Дата собственной смерти. Все девушки любят бриллианты (сборник)
Шрифт:
– И сколько же? – неожиданно, чтобы сбить полковника с толку (и сбить с него спесь), спросила Наташа.
– Примерно пятая часть, – не моргнув глазом, ответствовал Ходасевич: то ли вправду собирал статистику, то ли сымпровизировал на ходу. Инков покачал головой – возможно, удивляясь баснословному количеству «замков с подземельями», возможно, досадуя, что не соорудил в собственном доме подобных укреплений.
– Катакомбы – удобнейшая штуковина! – с легкой иронией воскликнул полковник. – Можно там содержать неугодных – как в тюрьме. Можно, в случае нападения, скрытно выбраться из дому. А у подземелья Бориса Андреевича была еще одна полезная функция. Там находилась аудио– и видеозаписывающая аппаратура, фиксирующая то, что происходило в доме.
Наташа в недоумении аж привскочила.
– Как?!
– Камеры и микрофоны имелись не во всех
– Но я не знал, что «прослушка» существует! – быстро проговорил Инков. Казалось, он старается оправдаться. – И никогда не слышал, чтобы Конышев кого-то шантажировал.
– Об этом, похоже, не знал никто. Ни вы, ни другие домочадцы, ни Тамара.
– Да-а, ну и дела! – протянула Наташа.
– Ну, папаша. Ну, затейник, – покачал головой Денис.
– И даже я ничего не знала, – чуть слышно прошептала Вика.
– Очень похоже, что о подземном убежище не ведала и Тамара, – развел руками Ходасевич. – Так что, повторюсь, стартовые условия для того, чтобы совершить задуманное преступление, у Конышева оказались великолепными. Выход из подземного хода в дом и к водохранилищу плюс – взрывчатка, купленная в Барыкино у Иогансена… Но, надо заметить, и подготовительную работу он провел на славу. Незадолго до исчезновения Борис Андреевич втайне продал принадлежащую лично ему часть «Древэкспорта» и перевел вырученные средства в оффшор за границей. Он перевел туда же свои средства со всех банковских счетов. Он продал недвижимость за границей. В общем, аккумулировал все свои деньги в этом оффшоре. По сути, его завещание было фикцией. Кроме данного особняка, Тамаре ничего и не причиталось.
Затем Борис Андреевич приобрел загранпаспорт на чужое имя. Кстати, сей документ, на имя Коренькова Андрея Владимировича, оперативники обнаружили в его комнате в подвале. А чтобы подготовить главное преступление, ваш отец подстроил второе покушение на самого себя. Он сделал это не только ради тренировки или чтобы опробовать взрывчатку, но и для того, чтобы убедить всех, что ему по-прежнему грозит опасность от рук неведомых конкурентов.
Первую бомбу Конышев установил в своей машине, подключив ее к цепи сигнализации. Когда он утром подходил к автомобилю, то издалека, от самого подъезда, нажал кнопку ключа, замкнувшего цепь. Прогремел взрыв. Тогда все, кто окружал его, уверились, что Конышева по-прежнему держат на мушке, хотя физической расправой ему никто уже не угрожал.
А затем, в качестве последнего подготовительного акта перед собственной «смертью», Конышев уволил свою любовницу Фейгину и отправил ее за границу – пока что в Египет. Он был уверен, что Людмила – его настоящая любовь, и он готов был провести рядом с ней остаток своих дней…
– Это называется «предынфарктный кобеляж», – саркастически прошептала Наташа.
Ходасевич сделал вид, что не заметил ее реплики.
– …Он ведь затеял эту историю не только ради того, чтобы избавиться от чего-то или кого-то: от хлопот с фирмой, постылой жены… И от вас, Денис… Он хотел и приобрести что-то. А приобретал он деньги, покой и – Людмилу Фейгину. И во многом именно из-за Людмилы (которая тоже жила с нелюбимым человеком) он инсценировал собственную смерть. Конышев хотел навсегда бросить страну, дом, Тамару, получить свои немалые денежки и жить с Людмилой долго и счастливо где-нибудь на острове в Карибском море… Впрочем, Людмила ничего не знала о тех подробностях плана Конышева, которые были связаны с душегубством (во всяком случае, так он сам утверждает). Она, по его словам, до сих пор находится в убеждении, что он просто продаст фирму, бросит опостылевшую супругу и присоединится к ней…
– Невинная овечка, – ехидно прокомментировала Наташа.
– Так или иначе, – развел руками Ходасевич, – диспозиция к дню его исчезновения сложилась следующим
– Поразительно! – протянул Инков. – Я его видел весь тот день. Он был таким же, как всегда. Ничем не отличался! Никак себя не выдал! Удивительный человек.
– Да, – согласился полковник, – Конышев умеет владеть собой. Ни раньше, ни тогда он ничем себя не выдал. А вечером после работы, по пути домой, он остановился у строительного рынка в районе Мытищ. Там существует своего рода биржа труда – можно нанять приезжих для любой работы. И вот Конышев подрядил одного-единственного узбека – тот, дескать, должен выкопать небольшую траншею на его участке под телефонный кабель. Он пообещал узбеку хорошо заплатить. На предложение взять помощников отказался – жена, мол, все время в саду, у нее от вашего галдежа голова разболится… Он усадил рабочего рядом с собой в машину, и они отправились в путь. Не доезжая нескольких километров до Теляево, когда дорога свернула в лес, Конышев остановил машину. Потом неожиданно достал из-под своего сиденья нож и ударил сидящего рядом узбека в бок. Он так и не узнал даже, как звали этого несчастного. Этого человека, кстати, до сих пор никто не хватился… Затем Конышев съехал на своем джипе в лес. На опушке он добил рабочего, потом, на всякий случай, переодел его в свою одежду. Надо сказать, что и жертву свою он выбрал так, чтобы несчастный походил на него телосложением. Конечно, генетическая экспертиза его бы все равно изобличила, но до экспертизы дело, как вы знаете, не дошло. Все были уверены в том, что убит не кто иной, как Конышев.
Глаза Наташи наполнились слезами.
– Не могу поверить, что отец способен на это… – прошептала она.
– Много ты его знаешь, – проворчал Денис.
– Да уж тебе, конечно, видней, – огрызнулась Наташа. – Ты же с его женой спал.
– Перестаньте, товарищи, – поморщился в их сторону Инков, – пусть полковник рассказывает.
– А когда он убивал этого узбека в машине, отца никто не заметил? – спросила Наташа.
– Представьте, – пожал плечами Ходасевич, – джип с тонированными стеклами стоит в лесу. Кому придет охота с пассажирами связываться?.. Потом убийца выехал из леса обратно на проселок. Остановил свой джип. Это был единственный момент, когда ему могли помешать или в чем-то заподозрить. Но движения в тот час, около девяти вечера, не было. Не проехало ни одной машины – ни встречной, ни попутной. Темнело. Так что Конышев, никем не замеченный, вышел из машины и перетащил мертвого узбека на водительское сиденье. Потом заложил взрывное устройство на дороге, присыпал его грунтом. Подтолкнул машину, чтобы она встала точно над бомбой. Затем сошел с дороги, вбежал в лес. Огляделся. Никого поблизости не заметил – ни человека, ни машины. И тогда – замкнул цепь. Раздался взрыв. Он был такой силы, что обломки разметало буквально метров на триста. От бедного узбека остались какие-то клочья… Вот так, – резюмировал Валерий Петрович, – Конышев-старший для всех и умер. – И полковник в качестве заключительного аккорда побарабанил пальцами по столу.
В наступившей тишине Наташа переглянулась с Викой.
– А что было дальше? – робко спросила та.
– Дальше? – Ходасевич пожал плечами. – Дальше Конышев через лес вышел к берегу водохранилища, проник в свой подземный ход, а затем – в подвал собственного особняка. Там он уже все подготовил для того, чтобы отсидеться: постель, запасы еды и питья в холодильнике, у него в подземелье даже свой душ был. Он провел там четыре дня, а когда в особняке собралось – после поминок по нему же! – максимальное количество людей, включая всех вас и меня, Конышев ночью вышел из подвала. Вышел для того, чтобы совершить новое убийство. Чтобы покончить со своей женой Тамарой.
– Зачем, зачем, я не пойму, он все-таки это сделал?! – воскликнула Наташа.
– Он не любил ее. Но главное, что при этом он тем не менее не мог простить ей измены. Не мог смириться с тем, что она предпочла ему кого-то. Да еще – собственного сына. Он ненавидел ее. Он мечтал о мести.
– Зачем же такие сложности?! – вгорячах заметила Наташа. – Он мог сначала убить ее, а уже потом исчезнуть.
– Не скажите. Ваш отец умный человек. И он прекрасно знал, что первый, на кого обычно падает подозрение при бытовом убийстве, – это половой партнер жертвы. А когда потенциальный подозреваемый сам «умер» – кто его заподозрит?