Дарий
Шрифт:
До сего случая Дарию не приходилось целовать Атоссу и тем более с такой необузданной страстью обладать ею на ложе. До этого у них была всего одна ночь, и тогда Дарий был так робок, нерешителен и скован пред дочерью Кира, допустившей его к своему телу, что еле-еле завершил начатое. Если бы Атосса в тот раз не смотрела на Дария так пристально своими проницательными отцовскими глазами, то он, конечно же, был бы посмелее.
Однако в эту священную ночь Атосса изменилась, была покорна и нежна, а может быть, и Дарий сам стал другим после всего пережитого за последние месяцы и дни. Он уже не испытывал прежней робости пред этой женщиной, его сжигал огонь желания обладать именно ею, такой недосягаемой
– Какая чудесная ночь! – прошептал Дарий, откинувшись на подушки рядом с Атоссой. – Я чувствую себя богом. Нет – священным Тельцом!
– О, сравнение уместно, мой государь, – восхищенно промолвила Атосса, приподнявшись на локте и ласковыми пальцами коснувшись обмякшего полового органа мужа. – Вот увидишь, мой повелитель, я рожу тебе дивного мальчика. Мое тело полно жизненных соков, и оно жаждет впитать твое семя, дабы произвести здесь новый росток жизни. – Атосса указала на свой живот. – Этот будущий мальчуган укрепит славное древо династии Ахеменидов. Быть может, наш будущий сын своими деяниями затмит все деяния великого Кира, своего знаменитого деда. Если, конечно, раньше это не сделает мой богоподобный супруг. Царю не обойтись без громкой славы, тем более персидскому царю!
И Атосса с гибкой грацией пантеры вновь потянулась всем телом к мужу, придерживая одной рукой золотистую волну своих спутанных волос, и снова самозабвенно отдалась ему.
«Она не может говорить о пустяках даже в постели, – улыбнулся про себя Дарий, засыпая уже под утро, устав от бурных ласк. – Ее голова постоянно занята мыслями о великом. Необыкновенная женщина! Вся в отца!»
Глава пятнадцатая
Мартия, сын Чичихриша
Дольше оставаться в Вавилоне Дарий не мог. В Эламе объявился еще один самозванец, провозгласивший себя царем эламитов под именем Умманигаша. По слухам, войско самозванца уже захватило Сузы. Мегабиз и Аспатин едва ли не на коленях умоляли Дария выступить в поход. На этом же настаивал мидиец Тахмаспада.
Оставив в Вавилоне Гобрия с сильным отрядом, Дарий повел свое войско к Сузам.
К Дарию присоединились несколько тысяч вавилонян во главе с военачальником Хизату. Это стало возможно благодаря стараниям Гобрия и той части вавилонской знати, что была настроена проперсидски.
После зимних проливных дождей земля дышала влагой. Долины рек покрылись сочной густой травой. То было самое благодатное время в этих краях, летний иссушающий зной придет позже.
После однообразия месопотамских степей и полупустынь замаячившая вдали горная гряда наполнила сердце Дария радостью. Ему, выросшему среди гор, любая плоская земля казалась обиталищем несчастных людей, которые не видели и не познали истинную красоту гор и чистоту горного воздуха. Конечно, Тигр и Евфрат очень широкие сильные реки, в половодье и вовсе напоминающие безбрежное море, однако им ни за что не сравниться ни с одной из горных речек хрустальной чистотой бурлящей воды и живописностью водопадов.
«Что ни говори, а наша земля прекраснее любой другой, хотя у нас нет больших городов и широких рек», – думал Дарий, восседая в седле.
Узнав о приближении Дария, войско очередного самозванца разбежалось, а его самого эламиты привели связанным к царю. Страх перед разорением Суз персами оказался сильнее желания эламитов возродить эламское царство.
Мегабиз, который знал в лицо всех знатных сузанцев, сердито выговаривал тем, кто поддался на призыв к восстанию:
– Вы или ослепли, или поглупели на старости лет! Разве вы не видели, что человек, подбивающий вас на восстание, даже не эламит. Он даже не знает вашего языка, какой же из него царь Элама! Любой из вас во много раз достойнее этого выскочки! У вас есть один-единственный царь царей – Дарий, разве плохо вам жить в единой Персиде? Все как с ума посходили – подавай им независимость. Да вас поодиночке любой сильный противник перебьет, и тогда уж не уповайте на нашу помощь!
Самозванца звали Мартия, сын Чичихриша. Он был персом. Его родиной был небольшой городок Куганак, что на границе с Карманией. Отец Мартии был телохранителем Кира и пал в битве с массагетами. Мартия служил в коннице, был сотником. Когда восстал Вахьяздата, Мартия примкнул к нему в надежде разжиться добром знатных и богатых людей. Но Вахьяздата был против грабежей и сурово наказывал насильников и мародеров. Тогда Мартия отделился от войска Вахьяздаты с отрядом таких же отщепенцев, как он сам, и через земли уксиев двинулся в Элам.
Уксиям Мартия объявил, что он потомок эламских царей и идет возвращать себе трон. Уксии согласились помогать Мартии в обмен на щедрое вознаграждение в будущем.
Все это Мартия поведал на допросе, перед тем как его посадили на кол.
Старейшины Суз, оправдываясь перед Мегабизом, молвили:
– Мы лишь для виду поддерживали Мартию. А что нам оставалось делать? Гарнизон, оставленный тобой в Сузах, уксии перебили. Было объявлено, что кто не присягнет на верность царю Умманигашу, тот будет продан в рабство вместе с семьей, а его имущество будет разграблено. К тому же Мартия наврал, будто бы царь царей Дарий умер в Вавилоне. Мы не знали, откуда ждать помощи.
Прежде чем разбежаться, уксии успели разграбить в Сузах множество домов. Из горожан в рабство уксии никого не угнали, видимо, не желая обременять себя во время бегства, но тех, кто пытался защитить свое имущество, убивали на месте. Поэтому Сузы находились в трауре, на многих воротах висели темные ленты в знак того, что в доме покойник.
Пострадал от грабителей и царский дворец.
Дарий проходил по просторным затененным залам с высокими сводами, оглядывая царящий вокруг беспорядок. То и дело под ногами хрустели черепки битой посуды, всюду валялись разломанные сундуки, обрывки дорогих тканей.
Персидская стража выносила во внутренний двор тела ближайших сподвижников самозванца, перебитых эламитами перед самым вступлением в город Дариева войска. Все окружение новоявленного эламского царя состояло из беглых рабов и преступников.
После всего увиденного Дарию сделалось грустно.
Царство Кира Великого разваливалось прямо на глазах. Народы, покоренные Киром, вдруг все разом возжелали независимости. Не было единства и среди персов. Когда Мартию спросили, зачем ему, безродному человеку, понадобился царский трон, тот не задумываясь ответил: «Я следовал примеру Дария. Ведь Дарий занял трон Ахеменидов, убив законного царя Бардию. Раз уж пришло время самозванцев, я не хотел быть в стороне».
«Таких как Мартия, в Персиде и сопредельных странах немало, – размышлял Дарий. – Как объяснить им всем, что вовсе не я убил истинного Бардию? Как внушить это тому же Вахьяздате? Неужели мне придется восстанавливать единство державы Кира, проливая кровь своих соплеменников?»
Аспатин, с которым Дарий поделился своими горестными раздумьями, сказал так:
– Там, где слово бессильно, вступает в разговор меч. Считай, что судьба посылает тебе испытание в виде этих смут и кровопролитий. Но если ты победишь всех этих самозванцев, тогда можешь смело называть державу Кира своей державой, ведь по сути Персидское царство будет воссоздано заново. И персы, те, что верны тебе, и другие народы великой державы всегда будут помнить и чтить твое имя.