Дар Юпитера
Шрифт:
— Хотите произвести на меня впечатление? — спросил он.
— Я здесь не для того, чтобы производить впечатление, — мягко ответил Фарадей. — Я здесь для того, чтобы обсудить с вами некоторые возможности.
Рейми фыркнул:
— Забудьте об этом.
— Забыть о чем? — спросил Фарадей.
— О ваших так называемых возможностях, — отрезал Рейми. — Я смотрю новости. Вы хотите использовать меня в качестве… как бы это выразиться… Подопытного кролика, да. Забудьте об этом. Я не собираюсь провести остаток дней где-нибудь в лаборатории, опутанный проводами, глядя, как вы что-то выкачиваете из моего мозга.
— Понятно. — Фарадей кивнул. — Выходит, у вас другие планы?
Гнев вспыхнул и растаял, словно пыль в озере.
— Уходите, — пробормотал он. — Считайте, что у вас ничего не вышло. О’кей?
— Я разговаривал с вашими докторами, — небрежно сказал Фарадей, словно речь шла о погоде. Он явно не хотел признавать, что у него ничего не вышло. — Они настроены весьма оптимистично в отношении ваших шансов на будущее.
— О, неужели? С какими именно докторами вы разговаривали? Мои говорят, что я калека. — Впервые со времени аварии Рейми вслух произнес это слово. Звучало ужасно. — Я парализован от шеи до самого низа. Нельзя ничего ни исправить, ни трансплантировать, ни нарастить заново — слишком много повреждений.
— Существует нейропротезирование, — заметил Фарадей. — В этой области достигнуты большие успехи.
Рейми отвернулся. Нейропротезирование. Шишки, выпирающие из шеи, которые позволят ему кое-как передвигаться наподобие чудовища Франкенштейна и после нескольких месяцев практики брать в руку ложку. Но и тогда нет никакой гарантии, что он окажется способен попасть ею в рот.
А осязание восстановится ровно в той мере, чтобы он мог почувствовать, если наступит на разбитое стекло или сунет руку в кипяток. Он навсегда будет как бы завернут в сантиметровый слой бархата.
Навсегда. Эти удивительные ночи, которые он провел с Брианной, а перед ней с Тиффани, а перед ней с Джейн, — ничего подобного он не испытает больше никогда.
Никогда.
— На самом деле я пришел сюда вовсе не для того, чтобы предлагать вам работу модели для тестирования, — сказал Фарадей. — Я пришел узнать, хотите ли вы использовать шанс снова обрести жизнь.
— И что вы возьмете в обмен на это чудо? — проворчал Рейми. — Мою бессмертную душу?
— Нет, — ответил Фарадей. — Всего лишь ваше смертное тело.
Рейми повернул голову, собираясь испепелить его взглядом.
Однако Фарадей не улыбался, не усмехался, не издевался. Этот человек был убийственно серьезен.
Если только не был попросту безумен.
— О чем вы толкуете? — настороженно спросил Рейми. Ни один мускул не дрогнул на лице его собеседника, но у Рейми внезапно возникло впечатление, что тот решил, будто добился своего. Каковы бы ни были его цели, он вообразил, что нашел простака. Пленил аудиторию. И когда жалость к себе и досада в какой-то степени сменились любопытством, Рейми внезапно понял, что лицо Фарадея ему знакомо. Очень знакомо…
— Скажите, мистер Рейми, — спросил Фарадей, — чем вы собирались заниматься по окончании колледжа?
Рейми автоматически попытался пожать плечами, но мышцы никак не среагировали.
— Тем же, чем и любой двадцатидвухлетний человек. — Он не смог сдержать прозвучавшей в голосе горечи. — Делать свою жизнь.
— И имя, наверно, тоже? Добиться выдающихся успехов на избранном поле деятельности? Стать самым лучшим, самым ярким, самым уважаемым? — Он сделал крошечную паузу. — Или, возможно, стать первым?
Рейми нахмурился.
— Хватит ходить вокруг да около. К чему все это?
— Как я уже сказал, есть определенная возможность. — Фарадей положил руки на край ограждения кровати. Рейми увидел на его пальце деревянное кольцо. Необычное украшение. — Скажите, что вам известно о джанска?
— О джанска? Ну, это огромные, похожие на мант существа, плавающие в атмосфере Юпитера. — Рейми нахмурился. — Мы вступили с ними в контакт около двадцати лет назад и с тех пор поддерживаем его. Были попытки заключить торговые соглашения, но вроде бы им нечего нам предложить… — Внезапно в сознании у него что-то щелкнуло. Глава о джанска, упорные, но окончившиеся неудачей попытки Балрушки заключить с ними торговое соглашение. — Вы Джейкоб Фарадей. Тот самый Джейкоб Фарадей.
— Из экипажа зонда в составе Чиппавы и Фарадея, — сказал Фарадей, и легкая улыбка тронула уголки его губ. — Один из первых людей, вступивших в контакт с джанска. — Теперь в его улыбке ощущалась ирония. — Да, так оно и было.
— Они порвали ваш связующий линь. — Рейми изо всех сил пытался вспомнить детали. Большую часть соответствующей главы занимал Балрушка со своими торговыми переговорами, а о Чиппаве и фарадее упоминалось вскользь. — Один из молодых джанска врезался в него, а один из хищников…
— Вуука.
— Да… Вуука перегрыз его. Потом кто-то из старших джанска захватил вас или что-то в этом роде. Они посовещались и решили доставить вас наверх.
— Неплохо, — сказал Фарадей. — Все самое главное вы запомнили. А теперь настоящий тест. Помните имя человека, который в конце концов взломал языковый код джанска? А как звали двух женщин, составивших первый англо-джанска тональный словарь?
Рейми состроил гримасу.
— Вы, наверно, шутите. Конечно, нет.
— Именно это я и ожидал услышать, — ответил Фарадей. — Их не помнит никто, по крайней мере — из неспециалистов. Хотя совершенно очевидно, что исторически они сыграли очень важную роль. — Он снова улыбнулся, на этот раз как бы стремясь принизить собственную значимость. — Гораздо более важную, чем Скотто и я, если быть честным. Точно так же, как те, кто перевел языки первых переселенцев, были несравненно более важны для истории Америки, чем Христофор Колумб. Но все помнят Колумба, а их — нет. Почему? Потому что он был первым.
— Прекрасно, — сказал Рейми. — Согласен: быть первым — это прекрасно. Но расскажите мне и все остальное.
Фарадей поджал губы.
— Джанска сделали нам предложение. Мы считаем, что человек может… ну, говоря напрямую, стать джанска.
Рейми снова и снова прокручивал в сознании эти слова, просто для того, чтобы убедиться, что он не ослышался.
— И как именно может произойти это чудо второго рождения? — спросил он.
— Ну, на самом деле именно так, как вы сказали. Добровольца поместят в утробу беременной джанска, где он будет частично абсорбирован утробным плодом и потом «родится» в теле джанска.