Дары Кандары.Сборник
Шрифт:
но заслышав визгливые дудки комедиантов, свернул обратно. Пасторальная песенка лезла в уши: «Где мой
милый пастушок, вместе выйдем на лужок, он подует в свой рожок, ляжем в тень на бережок…» Какая
мерзость! Впрочем, фарсы о глупых купцах, трусливых солдатах и хитроумных бюргерах были еще
противнее. Мастер Ханс прибавил шагу. Наконечник трости звонко стучал в булыжники. Хотелось есть.
Говядины с кровью, горячего супа – можно даже без гренок, темно-розового вина, душистого,
свежевыпеченного хлеба… «Хлеба, мама, дай хлеба! Молока и хлеба! Пожалуйста!» И в ответ – жалобный,
как собачий скулеж под дождем, женский плач.
От неожиданности Мастер Ханс уронил тросточку. Нищих, тем паче голодных нищих в Вольном
Городе не было уже лет… Очень, очень давно. Калек и немощных стариков распределили в приюты для
обездоленных, сбившихся с пути взрослых направили в услужение к уважаемым бюргерам, сирот разобрали
на воспитание, большинство – и усыновили впоследствии. А на каждого упрямого пьяницу или выжившую
из ума старуху из тех, что не пожелали отправиться в богадельни, приходилось по десятку благотворителей.
Он огляделся. Чуть поодаль, прямо на пороге закрытой лавочки плакала еще молодая женщина в
пропыленной, но благопристойной простонародной одежде. За подол материнской юбки держалась
белокурая девочка не старше четырех лет.
«Что случилось, дитя мое?» – аптекарь склонился к женщине, внимательно глядя в ее лицо. Что
говорить, мошенники, готовые облапошить доверчивых добряков, еще встречались на улицах. Увидев
сочувственное лицо, крестьянка зарыдала сильнее. Из всхлипов и вздохов удалось выяснить, что она с
мужем и дочкой пришла пешком нынче утром. Муж хотел поискать места конюха в городе, а она –
вышивальщица и швея. На рынке днем она продавала петухов и кукол на чайники, а супруг торговал
свистульками. А потом муж отправился ночевать к дяде-гончару, а она с дочуркой осталась посмотреть
ярмарку. А потом в толпе срезали кошелек, а куда идти она не помнит и боится… Окончание монолога
утонуло в новом потоке слез.
«Успокойся, дитя мое! На сегодня я дам вам еду и кров. И пошлю известие в магистрат – муж,
наверное, вскоре начнет вас искать. Утри слезы, пойдем». Мастер Ханс наклонился к девочке: «Как зовут
тебя, милая дама»? Малышка вскинула голову – на удивление в синих глазах не было ни слезинки. «Я не
дама, я Эльза»! «Ладно, Эльза, так Эльза. Хочешь ко мне в гости»? В ответ маленькая гордячка протянула
ему ладошки. Аптекарь посадил ее на плечо – хоть бы испугалась, жестом предложил женщине следовать за
ним, и медленно пошел в сторону дома. Необычно: в раннем детстве – и столь сильный характер. В линиях
губ и скул,
упрямство… Редкость, драгоценная редкость.
На пороге аптеки уже топтался долговязый Адольф, держа зажженный фонарь. «Здравствуйте,
добрый господин и прекрасная барышня!» Ревнивая Марта оттеснила недотепу плечом: «Загулялись вы
нынче, хозяин, я уж думала, ужин простынет. Стою, стою… А это кто с вами пожаловал?»
«Мои гости. Приготовь им одну из спален внизу, накорми, дай всего, что понадобится. И пошли
Адольфа в магистрат, мол, Магда и Эльза Кнехт дожидаются мужа и отца в доме у Мастера Фармацевта. И
будь ласкова, не скупись!» Мастер Ханс осторожно снял с плеча девочку, похрустел затекшими пальцами.
Марта медлила. «Что еще?» «Вам письмо передать просили, важное, лично, мол, в руки».
…Так вот какой дивный подарок готовил этот ласковый вечер! Мастер Ханс сбросил шторц и кафтан
на руки подоспевшему Адольфу, очень медленно поставил в угол тросточку, улыбнулся гостям:
«Располагайтесь» – и неспешно направился внутрь, к лестнице. С первой площадки крикнул Марте
отменить ужин и подать вина в кабинет.
Свечи уже горели. На столе царил идеальный порядок, трубки и табакерка дожидались хозяйской
руки; чернила, перья, бумага, пресс, ароматическая лампадка… И на полированной крышке – запечатанное
письмо без обратного адреса. Вскрывать его не было надобности. Мастер Ханс выругался сквозь зубы. В
дверь поскреблись. Верная Марта оставила у порога поднос и благоразумно исчезла из виду.
После пятого кубка стало чуть легче. Где там эта чертова книга… Как ни крути – одна из последних
книг. Дальше – пасторали и фарсы и стихи про любимый город. А… вот она. На верхней полке дальнего
стеллажа. Что, не любишь? А придется. Мастер Ханс бросил кожаный том на стол, раскрыл наугад:
ДРАКОН. Вы знаете, в какой день я появился на свет?
ЛАНЦЕЛОТ. В несчастный.
ДРАКОН. В день страшной битвы. В тот день сам Аттила потерпел поражение, – вам понятно,
сколько воинов надо было уложить для этого? Земля пропиталась кровью. Листья на деревьях к полуночи
стали коричневыми. К рассвету огромные черные грибы – они называются гробовики – выросли под
деревьями. А вслед за ними из-под земли выполз я. Я – сын войны. Война – это я. Кровь мертвых гуннов