Датчанин Ферн
Шрифт:
— Может, она вставила их в рамку и повесила вместо картины!
Он тычет меня в бок локтем.
— Шикарная была бабешка! — говорит он. — Сказка! Еще пять минут, и она вовек бы меня не забыла!
— Зато теперь ей остались на память кальсоны!
— Ну а вообще, чем ты сейчас занят?
— Стараюсь выяснить, что за человек Мартин Ферн!
— Шутник ты, старина!
Начинаю рассказывать, как я сбежал из санатория. Он не слушает.
— Да, да, ты как-нибудь в другой раз должен непременно
В кафе вошла молоденькая брюнетка. Он оглядывает ее с головы до ног. Она присаживается к соседнему столику. Он продолжает на нее глазеть. Потом вдруг оборачивается ко мне.
— Слушай, о чем это мы говорили?
— О любовных делах!
— Ага, о женщинах?
— Вот именно!
— Слушай, а что, если пропустить еще по одной?
Он подзывает официанта. Тот приносит нам еще по рюмке виски. Мой собеседник все толкует про женщин. Про тех, какие ему по вкусу.
— Женщина должна быть с ленцой… чуть-чуть небрежна что ли… Я на днях встретил Эсбена, помнишь Эсбена?
— Я потерял память!
— Он сказал, будто ты в больнице! А ты помнишь, как мы встретились в Париже… фартовую бабу ты тогда привез!
— Как же!
— А я тогда, знаешь, подцепил одну шведку! Ух и голодная была девчонка! Ну, я, понятно, своего не упустил! Зря, что ли, я с ней возился!
— Знаешь что, ты несносен!
Он оглушительно хохочет.
— А ты всегда был чудак! Скажи, та, парижская баба, устраивала она тебя?
— Не помню!
— Уж наверно, ты на своем веку немало баб перещупал!
— Я ничего не помню!
— А помнишь, как мы за город ездили всей компанией?
— Нет!
— Мощно покутили!
Он говорит без умолку и все время шарит глазами. Вообще-то, гудит он, тогдашняя поездка в Париж была не слишком удачной. Он не выносит французов! Странные какие-то чернявые субчики. А та шведская девчонка тоже была не первый сорт. Другое дело — моя спутница. Вот только холод какой-то в ней. Так часто бывает: с виду баба — огонь, а подкатишься к ней — лед да и только.
Он по-прежнему пялит глаза на девушку за соседним столиком. Без конца оглядывает ее с головы до ног.
— А вообще-то я не охотник до настырных баб! Инициатива должна принадлежать мужчине!
Брюнетка за соседним столиком встает. Он упорно пялит на нее глаза. Неожиданно она оборачивается и показывает ему язык.
— Это еще что такое?..
Он глядит ей вслед, разинув рот. Она подходит к официанту, расплачивается.
— Какая муха ее укусила?
— Наверно, ты ей приглянулся!
К нам подходит официант. Хорошенькая брюнетка проходит мимо по тротуару. Презрительный взгляд в сторону моего соседа.
— Может, еще по одной пропустим?
Официант приносит
— Вы что, думаете, мы хватили лишнего?
— Ну что вы, как можно, сударь!
— Если так, перестаньте на нас глазеть…
Он вперяет в официанта тяжелый взгляд. Тот, пожав плечами, уходит.
— Обнаглели они тут совсем!
— Где мы с тобой познакомились?
Откинув голову назад, он громко хохочет.
— Где мы с тобой познакомились? Ничего! Вот это здорово!
— Я ничего не помню!
— Сказать по правде, я и сам бы не прочь потерять память!
Он перечисляет свои многочисленные дела и обязанности.
— Даже не упомнишь всего, — говорит он. — Ну, а с женой как у тебя?
— Понятия не имею!
Он громко смеется.
— Правильно делаешь, старина! Еще помнить о них, о бабах этих… тем более когда знаешь, на что они способны… Смотри, вот она сидит… та самая… Нет, черт возьми…
Взгляд на часы.
— Я должен бежать. Рад был встретиться…
Он допивает виски.
— Послушай, — говорю. — Что я за человек?
— Кто, ты?
Он стоит, оторопело глядя на меня. Вдруг его багровое лицо расплывается в широкую ухмылку.
— Что ты за человек? Я тебе скажу! Ты — пьянчуга, вот кто! Горький пьянчуга! Ну, мне пора. Ты там расплатись за меня. А уж я как-нибудь в другой раз…
Он торопливо убегает. Столкнулся по дороге с официантом, обругал его. Заворачивает за угол, спешит к Стрёгету. Машет мне рукой на прощанье.
К столику подходит официант.
Расплатившись, ухожу. Через Стуре Конгенсгаде пробираюсь к вокзалу. Выхожу на перрон. Купив газету, присаживаюсь на скамейку. Рассеянно принимаюсь читать. На каждой странице — девчонки в купальниках. Дразнят читателя понемножку. И нигде не встретишь настоящей страсти.
6
Уличный тупик. Дом запущен. С одного из окон в чащу сада свалился карниз. Можно догадаться, что когда-то в саду были клумбы. В высокой траве валяются засохшие ветки. Угрюмо глядят темные окна. Железная ограда побурела от ржавчины. Тут и там на земле паданцы, большие растрепанные кучи сухих листьев.
Долго гляжу на дом. Нет, не узнаю.
Мимо проходит старая дама в сером плаще. Остановившись, оборачивается, подходит ко мне.
— Здравствуй, Мартин!
— Здравствуйте!
— Я слыхала, ты болен.
— Нет, я здоров.
Она кивком указывает на дом.
— Непригляден он стал!
— Да…
— Мартин, ты должен им заняться…
Чуть погодя:
— Да, много лет ты не бывал дома! Томас сказал, что отец твой совсем плох…
— Он так сказал?
Она кивает.