Дар страны Мидос
Шрифт:
Слушать было горько, противно и неприятно.
Горько, потому что говорилось все об одном и том же — о Новом Порядке. По всем радиостанциям. Карлос крутил настройку на коротких волнах, и все попадавшиеся столицы мира вещали одно и то же. Особенно больно Макару стало, когда в этой череде на какой-то волне он услышал англоязычный «Voice of Russia». Родная Россия, как это ни чудовищно сознавать, тоже уже не была страной людей.
В конце концов, совершив вояж по радиостанциям-клонам, Карлос вернулся на первоначальную, американскую волну.
Противно было слушать потому, что по всем этим радиостанциям беспрерывно зачитывали придуманные друзьями Брэда всевозможные «законы», «инструкции поведения» и прочую, как точно выразилась Лана, мерзость.
А неприятно было оттого, что живой, энергичной речи, к которой привычен человеческий слух, не было и в помине. Механические голоса электронных читалок текстов.
— Карлос, тебе еще не надоело? — спросила Лана.
— Хочу узнать, сколько времени, потом выключу.
— На кой оно тебе теперь?
Монотонная мерзость продолжала звучать, не переставая, пока ее не оборвали гудки точного времени.
— В Нью-Йорке полночь, наступает новый день, с вами в студии «Радио-Н-5» ведущая новостей Синди Лейкер, — сказала женщина звучно и приветливо. В землянке все чуть не подпрыгнули.
— Это что такое? — воскликнул Макар.
И понеслись деловым тоном новости.
Вчера представитель госдепа США официально уведомил очередную страну, что если она в ближайшее время не примет условий выдвинутого ей ультиматума, то в интересах соблюдения демократии и принципов международной безопасности, она будет подвергнута ракетно-бомбовым ударам авиации ВМФ США… В одном из штатов какой-то неуравновешенный подросток, вооружившись двумя пистолетами, расстрелял в собственной школе тринадцать человек, еще одиннадцать ранены… Пятидесятилетний сталевар из Детройта в лотерее сорвал джек-пот в шестьдесят четыре миллиона долларов…
— Теперь у него родственников прибавится… — растерянно произнес Карлос. — Что это?..
Все ошарашено молчали.
— Де жа вю, — сказал, наконец, Бережной.
Начавшаяся реклама вновь напомнила о новинках моды и медицины. Теперь уже выключить радио никто не просил. Рекламу слушали, как ценители классики вкушают симфонию Моцарта.
«Вам всегда есть что сказать?
Вы не лезете за словом в карман?
Скоро вы вообще разучитесь молчать!
„Billion Signals“ навсегда решит проблему дешевой мобильной связи во всем мире! Крупнейший проект вышел на финишную прямую!
Сегодня в 3 PM по NY наши станции заработают в восьмидесяти шести странах мира! Мы стираем границы и объединяем народы!
Общайся!»
И новости, и рекламные блоки были почти теми же самыми, что они слышали вчера утром.
Карлос яростно принялся вновь крутить колесико приемника, и его по-базарному навязчиво и разноголосо начали снабжать новостями и песнями со всего света.
— Та-ак. И что это такое? — спросил мексиканец.
— Это начинается вчерашний день, — заключил Макар.
— Замечательно! А… как это понимать?
— А вот как хочешь, так и понимай!
— Согласен. Логично. Тогда еще вопрос. То, что вчера было — оно осталось?
— Не знаю… — пожал плечами Бережной. — По идее… все должно начаться сначала… День сурка. Все люди должны быть еще нормальными…
— Это исключено, — отрезала Лана. — Макар, ты же знаешь, что такое ход времени, на собственном опыте убедился. История не меняется. Это — закон природы. То, что мы сейчас слышали — какая-то афера, запись.
— Да, — потускнел Макар и повернулся к управляющему. — Не надо раньше времени фантазировать. Я действительно на своей шкуре испытал, что история не сворачивает в сторону. Что случилось, то и останется.
— А это мы сейчас проверим, — вспыхнул азартом Карлос. — Выключи фонарь.
Когда свет погас, он выбрался наверх и скрылся в ночи.
— Не надейся, Макар, — грустно повторила Лана. — Время принадлежит физическому миру. А физические законы сбоев не дают. Иначе материя разлетелась бы вдребезги. Так что, как это ни пошло звучит, желаемого не будет, потому что этого не может быть никогда.
Карлос явился загадочный до дрожи.
Усевшись на ящик, он сделал несколько вдохов, успокоился.
— Помните, я вчера утром, когда мы догоняли толпу охотников на нас, парня снял в секрете, в кустах? Я ему ножом шейную артерию перебил. Неаккуратно, конечно, кровь брызнула сквозь ветки наружу, но там выцеливать некогда было, он в последний момент…
— Да ты не отвлекайся! — дернулся возбужденный Макар. — Что конкретно?
— Жив конкретно!
— Как… А где он?
— Там же сидит! У них сейчас бойцов не хватает, его в засаду на всю ночь посадили. Утром должны будут поменять. Да видишь, припозднились они с заменой, я его первый утром снял… вчера… или сниму, сегодня? Я что-то теряюсь… Я что его утром опять убью?
Лана слушала недоверчиво и молчала.
Макар затряс головой.
— Подожди ты, не суетись. Ты уверен, что это он?
Карлос заерзал.
— Конечно уверен! У него башка стриженная и нос чуть в сторону свернут. Я запомнил, когда вчера клал его на бок.
— А сейчас?..
— А сейчас я с ним запросто поговорил. Не убивал, — отметил он специально для Ланы. — И знаете, что он мне сказал?.. — страшным голосом прошептал мексиканец. — Что перестрелка в парке, и наше с вами бегство из горы в аквалангах были вчера, а не позавчера!
— Не может этого быть, — сказала Лана.
— Тьфу ты! А то, что он жив — тоже не может быть? Может, притащить его сюда? Только потом его придется убрать. А мне, сеньорита, как и вам, претит бессмысленная жестокость. И еще: ни про какую такую бойню в лесу он не слышал, а Клаус Люмге, живой и здоровый, лично инструктировал их вечером перед заступлением в наряд. Когда же я его спросил, что он знает о выступлении Брэда по телевизору и о новой власти в мире, его испуганные глаза открылись еще шире — он решил, что я спятил.