Даррелл. Тетралогия
Шрифт:
— Все как везде, — скривился я. — А для того, чтобы пацаны сами рвались в интернаты, придумана сказка про вручение дворянского титула?
— Ну почему же сказочка. Раз в два или три года кто-то его получает, иначе вся затея пошла бы прахом. Людям нужны реальные доказательства княжеской милости. Правда таких дворян с трудом принимают в общество, и они зачастую возвращаются обратно в интернат, но уже в качестве наставников. Даррелл, ты ведь не глупый парень, я же вижу, сам все прекрасно понимаешь.
— А что с девчонками, которые тут учатся? —
— Их скорее всего ждет мезальянс. Конечно при желании они могут пойти по военной стезе, но зачем, если есть более легкий путь? Какой-нибудь небогатый род без проблем возьмет их к себе.
— Дядя, зачем вы все это мне рассказываете?
— Я хочу, чтобы ты понял — здесь тебя ничего хорошего не ждет. Интернат — это отстойник, где готовят пушечное мясо. Ты хочешь такой же судьбы? Конечно твои шансы выжить куда выше — дар потомственного дворянина гораздо сильнее чем у местных обитателей, но все же.
Слова дяди будто пелену с глаз сняли. А я-то думал, почему будущих аристократов не учат естественным наукам, этикету, правилам поведения в обществе и занимаемся мы большей частью боевкой, магией и физическими упражнениями. За месяц, проведенный здесь, пацаны даже считать не научились.
Прав дядя. Нормальному дворянину не место в интернате, но у меня-то ситуация особая. Вероятно, в свете новой информации я бы последовал совету дяди, если бы не одно но — жрецы. Пусть после одного визита они больше не предпринимали попыток проверить подозрительного курсанта, но, уверен, из области их внимания я не исчез и стоит мне оказаться вне стен интерната, они вновь предпримут попытку, просканировать меня на предмет связи с потусторонними сущностями.
Из интерната мне категорически запрещено уходить, по крайней мере пока, вот только как это объяснить дяде? Конечно можно просто встать в позу и заявить какую-нибудь глупость вроде: «Пока Агнетт в доме, назад я не вернусь», но выставлять себя полным идиотом или, обиженным на весь свет подростком, не хотелось.
С ходу придумать какую-то вескую причину остаться в интернате не получалось. Изначальная идея напирать на то, что мне здесь нравится, рушилась под доводами дяди, и необходимо было искать что-то более подходящее. Чтобы дать себе время на раздумья, я решил сменить тему:
— Дядя, вы ведь были дома. Как идет расследование? Что-то удалось узнать?
— Кхм, — поперхнулся Владимир, явно ожидая от меня другой фразы, — Сыск ничего не обнаружил. Никаких следов. А я все равно считаю, что это дело рук Гришки Дементьева. Не зря же он сразу после допроса в столицу перебрался.
— Партнер отца живет неподалеку отсюда? — удивился я.
— Да! Он как вернулся в город, его Каменев к себе вызвал. Не знаю, что уж наш доблестный сыскарь Гришке наговорил, но говорят, тот сразу после этого собрал вещички и на поезд рванул. Нечисто тут дело, клянусь своей шпагой. Странное совпадение, ты здесь и Дементьев в столице.
— А может он боится за свою жизнь? Не могли те,
— Сомневаюсь. Хотя, по слухам он заперся у себя на Белореченской и носу оттуда не кажет.
— Где?
— Улица так называется. Дом у него там. Даррелл, давай все-таки вернемся к изначальному вопросу, Макар Тимурович скоро вернется, и не хотелось бы продолжать наш разговор при нем.
— Дядя, — начал я, стараясь подобрать слова так, чтобы не обидеть Владимира, — ваша позиция понятна. И новая информация открыла мне глаза на сущность интернатов, но я считаю, что в ближайшее время здесь мне будет безопаснее всего. Я опасаюсь за свою жизнь.
— Ты не веришь, что я могу обеспечить тебе безопасность?! — повысил голос дядя.
— Верю, но вы часто уезжаете в экспедиции, и в это время я не хочу, чтобы из-за меня подвергались опасности ваши близкие.
— Вздор! — сверкнули глаза Владимира. — Какая опасность? Даррелл, прошу тебя, одумайся. У тебя есть семья. Мы — твоя семья! Ничего не хочу слышать, собирайся, мы уезжаем.
Как отказать дяде я банально не знал, но к счастью, ситуацию спас Макар Тимурович, вернувшийся в кабинет. Тяжелые шаги директора (мне показалось слишком громкие) были слышны издалека и Владимир сразу же сбавил тон.
— Знаете, — прогудел Макар Тимурович, переступив порог, — надо чаще устраивать такие внезапные проверки. Не поверите, но я нашел целых три нарушения за каких-то десять минут. Разгильдяйство в чистом виде.
— Да, как это знакомо, — согласился дядя, недовольно поджав губы, он явно был не в восторге от нашего разговора и моего упрямства, — стоит только недоглядеть, и подчиненные так и норовят улизнуть от своих обязанностей. Макар Тимурович, мы поговорили с Дарреллом, и он уезжает отсюда.
— Это так? — взглянул на меня директор.
— Боюсь, дядя меня не так понял, — ответил я, чувствуя на себе удивленный взгляд Владимира, — мне хотелось бы остаться в интернате.
— Владимир Викторович, — заметил Директор, — вы же знаете, что ваше опекунство не имеет здесь юридической силы? Если мальчик желает остаться, то забрать его вы не имеете права.
— Но он мой племянник! — поднялся с кресла Владимир.
— И все же. На данный момент он лишь воспитанник интерната. Я пошел вам навстречу и был готов отпустить Даррелла, но, если юноша не хочет возвращаться — это его выбор.
— Я вас понял, — процедил дядя. Ответ Корнилова его конечно же не устроил, но спорить не стал, сохраняя лицо. — Что ж, Даррелл, ты выбрал свою судьбу. Рад был тебя увидеть.
— Извините, но это и правда мой выбор.
С трудом скрывая раздражение, дядя попрощался с Корниловым и, не обращая больше на меня внимания, вышел из кабинета.
— А ты умеешь удивлять, — усмехнулся Макар Тимурович, плюхнувшись обратно в свое кресло, — вот Четверо мне в свидетели, не ожидал, что ты останешься. Что, тебе и правда тут понравилось, или ты настолько не любишь свою родню?