Дар
Шрифт:
Трудно было поверить, что она умерла почти год назад. Иногда Томми казалось, что прошло только несколько дней, иногда — что целая вечность.
— Пока, Энни, — ласково попрощалась с ней Мэрибет, тяжело поднимаясь, чтобы уйти.
Они оба знали, что унесли с собой частицу ее души. Энни оставалась с ними всегда — в воспоминаниях Томми, в комнате, где спала Мэрибет, в грустном взгляде Лиз.
— Энни была такой милой девчонкой, — сдавленным голосом произнес Томми на пути к машине. — Я до сих пор не могу поверить,
— Она не умерла, — мягко сказала Мэрибет. — Ты просто не можешь ее увидеть, Томми. Но она всегда остается с тобой.
— Я знаю, — как-то неуверенно ответил он. Во всяком случае, ему очень хотелось в это верить. — Но я все равно по ней сильно скучаю.
Мэрибет кивнула и придвинулась к нему поближе. Праздничные дни заставили ее думать о своей семье, а этот разговор об Энни напомнил ей о том, как она скучает по Ноэль.
Она ни разу не разговаривала с сестрой после отъезда из дома, а несколько месяцев назад мама сказала ей по телефону, что отец даже не разрешает Ноэль читать письма от Мэрибет. Правда, она увидит сестру совсем скоро… но вдруг с ней что-нибудь случится… как с Энни…
Одна мысль об этом заставила ее похолодеть.
Когда они вернулись домой, Мэрибет выглядела какой-то подавленной и притихшей, и Томми знал, что она из-за чего-то переживает.
«Может быть, не надо было возить ее на могилу Энни, — подумал он. — Наверное, на этой стадии беременности такая поездка могла только выбить ее из колеи».
— Как ты себя чувствуешь? Может быть, хочешь полежать?
— Да нет, со мной все в порядке, — ответила Мэрибет, борясь с подступающими слезами.
Родители Томми еще не вернулись — они с Мэрибет пришли раньше.
И вдруг Мэрибет сказала нечто, поразившее его:
— Как ты думаешь, твои родители не рассердятся, если я позвоню домой? Я просто подумала… что, может быть, в праздники… знаешь, я просто хочу поздравить своих близких с Днем Благодарения.
— Конечно, звони, пожалуйста.
Томми был уверен, что родители ничего не скажут. А если что, он сам заплатит за звонок.
Мэрибет сказала свой домашний номер телефонистке и стала ждать, а Томми вышел из комнаты.
К телефону подошла мама. Мэрибет показалось, что она тяжело дышит от того, что торопилась к аппарату. Она говорила громко, пытаясь перекричать шум вокруг нее.
На День Благодарения в их дом всегда приходили ее тетушки со своими мужьями и маленькими детьми. Дети визжали и смеялись, и мама не сразу поняла, кто звонит.
— Кто это… эй, прекратите! Я ничего не слышу! Кто это?
— Это я, мама, — чуть погромче сказала Мэрибет. — Это я, Мэрибет. Я хотела поздравить тебя с Днем Благодарения.
— О Господи! — сказала мама, внезапно разрыдавшись. — Отец меня убьет.
— Я просто хотела узнать, как вы там.
Мэрибет ужасно захотелось прижаться к маме и обнять ее. До этого момента она не осознавала, как сильно ей не хватает материнской ласки. — Я очень по тебе соскучилась, мама.
Слезы подступили к ее глазам, а Маргарет Робертсон ничего не могла сказать и только всхлипывала.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, понизив голос и надеясь, что больше никто ее не услышит. — Ты еще не…
— Нет, но уже скоро. В этом месяце.
Мэрибет не успела договорить, как на другом конце линии послышались какие-то невнятные звуки, шум возни, спор, и в трубке раздался резкий и сердитый голос.
— Кто говорит? — рявкнул он, хотя по испуганному и растерянному виду жены прекрасно понял, кто звонит.
— Здравствуй, папа. Я просто хотела поздравить тебя с Днем Благодарения.
Руки Мэрибет дрожали, но она изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал спокойно.
— Все уже позади? Ты знаешь, что я имею в виду, — безжалостно и грубо спросил отец, заставив Мэрибет сжать зубы, чтобы не расплакаться.
— Нет еще… просто я… я хотела…
— Я же запретил тебе звонить сюда, пока все не кончится. Возвращайся домой после того, как решишь все свои проблемы и избавишься от него. А до тех пор не звони. Поняла?
— Я поняла, я… папа, пожалуйста…
Мэрибет слышала, как плачет ее мама и как что-то кричит Ноэль, чей-то голос уговаривал отца смягчиться, но отец был непреклонен — он бросил трубку, и плачущая Мэрибет так и осталась стоять с трубкой в руках.
Телефонистка спросила ее, закончен ли разговор.
Мэрибет даже не могла ей ответить, рыдания душили ее. Она просто положила трубку и тяжело опустилась на стул, всхлипывая и размазывая слезы по лицу.
Томми, вернувшись в комнату и увидев ее в таком состоянии, пришел в ужас:
— Что случилось?
— Он не дал мне… поговорить с мамой, — с трудом выговорила Мэрибет, — и запретил мне звонить до того, как я избавлюсь от ребенка. Он… Я…
Она даже не могла сказать ему, что чувствует, но это было и так понятно.
Когда через полчаса домой вернулись родители Томми, Мэрибет все еще была очень расстроена. Томми заботливо уложил ее, опасаясь, что ей станет плохо из-за этого тяжелого разговора.
— Что случилось? — обеспокоенно спросила Лиз.
— Мэрибет позвонила родителям, чтобы поздравить их с праздником, а ее отец стал кричать на нее. Кажется, она сначала говорила с мамой, потом отец отобрал у нее трубку и сказал Мэрибет, чтобы она не звонила и не возвращалась домой, пока не пристроит ребенка. Это ужасно, мама. Как же она туда вернется?
— Не знаю, — с тревогой ответила Лиз. — Нормальные родители так себя не ведут. По-моему, Мэрибет очень привязана к своей матери… с другой стороны, если ей нужно будет потерпеть только до июня…