Дары Крови

Игнатов Михаил Павлович

— Думаешь, мы справились и дожмём реольцев?

Первым ответил Ариос:

— Скеро нанесли удар сначала гораздо восточней, когда приличная часть гарнизона сосредоточилась на нас, затем вошли в ворота, когда реольцы бросились назад.

Следом его дополнил Ограк:

— Считайте, дважды ударили в спину. И без теней Ариоса ясно, что потери Реола огромны и всё упирается только в «когда»? Ночные битвы не самое приятное, что существует.

Наконец, кивнул и Креод:

— Да, господин, дожмём. Солдаты, — он кивнул на орущую про смерть Реола колонну, что никак

не заканчивалась, — говорят король лично снёс стену Теназа в лиге отсюда и первым вошёл в город, уничтожая любое сопротивление.

Ирал недовольно рыкнул:

— Первым в Теназ вошёл наш господин! Вор чужой славы!

Ограк осадил его:

— Спокойней. Никто не заберёт у господина его часть славы. А раз уж в город вошёл сам король Скеро, то Теназ спасёт только чудо, например, король Реола, который всё это время ждал нашего удара.

Ирал недовольно огрызнулся:

— Тебе ли не знать, что мощь можно победить упорством, числом или самопожертвованием.

— Всё возможно, — спокойно согласился Ограк, — поэтому я и не советовал бы углубляться в город. Пока. Мало ли какие сюрпризы для нас припрятаны у Реола. Ночь близится. К чему искушать судьбу?

Креод понимал, что вокруг есть тени, понимал и то, что они не молчат и я их слушаю, но всё же устал ждать и напомнил о себе:

— Господин.

Я кивнул:

— Да, — тут же поправился. — То есть, нет. Покидаем город и возвращаемся в лагерь.

— Господин? — снова проговорил Креод, на этот раз с отчётливо различимой вопросительной интонацией.

— Мы не знаем, как повернётся сражение. К тому же, — я тоже ткнул в проходящих мимо солдат. — Сомнительно, что уже был приказ глотать зелье Ярости, но глянь, как они выглядят и как себя ведут.

Мы вместе, все вместе, и я, и Креод, и тени, что стояли рядом, оглядели чужих солдат. Глаза горят, рты перекошены в ухмылках у каждого второго, половина по-прежнему орёт про смерть Реолу.

— Да-а-а, — протянул Креод. — Я помню, как вы относитесь к мародёрству и насилию, господин, а тут явно не избежать ни того ни другого. Вы правы, господин, лучше уйти прочь, чтобы не видеть всего этого и не искушать наших людей. Они-то сегодня уже пили зелье.

Я кивнул. Креод всё понял правильно.

— Распоряжусь, господин, — кивнул он мне и двинул прочь.

Сделав ещё глоток, я закрыл флягу и тоже поднялся на ноги. Хватит сидеть и бездельничать. Илиот вряд ли устал меньше меня, но лечит солдат, пора и мне заняться делом. Поток излечения будет хорошей помощью Илиоту.

Нам удалось даже отыскать три уцелевших телеги, вытащить их на руках за ворота, и уже там уложить на них раненых. Затем недолгая дорога к лагерю, под взглядами левого крыла армии, к шатрам отряда Гирь Весов, в которых было почти пусто.

Невольно я задумался, что реольцы могли это предугадать, и сюрпризом для нас станет удар в спину обезлюдевшему лагерю, а затем удар в Теназ — в спину нашим вошедшим туда солдатам. Разослал теней, но они ничего и никого не нашли в доступной округе, зато, окружив лагерь, замерли стражей, которую вряд ли реольцы сумеют пройти незамеченными.

Я даже

похвалил себя за решение вернуться сюда. Кто знает, как с этим обстоят дела в городе, который штурмуют, а здесь в бочках запасы воды, которые мы тут же пустили в ход.

Возле них я и столкнулся с Листеном, который стащил шлем, броню и смывал с себя пот, грязь и кровь.

Он выпрямился, поприветствовал меня:

— Господин.

Я окинул его взглядом:

— Цел? Молодец.

Листен с трудом, криво улыбнулся:

— Старался.

Я попросил его:

— Слей мне.

Сбросил истерзанный ханбок, оставшись только в штанах, нагнулся над лужей, похлопал себя по затылку, показывая, куда лить. С наслаждением, отфыркиваясь, принялся плескаться под струёй холодной воды.

— Повязка, господин, — вдруг заметил Листен. — Снимите её, она мешает промыть волосы, да и, вообще, вся в крови.

— Да, повязка, — теперь у меня на лице была кривая усмешка.

Снимать я её, конечно, не собирался. Сегодня я убил немало сильных идаров, мои тени убили множество солдат и слабых идаров, а мы до сих пор не знаем, передают ли они мне частицу силы убитых или нет. В любом случае, я совершенно не представляю, что у меня под повязкой, а показывать полутора сотням солдат, пусть даже и моих солдат, знак проклятого рода Оскуридо, я не собирался.

— Ну-ка, дай, — рядом с Листеном будто из ниоткуда возник Креод, ловко отобрал ковшик и буркнул. — Как там тебя? Листен? Свободен, у меня есть разговор к господину.

Креод до сих пор был в мятой, битой броне, покрыт кровью от кончиков волос до кончиков сапог, поэтому Листен даже слова ему не сказал. Хотя не думаю, что сказал бы и в любом другом случае. У Креода в отряде особая репутация.

Едва Листен отошёл на пять шагов, как Креод опустил ковшик в бочку, ловко откуда-то выудил свежую налобную повязку и шагнул ко мне ближе, закрывая меня от постороннего взгляда.

— Да, нужно что-то уже делать, господин, — сообщил он через миг, уже держа в руках старую, грязную повязку.

— Что-то? — переспросил я. — Ты знаешь, что нужно делать.

— Вы не думали, господин, — вдруг спросил он, — открыться ещё кому-то? Например, Илиоту. Он тоже не раз обязан вам жизнью.

Я потёр шрам. Думал-то думал, но… Озвучил своё сомнение:

— А если он не примет этого?

— Значит, он и не был верен вам до конца, — жёстко отрезал Креод, а через миг добавил. — К тому же, господин, ваше увлечение «вином», — с нажимом произнёс он это слово, намекая на то, что я добавлял в это самое вино, — стало уж слишком явно. Те, первые два десятка человек, которые давали клятву у алтаря, молчат, как молчат и все те, с кем мы были в Ожерелье, но вам пора взять клятву и с остальных, пока это не закончилось плохо. Ваших помощников слишком мало, чтобы уследить за всеми длинными языками, а после сегодняшней битвы не осталось тех, кто не заметил возросших сил. Шутка ли, недавно простые солдаты вдруг осознали, что у них всех проявилась крепость тела, третий дар Хранителей, то, что получали гаэкуджи и хёнбены Домов после долгих лет службы.