Дарий
Шрифт:
Не доходя до Пасаргад, войско Дария наткнулось на военный стан. Вся каменистая возвышенность вокруг была усеяна полуразложившимися телами павших в сражении воинов, там же белели лошадиные кости и черепа, обглоданные шакалами.
То был стан Артавазда.
– Вот уже почти месяц я закрываю своим отрядом горный проход, ведущий к Пасаргадам, – поведал при встрече Артавазд царю. – Уж и не знаю, сколько раз мои воины отразили наскоки Умардата и Дундана, сподвижников Вахьяздаты, которые рвутся к Пасаргадам с юго-востока. Мы не успеваем хоронить тела павших.
– Кто такие эти Умардат и Дундан? – спросил
– Бывшие разбойники, а ныне сподвижники Вахьяздаты, – вздохнул Артавазд. – Вахьяздата поручил им захватить Пасаргады, доставить к нему трон Кира, а также всех твоих наложниц, повелитель.
Дарий не смог удержаться от хмурой усмешки.
– Вахьяздата возомнил себя царем персов?
– Если бы! – На сей раз усмехнулся Артавазд. – Вахьяздата возомнил себя ни много ни мало Саошьянтом, рожденным от семени пророка Заратуштра, которое якобы чудом сохранилось в священном озере Ария, что находится в Арахосии. Мать Вахьяздаты родом из тех мест, и про нее рассказывают, будто она, купаясь в том озере, чудесным образом зачала Вахьяздату. Самое удивительное, что народ повсюду верит в это, а какие-то жрецы даже провозгласили Вахьяздату Спасителем мира.
– Где же сейчас Вахьяздата? – поинтересовался Дарий.
– Он пробивается к Пасаргадам с юга через Голубые горы, – ответил Артавазд. – Ему противостоят Арсам и Вивана. Они пытаются его задержать, государь.
– Почему только задержать, но не разбить? – Дарий нахмурился.
– У Вахьяздаты несметное войско. Он пообещал навсегда уничтожить гнет знати и ввести повсеместно всеобщее равенство, поэтому беднота валит к нему толпами. Сельские кузнецы день и ночь куют оружие для воинов Вахьяздаты, а кочевники-мики пригнали ему множество лошадей. Поэтому у Вахьяздаты много конницы.
По тону Артавазда и по выражению его лица Дарий понял, что тот нисколько не преувеличивает опасность, нависшую над Пасаргадами.
Велев Артавазду оставаться на месте, Дарий ближайшей дорогой повел войско к Голубым горам.
– Если я захвачу Вахьяздату, восстание в Персиде сразу пойдет на убыль, – заявил Дарий своим полководцам.
На третий день пути близ города Раха в знойном мареве выжженной солнцем степи показались нестройные, но довольно густые отряды конницы. Высланные вперед разведчики сообщили, что это приближаются уксии, которые обитают на границе с Эламом.
– Откуда здесь уксии? – удивился Дарий. – Что им нужно на чужих землях?
Проводники, которых дал Дарию Артавазд, поведали царю:
– Повелитель, уксии сражаются на стороне Вахьяздаты. Если уксии здесь, стало быть и Вахьяздата где-то поблизости.
Вскоре чуть в стороне от маячивших на горизонте конных уксиев заклубилась желтая пыль. Опытный глаз Дария сразу распознал, что вдали движется большое войско.
Царь приказал военачальникам изготовить отряды к сражению: пехоту выстроить в центре, конницу – на флангах. Часть пехоты Дарий отправил в город Раха, дабы занять его. Восставших в городе не оказалось. Впрочем, горожан там тоже было немного. Те, кто побогаче, были перебиты людьми Вахьяздаты, а вся беднота вступила к нему в войско. Оставшиеся в городе старики, женщины и дети не знали, чего им ожидать, одинаково боясь гнева и Дария, и Вахьяздаты.
Дарий повелел глашатаю передать жителям города Раха, что он не причинит им зла, что в его намерения входит лишь наказать смутьянов и грабителей.
Миг, когда неумолимая сила бросает одно скопище вооруженных людей на другое, этот волнующий для всякого полководца миг неумолимо приближался. Это чувствовали не только воины с обеих сторон. В безоблачном синем небе стаями кружили хищные грифы в предвкушении скорого пиршества.
– Повелитель, лучше отступим к горам, – выкрикнул Интаферн, осадив коня подле квадриги, которой управлял Дарий. – Враг во много раз сильнее нас.
– Многочисленнее, Интаферн, – надменно поправил сатрапа Дарий. – Многочисленнее, но не сильнее. Ступай к своим карманиям и не падай духом раньше времени.
Интаферн бросил презрительный взгляд на царскую свиту, блиставшую позолоченным оружием, и, повернув коня, умчался.
Опасения Интаферна разделяли многие из предводителей персидского войска, но лишь он один осмелился предложить царю отступать, пока не поздно.
Дарий и сам, разумеется, видел, сколь несметны силы, выстраивающиеся против него на равнине, тянувшейся до горизонта. Из голубой призрачной дали, как фантомы, все появлялись и появлялись новые отряды мятежников, пристраиваясь к той гигантской дуге из пехоты и конницы, изготовившейся раздавить все Дариево воинство.
«Лоб в лоб нам мятежников не одолеть, тут нужен хитрый маневр, – мучительно размышлял Дарий. – Необходим маневр, но какой? Эх, сюда бы Тахмаспаду! Уж он бы сразу сообразил, что предпринять».
Дарий оглянулся на свою молчаливую свиту, довольно многочисленную, чтобы защитить его в ближнем бою, но совершенно неспособную – и это было видно по лицам вельмож – принять верное полководческое решение. Более того, эти знатные, избалованные безбедной жизнью люди питали такое презрение к вооруженному сброду, собранному Вахьяздатой, что совершенно всерьез рассчитывали обратить восставших в бегство не оружием, но одним лишь своим криком. Привыкшие видеть в своих рабах и пастухах ничтожных покорных существ, царские придворные вовсе не желали видеть в этих людях воинов, полагая, что воинами рождаются, а не становятся, взяв в руки копье или секиру.
Осознание того, что быстрота верно принятого решения перед лицом грозной опасности может стать залогом успеха в сражении, а малейший просчет повлечет за собой страшный разгром, наполнило Дария смятением, почти страхом, словно над ним уже занесен меч, в то время как у него связаны руки.
Видя, что противник продолжает выстраивать боевую линию, Дарий решил ударить первым, дабы извлечь хоть какую-то выгоду из внезапной атаки и не усугублять малодушие своих военачальников видом многочисленных толп мятежников, которые все продолжали подходить.
По сигналу медных труб и боевых рожков вся Дариева конница, стоявшая на флангах, с глухим топотом хлынула на врага. Над шлемами и башлыками всадников топорщились острые жала копий и военные значки племен.
Пришла в движение и царская пехота, выстроенная в несколько линий. Выпуская в сторону вражеских отрядов тучи свистящих стрел, воины Дария все убыстряли шаг, наклонив тяжелые копья и закрывшись сплетенными из лозы щитами.
Не двигались с места лишь колесницы и царские телохранители.