Дар
Шрифт:
Чувствую себя курицей, которой только что отрубили голову, но она не готова падать замертво, а все еще носится по двору. Наивная. Ее тело все еще полагает, что живо, но нет.
Мысли… мысли… мысли…
Что дальше? Просидеть остаток дней взаперти или самостоятельно уменьшить их количество? Какой мне от них прок? Прожить сто лет с разорванной в клочья душой, умершим сердцем, подорванной психикой и явным физическим и психическим отклонением от нормы не очень-то весело. Может достаточно месяца подобной «жизни»? А, может, обойтись неделей? До меня все равно никому нет дела, ровно как и мне до всех.
Бреду
Ощущаю трепетное движение на спине. Они знают. Они чувствуют, что речь в моей голове идет о НИХ. Возможно, они боятся. Правильно делают.
Крылья. С них все началось и ими все должно закончиться. Они отобрали у нас с Максом почти месяц! Их в себе я ненавижу больше всего.
Подхожу к компьютерному столу. Включаю ноутбук. Сажусь в кресло и жду, пока мой недобитый товарищ полностью загрузится.
«Недобитый», похоже, так можно сейчас сказать и обо мне. Мысленно провожу прямую параллель между собой и потерпевшим от новшеств в моей жизни компьютером. Его до полусмерти избила я сама, интересно, кто то же самое проделал со мной? Кто на протяжении долгих дней ударяет всю меня об острые углы реальности и не совсем? Кому потребовалось полное мое уничтожение?
Компьютер готов к работе, а вот я…
Кап. Кап. Кап. Слезы на клавиатуре. Я и не поняла, что плачу.
Не вытираю их, пусть текут. Пусть влага вытечет из меня вся, без остатка. Наверное, так должно быть. Осознание того, что слезами ничего не исправить, не в состоянии побороть подсознательное чувство невосполнимой утраты. Сомневаюсь, что станет легче, но это обычная физиологическая потребность. Организм пытается избавить себя от боли. Наверное.
Мои пальцы едва касаются клавиш...
Тук, тук, тук.
Замираю на месте, пытаюсь уловить что-то знакомое в этом звуке, но это первая реакция. Вторая - злость и ненависть с небывалой скоростью срывают меня с кресла.
– Что вам от меня нужно?!!!
– воплю и одновременно открываю входную дверь. Сердце выпрыгивает. Эмоции зашкаливают.
– Мне не нужны ваши долбаные пись…
Осекаюсь. Вместо ожидаемой пустоты и валяющегося на полу белоснежного конверта, мои глаза встречаются с парой чужих.
– Вечер добрый.
– На моем пороге стоят два полицейских, и я прекрасно знаю по какой причине, но им это знать не обязательно.
– Добрый.
– Сухо отвечаю я.
Парень по-моложе стоит на полшага дальше и как бы прячется за спиной статного мужчины с раскрасневшимся лицом, который продолжает вести со мной беседу.
– Сара Андреевна Лиса?
– Андроновна.
– Что, простите?
– Андреевна - это не обо мне. Я - Андроновна.
Мужчина с растерянной улыбкой достает из кармана небольшой блокнот и несколько секунд внимательно изучает одну из страниц.
– Простите. Действительно Андроновна.
– Парень позади почти хихикает, а поймав на себе мой взгляд, виновато прячет глаза.
– Вы были знакомы с… - мужчина прочищает горло от несуществующего мусора, - с Максимом Александровичем Лайковым?
– Да.
Сердце
Дальше слушаю все как в тумане, отвечая «да» или «нет» на все задаваемые вопросы, которые не вернут мне Макса и, ровным счетом, не имеют для меня никакого значения.
– Товарищ полицейский, а вам доводилось когда-нибудь вести дело «№666»?
– задумчиво шепчу я глядя сквозь полицейских, не осознавая собственных слов до конца, и тут же наблюдаю, как меняются в лице оба служителя закона.
– Вы это о чем?
– Да так… - приходя в себя, делаю легкие отрицательные движения головой.
– Забудьте.
Мужчины едва уловимо переглядываются исподлобья.
– Ничего, бывает.
– Старший сотрудник, снова прокашлявшись, продолжает.
– Знаете, а ведь никому, пока, не понятно, по какой причине в этом месте асфальт ушел под землю. То ли грунтовые воды виной этой трагедии, то ли старые коммуникационные пути… Но, слава Богу, кроме пассажиров красной «тойоты», пострадавших больше нет.
– Что ж, действительно «слава Богу».
– Я иронично подвожу черту и впиваюсь взглядом в немного выцветшие глаза напротив.
– Простите, - только после моих слов до полицейского дошло, как жесток по отношению ко мне его облегченный вздох.
– Я не…
– Ничего. Все в порядке. Ведь в самом деле «слава Богу», что погибших только двое, а не десять, двадцать, сто человек. Но знаете, офицер… По мне, так пусть бы этот гребаный асфальт забрал с собой хоть две, а то и три сотни незнакомых мне людей, а не моего мужчину. Вот тогда бы для меня было это самое - СЛАВА БОГУ!
Я яростно захлопываю дверь и только после того, как с моих глаз скрылись оторопевшие полицейские лица до меня доходит - боль решила выбраться из меня наружу через агрессию. Видно скупые слезы мало чем ей помогли. Такой я себя не помню. Даже когда на десятую долю бала меня обошла Ламара Дадиани, тем самым отняв у меня золото. Еще чуть-чуть и я бы набросилась на полицейского с кулаками. Надеюсь, мужчины в форме все поймут. Эти двое ни в чем не виноваты, они просто радуются, что трупов на их участке всего два. Но с другой стороны - мне безразличны их мысли на мой счет, поскольку мне в самом деле было бы намного проще пережить смерть посторонних людей, пусть и в глобальном масштабе. Всем нам живется легко, пока некие проблемы не затрагивают наши личные интересы. Сотни парней умирают на войне в далекой Африке - ну и что с того? Мои-то родные и близкие рядом. Маньяк насилует и расчленяет соседских детей - слава Богу не мою Наташку и Зинку. Безжалостный смерч уничтожает сотни домов и их жителям, мирно спящим в это время в своих кроватях, никогда больше не увидеть солнечного света - хорошо, что я живу в стране, где нет места подобным стихиям. А вот когда под колесами грузовика погибает твой любимый песик - это трагедия, которая разрывает сердце, потому что оно безумно любит это бесполезное, но такое родное создание и плевать тебе на весь белый мир. Так уж мы устроены. А когда смерть забирает само сердце, есть ли смысл в дальнейшем существовании?