что берут начало в групповой памяти, со временем приобретают крайне личный, но в то же время универсальный характер, ибо, пересказываемые снова и снова, они начинают жить собственной жизнью.