Датчанин Ферн
Шрифт:
Рональда вдруг перестало рвать. Он лишь тихо икает, всякий раз вежливо извиняясь. На середине озера я оставляю весла. Отдыхаю. Лодку медленно относит течение.
— Как вы переменились, господин Ферн! — говорит Рональд.
— В самом деле?
— Да. Прежде вы все бродили по парку взад-вперед, ни на кого не глядя…
— Я потерял память! — говорю я.
— Завидую! Я был бы рад позабыть про рвоту!
Сбрасываю ботинки и носки, подворачиваю немнущиеся брюки. Ложусь на скамью, опускаю ноги в прохладную воду. Гляжу в небо.
Лиза Карлсен закрыла глаза. Потягивается и блаженно зевает.
— Красота какая! — говорит она.
Верно говорит Лиза. Как хороша жизнь, думаю я. Мартин Ферн всем своим существом ловит прекрасный миг. Что ж, он теперь вне игры. Сидит себе в этой лодке, а та кружит и кружит на воде по воле волн, увлекаемая течением.
— Непонятно, — говорит Рональд. — Вроде все у меня есть…
— У Рональда все есть, — лениво подтверждает Лиза. — Все что душе угодно…
— А меня рвет. С пятнадцати лет меня беспрерывно рвет. Врачи не знают, что со мной делать. Мой желудок ничего не принимает.
— Лиза Карлсен, — спрашивает Мартин Ферн, — видели вы мою жену?
Открыв глаза, она утвердительно кивает.
— Она красивая?
— Симпатичная!
Вот в этой лодке, на этом озере плывет по свету некий Мартин Ферн. Понятия не имею, что мне с ним делать, не знаю, чего все от меня хотят. Где-то у него есть жена, но он ее не знает. А для нее все в нем привычно. Его рука на ее затылке. Дорогая! Его сонное бормотанье, когда он с головой укрывается одеялом. И те особые слова, которые старина Мартин шепчет ей всякий раз, когда расположен к любовным утехам. Все это знает Мартин Ферн. Я же не знаю ничего. Странно.
— У вас очень симпатичная жена! — говорит Лиза Карлсен, как бы продолжая свою мысль. — Она…
— Позвольте Мартину Ферну самому во всем разобраться! — говорю я.
За озером притаилась настоящая жизнь. Кто такой этот Мартин Ферн?
Кто такой Мартин Ферн? Я должен это узнать. Чем он занимается? Может, он директор кофейной фирмы? Или аптекарь? Кузнец? Актер? Коммерсант?
— Меня называют просто «господин Ферн», — говорю я, — а не «директор Ферн», «доктор Ферн» или же «коммерсант Ферн»…
— Мы сознательно так поступаем, — отвечает она, — не хотим торопить события…
— Мартин Ферн потерял память! — говорю я. — Что ж, меня это устраивает. Сейчас меня больше интересуют жизненные функции моего организма…
— А что вы подразумеваете под жизненными функциями, господин Ферн? — спрашивает Рональд.
— Биологические функции, — отвечаю я, — половой инстинкт!
Желудок Рональда тут же начинает бунтовать.
Приоткрыв один глаз, Лиза Карлсен поглядывает на Мартина Ферна.
Рональд продолжает разговор о жизненных функциях. Его собственное здоровье настолько нарушено, что все желания в нем убиты. Я же радуюсь, что меня не тошнит при воспоминании о прошлом. Радуюсь, что тело работает безотказно. Конечно, этот самый Мартин Ферн уже не первой молодости, от гребли
— Как-то раз меня лечил один тип. Не хотите есть — и не надо, заявил он мне, — говорит Рональд. — Я так и поступил. Целую неделю голодал. Но мне все равно не захотелось есть. Под конец врачам пришлось насильно меня кормить, а не то бы я умер.
Птицы. Над островком вьются чайки. Через озеро летят наперерез две вороны, пониже — утки.
— Мне кажется, будто я все на свете обязан сжевать, — говорит Рональд, — и меня рвет и рвет…
Последние слова он выкрикнул громко, но, вдруг оробев, умолк. Испугался своей откровенности. Звуки летят по воде все дальше и дальше, и, может, теперь весь мир уже знает, что Рональда без конца тошнит.
А Мартин Ферн сидит себе в лодке и радуется, что он — не он.
Медленно подплываем к острову. Солнце ярко освещает водную гладь. С одной стороны кусты. С другой — пригорок. И всюду камыш.
Я провел лодку сквозь камыши, причалил к берегу. Лиза Карлсен раскрыла глаза — тень от высокого дерева легла на ее лицо. Она вперила сонный взгляд в зеленую крону листвы.
— Никак в себя не приду после ночного дежурства, — потягиваясь, сказала она. — Столько хлопот было ночью!
— А я спал как сурок!
Привязав лодку к камню, соскакиваю на берег. Мы с Лизой ложимся на ее халат на самом солнцепеке. Я сбрасываю рубашку и брюки. Рональд отходит к кустам, сплевывает. Вернувшись, садится на большой камень у самой воды.
— Понимаете — рот! — вдруг говорит он. — Я как-то все воспринимаю через рот! Когда я читаю книгу, мне кажется, будто я ее ем.
Наклоняюсь к Лизе. Смотрю на ее лицо. Она лежит с закрытыми глазами, на губах блуждает улыбка. Она отлично знает, что Мартин Ферн сейчас лежит рядом и не сводит с нее жадных глаз. Пальцем касаюсь ее подбородка. Она вскакивает, садится. Лениво рассматриваю ее спину. Она обхватывает руками колени. Прижимается к ним головой. Глядит — мимо озера — на белоснежный дворец по ту сторону воды. Какая гибкость в этом женском теле, какая легкость! Блаженное чувство охватывает Мартина Ферна.
А Рональд все копается в своей беде.
— Моя мать такая чудачка, — говорит он. — Все время отыскивает для меня какие-то новые, волшебные средства. Вот прочитала в какой-то газете про этот санаторий, и меня сразу же укатали сюда. А прежде я был в другой лечебнице, где мне давали одну вегетарианскую пищу. Господи, до чего же я ненавижу макароны! Впрочем, скоро мать разочаруется в здешнем лечении…
Сидя на берегу, он отыскивает камушки и кидает в воду.
— …тогда она выдумает что-нибудь другое. Самое главное для врачей — мой вес. Стоит мне прибавить каких-нибудь сто граммов, и они в восторге… Больше им ничего не нужно. Кошмар какой-то!